Он повернулся и пошел к дальней лестнице перехода. Из-под пальто его были видны вечерние брюки с атласными лампасами и лакированные туфли, вовсе неуместные ночью в районе Страстной.
– Тут вы, конечно, немножко перегнули, Юрий Ильич, – сказал Игорь Васильевич и, как обычно, засмеялся. – Женщину под пистолетом гнать не стоило. Тем более и пистолет-то… купленный. А вы знаете, у кого, кстати, вы его купили?
– Дезертир, – сказал строгий Сергей Иванович. – Совершенно точно дезертир и, как он же сам признался, расхититель военного имущества. Зря вы рисковали, Юрий Ильич, зря…
– Мы вас, если что, конечно, в обиду не дадим, позвоним или подъедем, если нужно, – сказал Игорь Васильевич. – Но другому бы пришлось отвечать…
– Вот и не нужно за меня заступаться, – упрямо сказал я и придавил сигарету в пепельнице. На этот раз мы сидели уже не в гостиничном номере, а в какой-то квартире в одном из старых, давно вышедших из-под капитального ремонта домов на Садовой. Квартира была полупустая, только холодильник шумел в прихожей, да в углу большой комнаты стояли два казенных кресла, низкий столик и диван с одним отломанным валиком. Окна были завешены желтыми газетами, сквозь газеты лупило солнце… Но пепельница на столике, естественно, имелась. – Нет уж, не надо меня защищать, прошу вас…
– Да как хотите, Юрий Ильич, – воскликнул Игорь Васильевич, – вы как хотите, мы ж понимаем, что вы человек самостоятельный, независимый, смелый, талантливый, гордый, неподкупный…
– И вообще, – закончил Сергей Иванович, который от раза к разу становился все строже и строже, все важнее и важнее, покрикивал и на Игоря Васильевича, и на меня. – Но теперь вопрос другой: ну прогнали вы эту… даму. И дальше что? Почему же вы дальше не написали, а, Юрий Ильич?
– Что вы имеете в виду? – спросил я, чтобы как-то потянуть время, чтобы, может, снова свести разговор к невнятице, к неконкретной лояльности. – Вообще-то, больше и не было ничего… Ну прохожие разные… бандиты…
– Нет, Юрий Ильич, – тут посерьезнел и Игорь Васильевич, – с бандитами все уже ясно. Вы нам напрасно не доверяете, Юрий Ильич. Времена теперь не те, мы ж вам сесть вот предлагаем, а вы… Мы сейчас в трудном положении, Юрий Ильич, а вы не верите. Пока с нами говорите – верите, а потом, как уйдете, – так вас кто-то и настроит против нас. Может, жена?
– Почему жена? – Я чувствовал себя все увереннее по мере того, как нарастал их напор. – Вот вы говорите, времена не те. А если снова будут те?..
– Что ж вы думаете, Юрий Ильич, мы тогда здесь дыбу поставим, что ли? – обиделся Сергей Иванович. – Разве можно так рассуждать? Вы же нас, лично нас перед собой видите? Похоже, что мы на такое способны?
– Ну лично вы, может, и не способны, – замялся я, – но редакция в целом…
– И никто в редакции, уверяю вас! – взвился Игорь Васильевич. – Это все у вас старые стереотипы, как теперь говорят, образ друга… то есть врага… А у нас теперь все кадры сменились, народ грамотный, вон Сергей даже три института кончил, правильно, Сергей?
– Ну, – сказал Сергей Иванович. – А раньше у нас даже подполковники не все читать умели. Вот Игорь Васильевич лично помнит одного, он даже «расстрел» через одно «эс» писал, представляете?
– Представляю, – сказал я, и мы все втроем засмеялись. Хорошо так засмеялись, понимая друг друга…
– Вот я и говорю, – сквозь смех произнес Игорь Васильевич, – если у вас адресок и телефон этого… ну, который вам предлагал кое-что… если остались, вы поделитесь, вам же и легче будет…
– Это ж ведь он и есть, – сокрушенно вздохнул Сергей Иванович, – экстраполятор ихний. Причем тесно связанный с ихними пресловутыми редакциями. С нашими, извиняюсь, коллегами по ту сторону исторических баррикад. Он только числится экстраполятором, а на самом деле имеет звание старшего редактора. Его уже один раз выдворяли даже.
– Действительно, – я ляпнул и остановился. – Действительно…
– Что действительно? – Сергей Иванович быстро встал с дивана, на уголке которого он, по обычаю, устроился, подошел ко мне вплотную, нагнулся – почти лицом к лицу. Пацан этот быстро повзрослел. Губы у него уже были не такие пухлые, а толстые щеки стали обвисать, он был все так же важен, но уже совсем не смешон. – Что действительно? Говорите!
– Я его вроде и раньше видел… – мямлил я. – Довольно известный экстраполятор… Представляет здесь какой-то их институт. Не помню…
– А мы помним! – Игорь Васильевич тоже склонился ко мне, два эти лица теперь были так близко к моему, что черты их даже искажались. – Помним: Николай Михайлович Лажечников, потомок эмигрантов, Николас Лаже, представитель института экстраполяции Европейского Сообщества, на самом деле – старший редактор одной из редакций! Адрес, телефон! Быстрее, Юрий Ильич!
– Я потерял, – пробормотал я. – Выронил из куртки…
И тут же атмосфера в комнате снова стала очаровательно дружеской.
– Ну это совсем другое дело! – опять весь сморщился в сплошную улыбку Игорь Васильевич. – Так бы и сказали! Что вы, ей-богу, Юрий Ильич? Это ж полностью меняет дело… Потерять каждый может.
– Вот я, например, однажды шесть томов совершенно секретного дела потерял, – засмеялся и Сергей Иванович, – когда еще молодым был…
– Точно! – хлопнул себя по колену Игорь Васильевич. – Ровно восемнадцать лет назад, когда его только из полковников в стажеры перевели, точно, Сергей?
– Так точно, – подтвердил Сергей Иванович. – Потерял – и ничего. Потерять любой может…
– Из полковников – в стажеры, – повторил я. Ум у меня вовсе заходил за разум.
– Ага, – кивнул Сергей Иванович, – у меня тогда еще только четыре класса было, я вечернюю начальную заканчивал… Ну полковник, сами понимаете: корову через «ять» писал, одно дело знал – иголки да ногти… А уж потом в один институт поступил, во второй, и пошло… Уже восемнадцатый год стажером. А что? Почему вы этим заинтересовались?
– Я по-онял, – хитро протянул Игорь Васильевич. – Юрия Ильича мое звание интересует, правильно? Так я вам скажу: майор я. В восьмой класс перешел только что, с отличием… Еще вопросы, как говорится, будут?
– Никак нет, – ответил я. – Все ясно. А вы, Сергей Иванович, значит…
– Как двадцать пять лет отслужу, – кивнул Сергей Иванович, – так всех моих институтов как не бывало. Получу снова первое офицерское звание – и в вечернюю. Арифметика, география, то-се…
– Вот так, Юрий Ильич, – заключил Игорь Васильевич. – Обновляем помаленьку кадры. А вы думали, у нас не меняется ничего… Ну, я вижу, вы спешите. Так что пожелаю… А найдете адресок или там телефончик – звоните, ладно?
– Непременно позвоню, – пообещал я, решительно направляясь к двери.
– Или мы позвоним, – сказал Сергей Иванович.
Оба они шли вместе со мной, чтобы еще раз пожать мне руку. Мы нежно простились, и я вышел, тихонько притворив за собою дверь. Перед этим я оглянулся. Они стояли рядом и смотрели мне вслед. Выглядели они сегодня внушительно: оба были в форме, с ромбами в петлицах и наградами, в новеньких ремнях и хорошо начищенных сапогах…
Над Садовой желтой гарью светилось небо, жара туманила перспективу, и бешено спешащие машины кучей заворачивали на Маяковку, стараясь прорваться на Брестскую, пока пешеходам не дали зеленый.
Жена была дома, она сидела на кухне, перед нею лежал английский роман и стоял стакан чаю с молоком.
– Идем, – сказал я. – Собирайся. У нас уже нет и не будет времени. Мы вышли на Страстную. Холод перед рассветом был лютый, я снова чертыхнулся: несмотря на мои настояния, жена оделась слишком легко. И конечно же, брюки она надела старые! Вот порвутся здесь на третий день, что будем делать тогда?.. Но объяснить ей это было невозможно.
– Давай пойдем… – Она показала туда, где у края площади уже собиралась небольшая толпа. Там вывешивали сегодняшние «Ведомости». Времени у нас уже оставалось немного, но на минуту подойти мы могли.
Однако протиснуться к газете не удавалось. Стоящие сзади переговаривались:
– Что там сегодня?
– Вроде ничего интересного… Только, говорят, «Тайная биография генерала» сильная…
– Так и называется? Ну они дают…
– Подумаешь, называется… Они там пишут, что он в партии состоял! Раскопали… Вроде только в девяностом вышел… Даже в райкоме каком-то работал.
– Не может быть. Кто б им позволил такое писать… А еще что?
– Отрывок из старой какой-то рукописи. Не то в восемьдесят восьмом написано, не то в шестьдесят восьмом… А говорят, сильно написано, как будто вчера, про нас… «Невозвращенец» называется, что ли…
– А написал кто?
– Не помню…
Пробиться к газете я так и не смог. Да мне и не очень хотелось: я точно знал, о каком отрывке речь.
– Ну, наслушалась? – Я взял жену под руку. – Пошли, пошли, нечего здесь больше делать.
Мы прошли к Тверской метров десять, когда я понял, что и на этот раз я ухватил удачу за самый последний, ускользающий поручень. Позади раздался шум, мы обернулись…
