То, что основное пространство и тут будет занимать кровать, можно было предугадать, и не бывая в Монако. Эта кровать была поистине королевской! С резным белым подголовником, белоснежным же, затканным шелковыми розами, покрывалом…
Тайком оглянувшись, будто кто-то мог меня увидеть, я даже приподняла белье, надеясь обнаружить под периной тщательно замаскированную горошину. А вдруг?
Всю стену над кроватью занимал роскошный гобелен. На источающем свет холсте цвели роскошные красные розы, такие же гвоздики и маки. Они производили настолько реальное впечатление, что мне захотелось погладить по особому оттопыренный лепесток ближней пурпурной красавицы… Таким же гобеленом оказались разнаряжены две невесомые подушки, украшающие кровать. Белые, в тон покрывалу, прикроватные лампы на прелестных бронзовых ножках, алый, в тон цветов, торшер в просвете огромного открытого окна, за которым сверкала синяя гавань с ослепительными сонными яхтами по всей акватории.
Звякнул какой-то невидимый колокольчик, приоткрылась дверь, ровно на толщину моего мизинца.
– Мадам? – послышался густой, как шоколад, бас. И в номер вплыла изящная тележка с серебряным подносом, на котором стоял совершенной формы кофейник и изящный хрустальный графин с соком. Между кофейником и графином лежала, будто спрыгнувшая со стены, роза… – Мадам, – повторил чернокожий великан в белой ливрее. – Ваш кофе и ваш сок.
Он скрылся так же стремительно, как и появился, всего лишь переместив принесенное с подноса на изящный столик, который подкатил к красному, как принесенный цветок, креслу. И только когда за ним закрылась дверь, я обнаружила, что кроме кофе, сока и розы на столике осталась чудесная фарфоровая чаша с клубникой, аромат которой тут же заполонил весь номер…
Я уселась в кресло, расположившись напротив окна, чтобы насладиться бирюзой воды и неба, сливающихся в единое целое, плеснула глоток кофе, отправила в рот восхитительную ягоду.
Что ж, моя жизнь в статусе почти принцессы начиналась совсем неплохо.
Первое княжеское утро началось для меня с уже привычных процедур. Я понежилась под теплым душем, осторожно нанесла мазь на свою многострадальную грудь, придирчиво оглядела себя в чистейшее серебряное зеркало. Конечно, некоторая припухлость и синячки еще присутствовали, да и аккуратные шовчики под розовыми полукружьями сосков были немного заметны, но если убрать верхний свет и создать интимный полумрак, то моя новая грудь смотрится великолепно. Два тугих яблока идеально налитые и просто жутко сексуальные! Жаль, дотрагиваться было еще больно. Пришлось упаковать это чудо природы в привычное утягивающее белье. Но даже в нем, скромно-бежевом, без всяких гламурных изысков, я выглядела по меньшей мере Венерой. Или кем-то там еще из античных богинь. Словом, достойной пра-пра-правнучкой Аполлона.
Сверху я натянула легкий приглушенно-зеленый, под цвет глаз, джемперок Miu-Miu, который потрясающе подчеркнул высокую грудь и тонкую талию, юбку от Dior с томными воланами, разместившимися в идеальном беспорядке на разновеликой высоте от бедер и еще больше подчеркнувшими мою просто голливудскую стройность. Некоторая заминка вышла с верхом костюма. Короткий пиджачок, полагавшийся в пару к юбке, мне, безусловно, очень шел. Но он, во-первых, закрывал грудь, а во-вторых, упрятывал от мужских глаз талию. Ни то ни другое мне в данный момент не требовалось. К чему? Мой будущий супруг еще не прибыл, а от всех остальных чего же такую красоту прятать? Поэтому, покрутившись перед зеркалом и перемерив полчемодана, я выбрала скромную трикотажную курточку на молнии от Sonia Rykie, достаточно свободную, чтобы в расстегнутом виде она вполне открывала и талию, и грудь, и в то же время очень легкую.
Если на улице будет настолько тепло, что можно обойтись лишь джемпером, я пристрою курточку на плечи. Или на бедра, завязав в небрежный узел рукава. Стильно и просто. Дополнили мой изыс канный облик лодочки от Manolo Blahnik.
Я с удовольствием оглядела себя в зеркале и сделала вывод, что все-таки в Куршевель съездила не зря. Ничего подобного в моем гардеробе до той поездки не присутствовало. Да и там, если бы не эта странная история с пропавшей сумкой и последовавшая гуманитарная помощь родственников, мне бы и в голову не пришло участвовать в разграблении местных бутиков. По крайней мере в таком масштабном. Все-таки чуждый мне олигархический образ жизни, к которому я приобщилась на этом зимнем курорте, имел свои положительные стороны. Иначе в чем бы я сейчас покоряла Монако? Кому тут объяснишь, что ты – журналистка, хоть и очень известная, и пробиваешься по жизни сама, своим трудом и талантом?
Встречают по одежке – это я в Куршевеле четко уяснила. Или по знакомству. Которое, в свою очередь, тоже начинается с одежки.
– Дашка, – ввалился в номер свежий и источающий дорогой парфюм Макс. – Ну ты хороша! Честное слово, если бы я не был обручен с твоей племянницей… Это была наша с ним привычная игра, потому я и ухом не повела.
– Ты, конечно, еще не завтракала? Я тоже. Пойдем?
Мы спустились в ресторан. Курточку я небрежно держала указательным пальцем на плече. Жалко, народу за столами почти не было. Две какие-то мадамы с печеными яблоками вместо лиц. Зато весь обслуживающий персонал вытянулся чуть ли не в линейку и провожал меня откровенно восхищенными взглядами. Я даже нарочито споткнулась, чтобы элегантно поправить лодочку, вернее, обратить внимание на свои тонкие аристократические щиколотки.
– Зря стараешься, – шепнул мне Макс. – Просто они тут так вышколены, чтобы пожирать клиентов глазами.
Ну не подлец, а? Что, я не отличу профессионально поставленного взгляда от искренне восхищенного?
Мы уселись за стол, и перед нами тут же оказалось блюдо со свежайшими круассанами, несколько вазочек с джемами и слезящееся, вычурно нарезанное масло. Тут же подскочила ослепительная брюнетка в красной юбчонке и белом кружевном фартучке, стрельнула глазами в Макса и застыла с вытянутым на руках подносом.
– Чай? Кофе? – спросил мой спутник.
– Чуть позже, – элегантно махнула рукой я, – а то остынет. Сначала поедим.
– Что ты есть собралась? – удивился он. – Все перед тобой. Континентальный завтрак. Тут другого не подают. Кофе, пожалуйста, – обернулся он к бело-красной брюнетке.
– Как это? – возмущенно зашипела я, впрочем ослепительно при этом улыбаясь. – А сыр? Ветчина? Или каша какая-нибудь?
– Дашка, сыр и ветчина в лавке за углом. Давай быстренько схаваем эти круассаны, а потом где-нибудь поедим по-человечески.
Вот тебе и первое разочарование. Конечно, если им делать нечего, то можно хоть пять раз до обеда позавтракать. А тем, кто работает? Им что, в голодный обморок падать?
– Давай тут что-нибудь закажем, – предложила я, опять же вспомнив наши с Юлькой завтраки в Куршевеле.
– Не принято, Даш. Если ты сейчас начнешь лопать, как дочь прачки, кто поверит, что ты – принцесса?
Аргумент был убийственным. Вздохнув, я надломила круассан, впихнула в теплую глубину кусочек масла, бухнула туда же по ложке из всех трех вазочек с джемами. Не могу сказать, чтобы это было невкусно, не буду врать. Но такой десерт хорош к чаю, когда ты уже сытно поела. А вот если вместо, то… Судя по Максу, его-то французские булочки вполне устроили. Дай волю – сожрал бы все блюдо. А также все масло из масленки. Джем, правда, он не одолел. Видно, во рту уже слипалось.
– Пошли, – поднялась я.
Глядя на этого обжору, я еще больше захотела кусок простой вареной колбасы. «Докторской» или «Останкинской». Да и «Краковская» вполне бы сгодилась.
– Погоди, Даш, дай доесть, – прошамкал мой будущий зять набитым ртом.
Пришлось снова сесть и мелкими глоточками, будто смакуя, выпить треть стакана апельсинового сока, который, кстати, я терпеть не могла и потребляла только с кампари. У меня с детства была аллергия на цитрусовые. От одной апельсиновой дольки лицо могло обсыпать так, будто я краснухой болею. От сока, правда, такого не случалось, но вдруг…
– Ну, – встал наконец ненасытный опер, – пошли. Нам сегодня надо обойти и изучить все княжество, чтобы ты со знанием дела могла рассуждать о местных достопримечательностях.
– А лавка? – напомнила я.
– Какая лавка? – оторопел Макс.
– С колбасой и сыром, сам сказал, за углом!
– Ну…
– Чего – ну? Давай, дуй туда, купи того и другого, а я пока кофе в номер закажу.
– Ты серьезно? – не поверил Макс.
– Еще как. Мне питаться хорошо надо. Я – больная. Забыл, что ли? Как я голодная гулять пойду?
Честное слово, я нисколько не лукавила. Выйти из дома без завтрака, причем плотного, я категорически не могла. Потом уже, днем, мне легко было обойтись и без обеда, и без ужина, но завтрак – это святое! Что поделаешь, все мы родом из детства. А в детстве меня утром всегда как следует кормили. И перед школой. И перед университетом. Без солидного утреннего бутерброда жизнь моя становилась скучна и тосклива. Я злилась без всякого повода, раздражалась, короче, сама себе была противна. Поэтому лучше не экспериментировать. И плевать я хотела на все аристократические традиции! Свои введем, когда придет время! Митя, думаю, меня в этом поддержит.
