— Да ты что, шутишь, — забормотал спросонок Файтви. — У меня тут сейчас каша убежит!
— А здесь нас вот-вот разрежут на сто двадцать кусков и разбросают по полям, а это похуже, чем убежавшая каша, — заверил его Рори.
Файтви вскочил, протирая глаза.
— Слушайте: вон за теми кустами, на расстоянии трёх бросков копья, два десятка каких-то тёмных человечков, ростом мне по пояс, возятся с какой-то дрянью.
— Как выглядит то, с чем они возятся? — трезво уточнил Файтви, окончательно просыпаясь.
— По-моему, они развешивают на ветвях два десятка плетёных качелей.
— Ты уверен, что действительно это видел?
— Да такое и захочешь — не соврёшь, — пожал плечами Рори. — Пойди сам посмотри.
— Тогда я поздравляю тебя, — вдруг торжественно сказал Файтви. — Думаю, тебе первому из всех людей на земле удалось увидеть энков.
— Чего? — cпросил Рори.
— Ну, энки — это такой загадочный народ. Их никто никогда не видел. Вообще-то они живут к северу отсюда, под землёй, в горах. Но это, видно, какой-нибудь их дозор, передовая стража или что-нибудь такое.
— Ты хочешь сказать, что это передовая стража таскает с собой два десятка плетёных качелей, размером с них самих? — с сомнением спросил Рори. — Они что ж, по-твоему, — спятили?
— А энки вообще имеют две особенности, — отвечал Файтви. — Первая — что они везде таскают с собой свои плетёные качели. Они в них живут.
— А вторая?
— Вторая особенность в том, — вздохнул Файтви, — что энки совсем не понимают слов.
— А, дело ясное, — понимающе сказал Рори, — бывает. Сколько я сам знаю народу, — вообще не понимают слов! Только палку, только палку!..
— Да я не о том, — неохотно сказал Файтви, озираясь кругом и примериваясь, как бы ему снова лечь. — Энки не понимают речи. Только пение. Они не говорят, а поют. Я даже язык их знаю чёртов, будь он неладен. В школе вдолбили.
— А-а, так ты же кладезь премудрости! — присвистнул Рори.
— Я — нет, — поспешно сказал Файтви, укладываясь обратно на землю. — Я простой, замученный человек, который хочет спать.
— Какое спать! — завопил Рори. — Сам же говоришь, что эти энки пришли с севера. Это же какая находка для нас, ты смекаешь? Слушай, я всё беру на себя. Тебе надо будет задать на их языке один-единственный вопрос.
— Какой? — слабо спросил Файтви, которого рывком поставили на ноги и повесили ему на одно плечо его сумку, а на другое — свёрнутый плед.
— А такой, — выразительно сказал Рори, подталкивая Файтви в сторону зарослей, — «Не знаете ли вы, где находится человек по имени Фланн Мак Фиах?»
— С какой стати они будут это знать? — в сердцах сказал Файтви. — Какого чёрта вам под каждым кустом мерещится Фланн Мак Фиах?
Но Рори упорно подталкивал его к зарослям шиповника.
Продравшись через шиповник, которым очень густо заросло всё вокруг, они увидели небольшой костерок, огоньки масляных плошек между деревьев и висящие на деревьях качели, похожие на большую ореховую скорлупку. Кое-кто из энков ещё сидел вокруг костерка, но большинство уже спало в качелях, и оттуда свешивались их ноги.
— Теперь хоть не мешайте, — сказал Файтви. — И так тошно. После этого он вышел на середину поляны и поздоровался с энками. Звучало это как немыслимая трель со сложнейшей мелодией. Энки обрадовались и столпились вокруг Файтви, наперебой заливаясь на разные голоса. Иные даже повылезали из качелей. Рори с Нэнквиссом подошли поближе.
— Ты к делу давай, — подтолкнул Рори валлийца.
Файтви обречённо вздохнул, тряхнул головой и сосредоточился.
— Ольке лахке, палун, кас тээ, эйнант туттавот инимест кута тэма ними Фланн Мак Фиах?[9] — пропел он, порядком при этом скривившись.
После громкого пересвиста по всей поляне наступила полнейшая тишина. Энки обступили Файтви со всех сторон и уставились на него во все глаза.
— Они не уверены, можно ли нам доверять, — перевёл Файтви.
— Да ясное дело, нельзя, — сказал Рори. — Но ты убеди их, что можно.
Файтви улыбнулся самой своей очаровательной улыбкой, сел на землю и принялся убеждать энков в том, что он заслуживает доверия. Это была песнь, которую не совестно было бы заслушать в собрании бардов Уэльса.
Пока суд да дело, Нэнквисс успел набить и раскурить свою трубку и держал её наготове. Рори прислонился к дереву и с интересом разглядывал не столько энков в их пёстрых гетрах и остроконечных шляпах, сколько самого Файтви. Весь сонный и несчастный вид Файтви мигом куда-то улетучился, и теперь он с огоньком в глазах выкладывался на полную катушку. Наконец лица энков просветлели, они стали улыбаться, хлопать Файтви по плечу и вообще выражать бурное одобрение.
— Что ты им такое сказал? — не выдержал Рори.
— Да пришлось соврать, что я тоже очень чту их Священный Камень и в восторге от Священной Птицы, которая громко ухает по ночам, отгоняя зло от их народа, — усмехнулся Файтви через головы энков.
— Не очень-то это красиво, — задумчиво протянул Рори, — так притворяться.
Тут энки в знак признательности поднесли Файтви кусок какой-то тухлой рыбы, которую непременно нужно было съесть и не поморщиться.
— Ведь тебе же начхать на их дурацкую Священную Птицу, — гнул своё Рори. — Уж лучше бы ты им прямо в глаза наплевал!
— Будь проще, — посоветовал Файтви, облизывая пальцы после тухлой рыбы с видом величайшего удовлетворения на лице. — Когда я давал клятву Гиппократа, я клялся целой кучей каких-то греческих богов, которых я и в глаза никогда не видел, но это же не означает, что я её нарушу!
— Вот барды и друиды — все такие сволочи, — сказал, распаляясь, Рори. — Все соврать недорого возьмут.
— Зато великие воины, вроде тебя, Рори, обычно смотрят на вещи в узкую щёлку между шлемом и верхним краем щита, что редко способствует широте взгляда, — не смолчал Файтви, который не был ни бардом, ни друидом и тем сильнее оскорбился. — Ты лучше подумай своей рыжей головой: как бы мы иначе их разговорили? Ведь они видели Фланна Мак Фиаха! Клянусь Священной Птицей, они видели его!
— Ну, чтобы узнать что-нибудь про Мак Фиаха, я бы даже сам притворился этой Священной Птицей, если надо, — признал Рори.
На этом их перебранка закончилась, все уселись в кружок, самый старший энк с достоинством взял из рук Нэнквисса трубку и, затянувшись, начал рассказывать.
— Он пришёл к нашему королю и выглядел скверно, — переводил Файтви. — Несколько стрел торчало из его одежды, прочно там застряв. Концы волос были опалены. Вдобавок за ним тащилась маленькая растрёпанная светловолосая женщина, которая всё время ругала на чём свет стоит какого-то Файтви, и казалось, что, кроме этого Файтви, её не интересует ничто.
— Что же ей не нравилось в этом Файтви? — осведомился Файтви как ни в чём не бывало.
— Ей не нравилось в нём всё: от макушки до пят. Она только и говорила, что об этом Файтви, она не закрывая рта поносила его, и по её словам выходило, что хуже этого Файтви нет человека на свете.
— Это моя Гвен, — немного смущённо, но обрадованно пояснил Файтви.
— Много было шуму от этой женщины, однако Фланн Мак Фиах немного обращал внимания на этот шум. Он проследил, чтобы этой женщине дали ужин и не оставили спать под открытым небом, и сразу ушёл на переговоры с королём. Он попросил у нашего короля разрешения войти в гору и пройти под землёй через его владения. Наш король потребовал у него плату, но ему нечем было заплатить.
— В ваших краях не растут грибы-поганки? — перебил Файтви.
— В наших краях ничего не растёт. В конце концов король условился с ним так: Мак Фиах любым способом убирает войско наших врагов, которые как раз должны были напасть со дня на день, и это будет вместо платы. На этом они согласились. Утром Мак Фиах набрал в лавчонках наших ремесленников не меньше сотни дюжин хрустальных колокольчиков, отправился за день пути в берёзовый лес, который враги должны были проходить по дороге, и там подвесил колокольчики повыше на деревьях, спрятав их в листве. Ему помогали все, кто мог. Потом он отправил всех назад, а сам остался и стал ждать. Как только в лесу показалось вражеское войско, Мак Фиах сделал руками вот так, — поднялся ветерок, колокольчики зазвенели, и этот звон слышался отовсюду. Враги запрокинули головы и стали озираться, ища, откуда исходит этот звон. В конце концов все они сошли с ума и разбрелись по лесу. После этого Мак Фиах вздохнул, отряхнул руки и вернулся в город энков. Там все столпились вокруг него и просили у него что-нибудь на память, хоть лоскуток его плаща. «Я вам не святая Бригита, чтобы рвать мою одежду на части», — с отвращением сказал Мак Фиах, забрал свои вещи и девушку и ушёл, направляясь сквозь наши горы под землёй прямёхонько на север. А наши дети ещё долго после того лазили на деревья за хрустальными колокольчиками.
