Ему хотелось броситься за девушкой, обнять ее стан, нежно коснуться ее губ, прильнуть щекой к ее щеке.
Конь ржал и бил землю копытом. Ардикас опомнился. Однако он не сел на коня, а направился к избушке и, остановившись перед дверью, сказал:
— Обитатели дома, не дадите ли вы пришельцу напиться?
Ему ответил девичий голос:
— Мы слуги гостей.
Спустя некоторое время девушка вынесла полный кувшин воды и подала его судье. Он взял кувшин, поднес к губам, отпил немного, хотя и не хотел пить, и спросил:
— Как зовут тебя, красавица?
Девушка опустила глаза и ответила:
— Клара.
— А я Ардикас — судья Дахшура.
Едва он произнес эти слова, как потух блеск в глазах девушки, побледнели ее розовые щеки. Ардикас увидел, что она дрожит от страха.
Он пожалел, что сказал ей, кто он, и, чтобы успокоить Клару, уменьшить тревогу, которую вызвал в ее душе, произнес:
— Я слуга справедливости.
Затем посмотрел ей в глаза и добавил:
— И слуга красоты.
* * *
Ардикас сел на коня и поехал в Дахшур.
Зачарованный, он ехал, не переставая думать о встреченной им красавице. Он вспоминал прекрасные глаза Клары, ее голос, который пробудил в нем страсть, нежную кожу ее рук, тонкие пальцы, весь ее облик… Ардикасу хотелось обладать этой девушкой, наслаждаться ее красотой.
Настало утро. Ардикас отправился в «Резиденцию справедливости» разбирать дела преступников и пострадавших, виновных и невинных.
Но в этот день он рассеянно слушал ответы подсудимых и выносил необдуманные решения. Кольцо непрерывно сдавливало его палец.
Тогда Ардикас заявил:
— Я не буду сегодня решать ни одного дела… До завтра.
Судья поднялся со своего места, оседлал коня и помчался к деревянной избушке. Образ Клары захватил его воображение, ее голос раздавался в его душе, как звон золота в душе скупого. Конь несся, как ветер. Глаза судьи нетерпеливо искали избушку.
Наконец конь с седоком достигли берега ручья. Ардикас соскочил на землю, а конь потянулся к воде. Судья подошел к избушке и позвал:
— Клара, Клара!
Лесная фея вышла. Косы ее были распущены. Ардикаса пленил блеск ее испуганных глаз.
— Это вы? — сказала Клара.
— Да, я, Ардикас, поклонник красоты.
— Что вы хотите?
— Хочу видеть тебя. Я готов отдать свою жизнь в твои руки, сделать ее мягкой травой в твоих пальцах… Ты согласна?
— На что, мой господин?
— Быть моею. У меня есть для тебя великолепный дом, шелковое ложе… одежда… благовония, яства, питье…
— Уйдите, господин, и не возвращайтесь больше. Мое сердце принадлежит не вам.
— Но я страстно желаю тебя.
— Нет, я буду принадлежать только моему возлюбленному.
Небо покрывалось чадрою заката, скрывавшей прощание горизонта с солнцем. Это было кровавое прощанье. Капли расплавленного солнца падали на кудри облаков…
Издалека на легких крыльях ветра донеслись грустные звуки свирели. Сердце девушки затрепетало от любви, и она сказала судье, возвращаясь в дом:
— Эта песнь — зов моего любимого…
Судья спросил:
— А кто он, твой любимый?
Клара вошла в избушку, как будто не слыша слов Ардикаса.
Судья растерялся. Некоторое время он стоял в замешательстве, объятый страстью, потом вскочил на коня и хлестнул его изо всех сил. Конь бешено рванулся и понесся по дороге.
На следующее утро Ардикас не разбирал дела и приказал позвать к нему знахаря. Когда пришел знахарь, судья заперся с ним и рассказал ему обо всем, что произошло между ним и Кларой. Знахарь обещал все разузнать и дать совет на другой день. Точно в назначенный срок он сказал судье:
— Клара любит пастуха Лагоса. Вы, господин судья, сможете осуществить свою мечту только тогда, когда не станет пастуха… И не пытайтесь, господин Ардикас, добиваться взаимности, пока вам не удастся удалить пастуха Лагоса из ее жизни.
Ардикас прошептал про себя: «А, это тот человек, который играл на свирели… Эта девушка не уйдет от меня. Ведь я судья… Судья Дахшура».
Знахарь ушел, и Ардикас погрузился в свои преступные планы. На ум ему пришла злобная мысль, и от нее вновь пробудились его желания, он опьянел от страсти. Ардикас решил добиться девушки любым путем.
Судья приказал одному из своих всадников узнать, кто такой Лагос, сколько ему лет… Он жадно набрасывался на сведения, которые приносил ему всадник, и день за днем плел свой адский замысел, как рыбак плетет сеть. Однажды поздно вечером жители Дахшура увидали, что пастуха Лагоса ведут в тюрьму. Это было началом его гибели.
Люди с ненавистью смотрели на Лагоса. За несколько часов до того, как его схватили, в Дахшуре распространился слух, что огромное поле охвачено пожаром, что огонь уничтожил на нем все живое, не оставив ни деревьев, ни плодов. Это известие принес в Дахшур неизвестный всадник. В поле на место пожара пошли воины. Уже стемнело, но никто в селении не ложился спать. Наконец воины вернулись. Впереди них шел связанный пастух.
— Вот вор, укравший урожай! — кричали они. — Он поджег поле, чтобы скрыть следы своего преступления и отвлечь от себя подозрения.
Обитатели Дахшура спрашивали:
— Что сделали вы с ползущим огнем? Пламя может поглотить и Дахшур.
Воины отвечали:
— Мы потушили пожар. Огонь больше не угрожает селению.
Никто в Дахшуре не знал правды. Никто не знал, что по приказу судьи всадники сняли урожай с поля, находившегося по соседству с избушкой девушки, спрятали зерно около хижины пастуха и подожгли поле. Никто не знал, что по приказу судьи всадник привел воинов к хижине пастуха, показал им украденное зерно, арестовал Лагоса и поклялся, что видел этого человека уходящим с поля перед началом пожара. Всадник искусно разыграл свою роль.
Так была выполнена первая часть злого замысла судьи.
На следующий день утром, собираясь в «Резиденцию справедливости», Ардикас снял с пальца кольцо правды, спрятал его в ларец и надел вместо него другое кольцо — из чистого золота. Посмотрев на него, он проговорил: «Это кольцо не будет сжимать мне палец и не отсечет его». В голове его теснились темные мысли.
Коварно улыбаясь, судья отправился в «Резиденцию справедливости» и занял священное место, с которого всегда раздавался беспристрастный голос, спасающий обездоленных и наказывающий злодеев.
Воины ввели закованного в кандалы Лагоса и поставили его перед судьей.
Ардикас спросил пастуха:
— Ты украл зерно и поджег поле, чтобы скрыть свое преступление?
Лагос ответил:
— Нет, господин. Я не ворую и не устраиваю пожаров. Я играю на свирели и вкладываю в ее звуки душевную печаль.
Судья сразу же вспомнил свирель, ее жалобную мелодию, вспомнил, как вздрогнула Клара, когда ветер донес до нее печальные звуки…
Стараясь сдержать раздражение, он сказал:
— Не будем терять напрасно времени. Где всадник? Где воины? Где свидетели?
Всадник рассказал выдуманную им и судьей историю и поклялся, что видел пастуха, быстро уходившего с поля перед началом пожара. Воины показали, что нашли зерно возле хижины пастуха.
Судья помолчал, как бы размышляя, и произнес:
— Лагос виновен в краже. Кроме того, он совершил преступление еще более тяжелое, чем кража. Он сжег поле и уничтожил урожай, который целый год кормит Дахшур. Он обрек нас на нищету и голод в течение всего года.
Подняв руку, на которой было надето простое кольцо, он продолжал:
— Приговариваю Лагоса к смертной казни.
Взоры всех присутствующих обратились к пальцу судьи. Все затаили дыхание.
Судья произнес:
— Кольцо не сжимает мой палец. Решение справедливо. Преступник должен быть казнен.
Стены задрожали от громких возгласов:
— Да здравствует Ардикас! Да здравствует справедливый судья! В ад Лагоса! Пусть живет и здравствует Ардикас!
В эту минуту в толпе Ардикас заметил побледневшее лицо Клары. Он вздрогнул. Лихорадочный озноб пробежал по его телу. Опустив глаза, он вышел из «Резиденции справедливости». Приветственные возгласы провожали его. Судья отправился домой, оставив пастуха в руках воинов, которые должны были привести в исполнение приговор.
Во время казни Лагоса Ардикас не вышел на площадь Дахшура. Он боялся угрызений совести.
Но вот перед ним всплыло лицо Клары, ее девственная красота, и в сердце его вновь пробудилась низменная страсть; она поглотила слабый голос совести, как тьма поглощает последние блики заходящего за горизонт солнца.
Площадь Дахшура заполнилась людьми, прибывшими из разных мест. Тут были старики и дети, женщины и мужчины, юноши и девушки. Толкая друг друга, они стремились протиснуться поближе к месту казни. Около самой виселицы, приготовленной для Лагоса, стояли старик и Клара.
