– Спасибо вам, Дарья Максимовна, воспитателям и педагогам, а особенно Кларе Степановне, она меня всегда поддерживала духовно, вселяла уверенность в победе. Я благодарен всем за заботу и внимание.
– Саша, ты скоро поедешь на две недели в подмосковный лагерь для одарённых детей, – добавила Дарья Максимовна.
Все снова захлопали, а Саша прижал руку к сердцу и раскланивался в разные стороны, повторяя несколько раз:
– Спасибо, спасибо, спасибо!
На его лице сияла счастливая, радостная улыбка.
После ужина он подошёл к Яне и сказал:
– Яна, пойдём в кино?
– Поздравляю тебя, Санёк! Как это здорово! Такой успех!
– Да, ерунда!
– Хорошо, пойдём, я только переоденусь.
Яна вернулась через десять минут, и они пошли в кино. По дороге мальчик предложил:
– Рядом с кинотеатром мой дом, где я жил, когда с моей мамой было всё хорошо. Мне надо её навестить, давай, зайдём?
– Давай, – согласилась Яна. – Почему живёшь в приюте?
– Мать лишили родительских прав, она постоянно пьёт вино и нигде не работает.
Они подошли к пятиэтажному обшарпанному дому, зашли в тёмный, неубранный, пахнущий мочой подъезд. Санёк позвонил в квартиру на первом этаже. Дверь открыли не сразу. После длинного третьего звонка за дверью раздался осипший женский голос:
– Миша, это ты? Ты что, ключи не взял?
– Мама, это я, Саня, – громко сказал мальчик.
Дверь, с множественными следами повреждений, которые, как лакмусовая бумажка, определяли социальный статус проживающих за ней людей, после долгой возни и поиска ключей, распахнулась. В тёмной, узкой прихожей стояла неухоженная, с опухшим, серым лицом женщина. Когда увидела гостей, её настороженное лицо смягчила беззубая, широкая улыбка.
– Ой, Саня! Сыночек! Как я рада, что ты пришёл! Проходи, – засуетилась она, отходя назад, давая ребятам пройти в квартиру.
В квартире стоял тяжёлый, застоявшийся запах табака и чего-то кислого. Стены, неизвестно когда в последний раз крашенные известью, были забрызганы бурыми пятнами, в углах, под потолком, висели длинные нити паутины. Единственное окно было без штор, их заменяла выцветшая от лучей солнца газета. На стеклах – вековой слой пыли и грязи. Видавший виды набор мебели: старый, кособокий диван, который стоял в разложенном состоянии, прикрытый серым байковым одеялом, круглый стол и две дощатые табуретки – подчёркивал нищету и убогость жилища.
– Садись, Саня, на диван, и ты девочка, – засуетилась хозяйка. – Я уснула и не сразу поняла, что кто-то в дверь звонит, – оправдывалась она за свою нерасторопность.
Дети сели.
– Мама, я зашёл сказать, что скоро уеду в Москву, мне дадут путёвку в лагерь. Так что две недели меня не будет.
– Вот это новости! Как хорошо! – воскликнула женщина. – А деньги-то на поездку, где ты возьмёшь? – тут же взволнованно произнесла она. – У меня нет ни копейки.
– Не волнуйся, мне бесплатную путёвку дают, – успокоил ребёнок разволновавшуюся мать. – Мне за победу в конкурсе выделили.
– В конкурсе? Это хорошо, я когда-то тоже в конкурсах в школе участвовала, приятно, когда награждают. Извини, Саня, плохо себя чувствую, нечем даже вас угостить.
Дверь в квартиру открылась, и в комнату вошёл обросший мужчина в трико и старом, засаленном, потёртом пиджаке. Увидев молодых людей, радостно воскликнул:
– О, у нас гости! Да какие гости! Молодёжь! Я вот как раз бутылочку купил, – он выставил на стол бутылку вина, достав её из внутреннего кармана пиджака. – Думаю, почему дверь открытая? А тут, оказывается, гости! Это хорошо!
– Куда ты ставишь? – гневно напустилась на мужчину мать Сани. – Неси на кухню. Не видишь, дети навестить меня зашли? Мой сыночек путёвку получил, в Москву поедет, он у меня умный, грамотный, а ты тут с бутылкой, убери её!
Мужчина поспешил исправить ошибку и унёс вино на кухню.
– Отобрали, ироды, у меня сына, – неизвестно на кого ополчилась женщина, – кровиночку мою, – запричитала она. – Не верь, Санечка, что мать твоя плохая, я тебя люблю. Душа моя вся о тебе изболелась. Она заплакала, нисколько не стыдясь слёз. Саня смутился. Он торопливо сказал:
– Не плачь! У меня тебя никто не отбирал, видишь, я к тебе прихожу. Подожди, вырасту, будем вместе жить. Ладно, мама, мы пошли, до свидания, у нас билеты в кино, – он встал, вместе с ним поднялась Яна.
– Хорошо, деточки, счастливо вам. Как вернёшься из Москвы, приходи, – попросила мать, вытирая рукой мокрые от слёз глаза.
Они вышли на улицу, оба с наслаждением вдохнули полной грудью свежий воздух.
– Ты с рождения живёшь в приюте? – спросила Яна.
– С трёх лет. Отец умер, мать стала водку пить, потом её в психушке лечили, а потом инвалидность дали, а меня в приют определили. Я вырасту и оформлю на неё опекунство, я узнавал, как такие дела делать. С дядей Мишей она совсем пропадёт. Она хорошая, ты не смотри, что на вид такая, просто безвольная.
Было уже половина десятого вечера, когда они вернулись в приют. Во дворе внимание Саши привлёк сизый дым, вываливающийся из одного окна подвала. В самом приюте было нечем дышать. Ребята задыхались от дыма. Из самой младшей группы вышла взволнованная Роза Петровна с возгласами:
– Мы горим! Где-то пожар! Нужно немедленно спасать детей, они могут задохнуться.
Увидев Яну и Сашу, она крикнула:
– Ребята! Звоните в пожарную команду, мы горим!
Первым в ситуации сориентировался Санёк. Он сказал Яне:
– Нужно немедленно вынести грудничков на улицу, ты иди, помогай Розе Петровне. Я знаю, откуда идёт дым, побегу тушить пожар.
Он побежал на улицу, схватил шланг, из которого поливают клумбы, открыл вентиль и направил струю воды в окно подвала, откуда валил чёрный дым, вырывались огненные снопы ярких искр и длинные языки пламени. Пожар вспыхнул в подвальном помещении, пламя со стремительной быстротой распространялось вверх по деревянным стенам.
Яна тем временем вместе с Розой Петровной и другими, подоспевшими на помощь детьми, выносили из детской комнаты на улицу завёрнутых в пелёнки детей.
Санёк самоотверженно в одиночку тушил пожар. Вскоре дыма не стало.
Роза Петровна с ребёнком на руках, без конца причитала:
– А я думала, откуда дым? Нет, чтоб выйти на улицу и посмотреть снаружи. Оказывается, пожар в подвале. Ещё бы немножко, и загорелись бы окна, как вовремя вы подошли!
ГЛАВА ПЯТАЯ
Образ мамы
После отбоя у Яны, как всегда перед сном, всплывали в памяти проведённые в приюте годы. Воспоминания переплетались с образом мамы, внешний облик которой Яна не могла представить. Каждый раз перед глазами возникали портреты разных женщин, но от них одинаково исходили тепло и лучистый свет. Воображаемая мама разговаривала с ней спокойным, тихим голосом, иногда советовала, порой успокаивала, а когда Яна радовалась, то и она искренне радовалась и хвалила её. Ей вспомнилось, как однажды она заболела. Она терпела боль, сколько могла, потом, когда терпеть стало невозможно, пошла в медкабинет к врачу Миле Карповне.
Та, узнав о том, что у неё уже целый день болит живот, вызвала «скорую помощь». Приехавшие врачи забрали Яну и привезли в городскую больницу, где её немедленно после осмотра привели в операционную, врачи поставили диагноз острого аппендицита. Когда Яна увидела перед собой людей в белых халатах, с белыми повязками на лицах, закрывающими носы и рты, ей стало страшно. От страха, что с ней что-то будут делать, заплакала.
Чужие люди успокаивали, объясняли ей, что больно не будет, она заснёт на какое-то время, а потом проснётся здоровой. От этих разговоров Яне становилось ещё страшней, и она продолжала плакать. Её уложили на стол, и с этого момента она не помнит, что происходило дальше.
Очнулась в палате, в которой лежали мальчики и девочки. Яна не чувствовала болей в животе, ей захотелось в туалет. Как только встала, голова у неё закружилась, и она упала. Сидевшая на постели возле сына женщина повернулась на шум, быстро подскочила к Яне и подняла её с пола.
Оказывается, Яне нельзя было вставать, ей нужно было просто позвать к себе кого-то из дежурного персонала и сказать о том, что надо. Возле каждого больного ребёнка рядом сидела мама, готовая в любую минуту прийти к нему на помощь. Рядом с Яной мамы не было. Ко всем детям после пяти вечера приходили с передачами мамы, папы, бабушки и дедушки, возле кровати Яны никто не задерживался. На её тумбочке не стояли в бутылках соки, не лежали яблоки и шоколадки, которыми снабжали своих чад сердобольные родители.
Во время свиданий Яна накрывалась с головой одеялом, отворачивалась лицом к стенке и потихоньку плакала. Она мысленно разговаривала со своей мамой: «Где же ты, моя мамочка? Мне так надо, чтобы ты пришла ко мне и села рядом».
«Детка, я очень далеко от тебя и не могу прийти. Потерпи, всё будет хорошо. Я приложу все силы, но помогу тебе поправиться». Голос мамы был мягким и спокойным. Яна верила в то, что мама её найдёт, и они когда-нибудь будут вместе. Она переставала плакать, было уже не так обидно, как вначале. К тому же, видно, мама действительно беспокоилась о ней. Однажды возле её кровати остановилась улыбчивая, добрая женщина, ежедневно приходившая к её соседке.
