Но в отличие от большей части готических построек позднего средневековья, есть в этом соборе детали, необъяснимые с точки зрения католического канона. Сторонники эзотерических учений всех времён, от масонов ("Вольные каменщики") и компаньонов ("Общество плотников — мастеров стропил") вплоть до антропософов начала XX в., считают Собор чем-то вроде иероглифической книги, читать которую могут лишь посвящённые. И поныне выходят книги, претендующие на то, что авторы их "нашли потерянное Слово".
Известно, например, что алхимики позднего средневековья назначали друг другу встречи у правого входа (двери св. Анны), причём один из них всегда был во фригийском колпаке и указывал путь к статуе Алхимика, запрятанной среди химер на галерее второго яруса…
Далее: знаки зодиака на большой Розе (над входом) и скульптурные на левой двери ("дверь Девы Марии") — начинаются не со знака Овна, что соответствовало бы традиции западной астрологии, а со знака Рыб, что обычно для астрологии индийской. Рыбы там — символ связи души индивидуальной с Душой мира, а в поздней греческой эзотерике орфиков рыбы — знак Афродиты-Венеры-Изиды. Её же лунный цикл подхвачен галереей царей иудейских: в истории их было 19, а тут — 28 скульптур, что соответствует числу дней в лунном месяце.
Наконец — цвета на витражах тоже порой далеки от традиционно христианских. Так в центре Розы Дева Мария изображена в красном плаще и зеленой одежде под ним, тогда как ее традиционный цвет — голубой. Интересно, что по масонской традиции помещение в храме, где посвящают в ранг "Кавалера Востока и Меча" — пятнадцатую степень — разделено на красную и зелёную половины… Это необычное отступление от канона может быть, наверное, объяснено и без масонов, но пока иных объяснений нет.
Впрочем, порой открываются странности и вполне объяснимые.
В 1711 году рабочие, пробивавшие стену для устройства захоронения, нашли шесть тесаных камней с барельефами и латинскими текстами. Как оказалось, барельефы, изображающие разных античных богов, взяты были из разобранного алтаря Юпитера. Среди изображений богов есть и портрет императора Тиберия, который правил Римской империей с 14 по 37 г. Судя по надписи "Тиберию, Цезарю Благословенному и Юпитеру — Великая корпорация Паризийских Лодочников", алтарь Юпитера, воплощением коего официально считался Император, был воздвигнут в начале I века лодочниками, перевозившими товары и пассажиров по Сене от Сенона (Мелюн, Melun) до Ротомагуса (Руан). Интересно, что среди римских божеств на барельефах алтаря встречаются и чисто галльские, такие как Тарв, Сернун, Эсс — это вполне в духе политики Тиберия, включавшего в сонм римских богов многие божества завоёванных и присоединенных к Империи стран.
С башен Собора и галереи между ними открывается вид на Париж. И хотя площадка на Эйфелевой башне или на монпарнасском небоскребе намного выше, чем галерея Нотр-Дам, но они слишком уж высоки, чтобы увидеть живой город. Если правы античные философы, утверждавшие, что человек — мера всех вещей, то высота Собора — 69 метров до верхушек башен — как раз такова, чтобы с нее видно было достаточно, и вместе с тем не с птичьего полёта, который мало дает человеческому глазу. Сорок ростов среднего человека средних веков — наилучшая высота для обозрения.
Архиепископ Парижский Морис Фельтен писал: "Какие важнейшие события не отозвались эхом под этими сводами? Какая власть, королевская, республиканская или имперская здесь не упоминалась? Тут расцветает история Франции, её беды и её слава".
Остров Сен-Луи (Ile Saint-Louis, остров Св. Людовика)
Остров этот расположен рядом с Ситэ, выше по течению Сены. Когда-то были тут два островка, но при Людовике XIII проток между островками засыпали, и разом застроили этот новый остров. Вот так и живёт он поныне, как жил в XVII в. Застроен он был всего за полвека — с 1614 г, когда король положил тут первый камень первой постройки, и до 1664 г., когда был завершён последний особняк.
Тогда же был выстроен и первый мост, ведущий на остров — Пон-Мари. Назвали его так в честь архитектора, руководившего всей застройкой — Кристофа Мари, а вовсе не в честь королевы Марии Медичи, матери Людовика, с которой сын был в это время в ссоре настолько, что она даже покинула пределы Франции впервые после смерти своего мужа, Генриха IV. Ссору матери с сыном всячески раздувал властный кардинал Ришелье, которого король, как известно, слушался во всём После К. Мари работами тут руководили Жан ле Гранж и архитектор Ле Во.
Единственное изменение, какому с тех пор подвергся остров, — расширение улицы Двух Мостов (1913 г.), у которой была снесена полностью одна сторона. Только тут и есть постройки нового времени. Весь остальной остров почти не изменился за триста с лишним лет.
Даже обычная привычка парижан всё переименовывать не властна на острове Сен-Луи. Орлеанская, Бурбонская, Анжуйская набережные, улица Св. Людовика — все эти названия остались от XVII в. (Те неполные два года, когда они носили громкие революционные имена, данные якобинским Конвентом, можно ведь и не считать). Только улица "Безглавой Женщины" стала улицей имени архитектора Ле Регратье, построившего значительную часть особняков. Да и то изменили название лишь тогда, когда выяснилось, что статуя с отбитой головой на угловом доме переулка вовсе не женщину изображала, а cв. Николая.
И если древний остров Ситэ всё же район сегодняшнего Парижа, то Сен-Луи намного моложе, а выглядит куда древней!
…Бульварная парижская морока
Смешала всё: чиновников и фей,
Такси, арабов, зеркала кафе,
В одно лицо — клошара и Видока,
Иное дело — улочки в Маре:
Дворцы — принцессами в ослиной коже.
И остров Сен-Луи в густой заре,
Где жил Бодлер, и я столетьем позже.
В конце XVI в., во времена Варфоломеевской ночи, тут, на тогдашнем Коровьем островке, паслись стада, и единственными посетителями были дворяне-дуэлянты. В эпоху религиозных войн дуэлей тут бывало ежедневно не менее десятка.
Только лет шестьдесят спустя вышел закон, изданный премьер-министром кардиналом, запретивший дуэли под страхом смертной казни, хотя, как мы знаем из "Трех мушкетёров", собственные гвардейцы кардинала, которые должны были арестовывать бретёров, и сами напрочь были скрестить шпаги с кем только удавалось. И остров продолжали усердно посещать дворяне, прятавшиеся от всевидящего кардинала, чтобы спокойно подраться.
Провинцией посреди Парижа назвал остров писатель Р. Лекуэр: "У него своё лицо, свой духовный климат, и время не утопило эту деревню в своём потоке, как сделало оно с районами и более древними, и с иными более новыми".
Старинный Париж тут чувствуется более непосредственно, чем во многих других районах, где постройки средневековые и ренессансные перемешаны с наполеоновскими или современными.
А тут всё пропитано духом старины, который не выветрился ни из стен, ни из деревьев.
По набережным торчат над парапетами верхушки тополей, растущих на уровне реки. От корней до края парапета не менее шести метров.
Узкий, как двуносая лодка, обрамлённый зеленью, плывёт этот остров…
Деревня с шестью тысячами жителей среди мировой столицы.
Особняки — по всем набережным, а на единственной продольной улице острова — лавочки, кабачки, галереи… И если вы полвека ходите к одному и тому же мяснику или торговцу сырами, то естественно, что он, как в настоящей деревне, знает всю историю вашего семейства, вообще в курсе дел и ваших, и соседских.
Островитяне ревниво оберегают не просто старину, а некую не сразу заметную для посторонних старинность своего уклада жизни: вот странная мастерская, где гладят бельё чугунными утюгами с горящими в них углями, вот последний, наверное, в Париже зеленщик со своей тележкой — он по именам выкликает, проходя, своих постоянных покупателей. А в кабачке "Свидание моряков" мясо жарят на решётках только над берёзовыми углями. Нет на острове ни станции метро, ни кинотеатра, ни даже отделения полиции. Зато есть знаменитый на всю Европу "Дом Бертийона", чье мороженое продается повсюду на острове и лишь в нескольких избранных кафе с в других районах Парижа.
…Вот так подаются в клошары,
Где набережной кривой
Слепят тебя жёлтые фары,
Которых не знал над Невой.
Вот так из холмистого Пскова
Обрезки старинной души
Ссылают на остров Святого
Людовика — и не дыши…
Одна улица вдоль, шесть переулков поперёк, да четыре набережных — вот и весь Сен-Луи. Но всех живших тут знаменитостей — не перечислить.
