Часам к семи вечера нашими совместными усилиями были написаны несколько страниц.
— Уфф, — я потряс рукой. — Прямо рука бойца колоть устала.
— Ничего. Нас ждут великие дела, — подмигнул мне Серега.
Мы выкурили по сигарете, я спустился по лестнице, вышел во двор и пошел домой мимо сидящих на скамейках бабусек и мирно играющих в песочнице детей. «Интересно, пахнет от меня еще коньяком, или нет?»— слегка волновался я.
Реферат мы сдали на проверку и идеологическую доработку Вере Семеновне и про него забыли — на носу была контрольная по математике.
5.
На переменке мы прятались у подъезда, выходящего на школьный двор. Здесь можно было спокойно курить, не боясь нарваться на завуча или директора. Слева к школе был пристроен физкультурный зал, из которого доносился низкий, почти что мужской голос нашей преподавательницы физкультуры, Галины Ивановны. Эта женщина с грубыми усиками, пробивавшимися над верхней губой и мускулистыми ногами, обтянутыми голубым трико, должна была родиться мужчиной.
— Раз, два, левой, левой, — доносилось из физкультурного зала, — Кузнецов, лови мяч, передача. Пошел, вперед пошел!
У подъезда стояла кучка школьников — Мы с Сергеем, Игорь, Толя были детьми из благополучных семей. Андрей Усиков присел на корточки, жадно затягиваясь» Казбеком». Его прошлогодние школьные брюки, протертые на коленках и изношенный пиджак, напоминали более благополучным из нас о суровой жизни, ожидающей нас по окончании среднего учебного заведения.
Сергей рассказывал анекдот.
— Ленин с Дзержинским получили партию презервативов. Дзержинский у него спрашивает: «Владимир Ильич, ума не приложу, что с ними делать?»
«Эх, батенька, учить мне вас и учить! Где же ваша партийная смекалка? Один отдайте мне, один оставьте себе, остальные незаметно проколите, и раздайте меньшевикам!»
— Батенька, — школьники скорчились от смеха. — Ой, держите меня, — Андрей Усков даже загасил сигарету, закашлявшись своим глуховатым баском, сквозь который прорывался остаток тоненького юношеского фальцета. — Ну ты даешь…
— А я еще один знаю, — не выдержал я. — Ленин говорит Крупской. «Наденька, когда я умру, похороните мой член отдельно от меня». — «Да господь с тобой, Володенька, — отвечает Крупская, что случилось?» — «Ну как же — говорит Владимир Ильич. — Вот Мартов прочтет в газете некролог и скажет: «Ленин умер, и хуй с ним!» И опять, и опять будет неправ!
У школьников началась истерика, но тут из подъезда выглянула физкультурница.
Вера Семеновна почему-то на урок опоздала и вошла в кабинет с покрасневшим лицом и блестящими глазами. Казалось, она недавно плакала. Класс испуганно притих, чувствуя, что произошло нечто необычное, нарушающее привычную школьную рутину.
— Ребята, — дрогнувшим голосом сказала Вера Семеновна. — Я хочу сообщить вам что-то очень важное. И это касается именно учащихся вашего класса. — Вера достала из кармана кофты носовой платок и приложила его к уголкам глаз. — Сергей и Александр, пожалуйста встаньте.
— Блин, — в ужасе прошептал Серега. — Что это с ней?
— Не знаю, — я почувствовал, что ладони у меня стали влажными и холодными. Я был уверен, что кто-то заложил нас за рассказанные на переменке анекдоты.
— Пожалуйста, подойдите к доске и повернитесь лицом к классу.
Одноклассники смотрели на нас с легким ужасом, смешанным с любопытством.
— Ребята. Случилась удивительное и неожиданное событие. — Голос исторички вдруг стал тонким, и размеренным. — Эти ваши одноклассники, простые советские школьники по моей просьбе подготовили реферат на тему Ленинской теории революции. Так вот, вместо школьного реферата у Саши и Сергея получилась серьезная научная работа. Я не побоюсь сказать, что работа эта проливает новый свет на Ленинское учение.
Я почувствовал, как щеки мои теплеют и краснеют.
— Как Владимир Ильич Ленин в свое время творчески развил учение Маркса и Энгельса, так и ребята обобщили и переосмыслили Ленинскую формулировку…
— Е-мое, — шепнул Серега.
— Удивительно, с каким природным классовым чутьем подошли они к проблеме — продолжала Вера. — Это талант, причем талант врожденный и редкий. Таким талантом обладали Фридрих Маркс и Карл Энгельс (судя по оговоркам, Вера впала в привычный идеологический транс).
— Ты понял? — подмигнул мне Серега. — Теперь мы с тобой будем Марксом и Энгельсом, осталось только понять: кто кем.
— За свою педагогическую практику я воспитала не один десяток поколений советских людей, строителей коммунизма. Смотря на этих ребят, я горжусь нашей страной, нашей советской школой. Поздравляю вас, товарищи.
— Спасибо, Вера Семеновна, — голос у меня почему-то был гаденьким.
— А теперь — самое главное. — Историчка полезла в сумку и зачем-то достала из нее горсть мелочи. — Сегодня я разговаривала с секретарем райкома КПСС по идеологической работе Владимиром Ивановичем Зверевым. И сейчас, ребята, вы поедете в райком, Владимир Иванович вас ждет. Вы лично в руки передадите ему свою работу. Я думаю, что речь может идти о серьезной научной публикации, об участии во Всесоюзном конкурсе работ по общественно — политическим дисциплинам.
— А как же литература? У нас сочинение, — вырвалось из меня.
— Не волнуйтесь. С директором школы я договорилась, так что от занятий вы сегодня освобождаетесь. Вот вам деньги на проезд — она высыпала в ладони горсть монет. — И обязательно позвоните мне вечером.
6.
Сергей подбросил портфель, выждал, пока он перевернется несколько раз и упадет в грязь. Потом он прислонился к заборчику около школьного стадиона и начал трястись от смеха.
— Ну и ну, — он вытирал слезы. — А вдруг мы и правда чего — нибудь такое открыли? Представляешь, теперь университет у нас в кармане. Да и золотая медаль тоже.
— Тоже мне, будущий классик, — я внимательно посмотрел на него. Вид у тебя какой-то несолидный, рубашка расстегнута.
— Слушай, давай после райкома поедем гулять в центр. У нас же целый день впереди.
Чувство радостного ожидания неизведанного, быть может причастности к маячившему впереди светлому будущему охватило нас. Троллейбус в этот утренний час был наполовину пустым, везущим бабушек с авоськами в продовольственные магазины, расположенные около остановки метро. Бросив пятачок в автомат и спустившись на эскалаторе на перрон, мы вскочили в последний вагон поезда, отправляющегося в центр, в последний момент увернувшись от захлопывающихся дверей, и радостно плюхнувшись на сиденье.
— Куда это вы, сорванцы, едете, — напротив нас сидела строгая бабуся, совершавшая жующие движения беззубым ртом. — С уроков удрали, бесстыжие, совести у вас нет!
— Вы, бабуся, выражения выбирайте, — Сергей поправил воротник школьной рубашки. — Мы с партийно — правительственным заданием едем.
— Еще чего напридумывали, — старушка распалялась все больше. — Вот я узнаю, из какой вы школы, и сообщу. Совсем распустились.
— Ножки-то у тебя, бабуся, тоненькие, а рука за партбилет держится, — Сергей вошел в раж.
— Вот я вам сейчас, — бабуся задохнулась от гнева.
— Выскакиваем, — деловито скомандовал Сергей, и как только темнота туннеля сменилась мраморно — голубоватым аквариумом станции, мы выпрыгнули на платформу.
— Несолидно, — нахмурился я. — А вдруг сообщит, или узнает кто, или милицию вызовет. И плакала наша пятерка в четверти.
— Ладно, ладно, просто настроение у меня хорошее, — усмехнулся Серега. — Больше не буду.
На «Белорусской» вверх уходил длиннющий эскалатор. Мы вскочили в трамвай, затем просочились в переулок, и вскоре оказались около двухэтажного здания райкома.
— А вы по какому делу, молодые люди? — На входе сидела женщина средних лет с усталым лицом.
— Мы к Владимиру Ивановичу Звереву — Сергей приобрел легкую щеголеватую наглость видавшего виды комсомольского вожака.
— Второй этаж налево. Обратитесь к секретарше, Владимир Иванович сейчас находится на совещании.
— Спасибо. — Мы, слегка робея, прошли внутрь здания. На лестнице толклись мужчины в серых костюмах, в воздухе висел густой сигаретный дым. Меня поразили их одинаковые лица, бледные, слегка опухшие, с каким-то зеленоватым отливом, а также сальные, будто слезящиеся, глаза навыкате.
— Вот она, власть, — Серега неожиданно переменился, — смотри, Саня, эти люди руководят другими людьми. У них проблем нет. Совещания, протоколы, выступления, зарубежные командировки, машины с шоферами, санатории, квартиры.
— Да ладно тебе, — обстановка партийного здания начинала меня угнетать. — Вы к кому, мальчики? — У высокой двери с золотой рукояткой сидела еще одна дама, я мог поклясться, что она родная сестра — близняшка вахтерши, дежурившей на первом этаже.
