Ознакомительная версия.
— Дедушка, почему ты не можешь прямо ходить? — спросила я один раз.
— Долго на этом свете живу, — сказал он. — Прожитые годы давят.
— А на бабушку тоже годы давят?
— Бабушка младше меня. Лень на нее давит, — засмеялся дедушка.
Молодежь в нашем селе одевается по-другому — красиво. Девушки в таких юбках на родник ходят — длинных, блестящих, с оборками, как на бабушкином покрывале. Я тоже хотела такую юбку. Они очень дорогие — эти юбки. Одна наша соседка продала корову, чтобы купить дочке такую. Аман, что это была за юбка! Узкая сверху, широкая внизу и с блестками спереди. Только в ней неудобно было ходить на родник, когда на дороге грязь после дождя, — под галоши подол попадает, упасть можно. И воду в кувшин в такой юбке набирать трудно. С галошами тоже не совсем красиво.
— Вот увидишь, она раньше замуж выйдет, чем испортит в грязи эту юбку, — сказала бабушка маме, когда эта девушка проходила с кувшином мимо нас. — Давай мы тоже двух-трех баранов зарежем, мясо продадим, поедем в город на базар, купим тебе юбку крепдешиновую и туфли лаковые?
— У меня есть юбка, — ответила мама.
— Юбка есть — мужа нет! — разозлилась бабушка.
Потом эта девушка быстро замуж вышла, потому что все обратили внимание на ее юбку. Когда девушка хорошо одевается, ее сразу замечают. Хорошо, что у мамы не было красивой юбки.
В тот день, когда пришли Курбановы, бабушка заставила маму надеть синюю юбку — тоже длинную, но без оборок.
Сейчас я не помню лица своей матери и даже не могу представить его, глядя на себя в зеркало, — говорят, я больше похожа на отца. У него были черные волосы и черные глаза. Он был высокий. Жалко, что и его лица я как следует не помню — только открытый рот и глаза, которые закатывались вверх. Но его я помню лучше, чем мать, хотя с ней прожила больше. Может быть, я забыла ее лицо потому, что она всегда молчала? А почему я тогда так хорошо запомнила ту синюю юбку? Эта была обычная юбка, немодная. Мама, наверное, тоже была немодная. Когда она стояла рядом с отцом, сразу становилось заметно, какой у нее маленький рост. Бабушка говорила, что ее в детстве сглазили и поэтому она не выросла. Мне сейчас тринадцать. Я умею читать и писать. Я уже выше мамы. Хотя я точно не помню, какой у нее был рост.
Теперь я знаю, что в тот день Курбановы приходили свататься к маме. А тогда не знала. Мама не хотела выходить замуж второй раз. Она плакала.
— Умер он! Умер, — говорила бабушка. — Хватит плакать! Мертвые не воскресают, из земли не встают. Ты еще молодая. Тебе замуж надо выйти… Что молчишь, а? Кого ты ждешь? Покойника ждешь?
— Иншалла, на том свете встретимся, — ответила мама.
— Рот свой закрой! — крикнула бабушка. — Бессовестная какая, а! Как я тебя воспитывала?! Плохо воспитывала! На том свете, ты смотри на нее! Ты на этом свете замуж выйдешь, а на том со мной встретишься, когда я умру! У-у-у, какая, ты только посмотри!
Мама стояла возле печки в синей юбке и плакала.
— Ничего, плачь, — говорила бабушка и дышала как чайник, когда он кипит. — Невестам плакать положено. Плачь… Ты видишь, какая твоя мать сумасшедшая? — спросила меня бабушка.
Зачем маме с покойниками встречаться, не понимала я. Зачем она хочет умереть? Она правда, что ли, сошла с ума?
— Мама, я не хочу без тебя жить с бабушкой, — заплакала я. — Она злая, меня палкой бьет. Я с тобой хочу.
— У-у-у, — снова заукала бабушка. — Какие обе неблагодарные, ты только посмотри… Что мать, что дочь. У-у-у…
Не люблю я этот звук. Птица так ночью на дальней горе кричит. Мне страшно всегда бывает, когда слышу. Когда бабушка укает, мне кажется, та птица в кувшин для масла попала и кричит оттуда.
В обед, когда халва уже застыла на тарелках, пришли Курбановы — женщина и мужчина. В соседнем селе тоже жили похожие люди. Они сняли галоши за дверью и вошли в большую комнату. Бабушка встала с подушки, пошла к ним навстречу. Женщина взяла ее за руку, и громко поцеловала в щеку. Она улыбнулась. Я посчитала — у нее было два золотых зуба. Какие, значит, богатые эти Курбановы. У бабушки нет золотых зубов, а пустые места спереди есть.
— Салам алейкум, — дедушка тоже подошел и пожал руку мужчине.
— Алейкум салам, — ответил тот.
Дедушка в тот день надел белую рубашку и сверху пиджак. Они пошли в главную комнату — там было много ковров и ваза с ненастоящими цветами, гостей мы водили туда. Женщина осталась с бабушкой.
— Женщина, еду неси, да, — приказал дедушка добрым голосом. Он всегда притворяется, когда к нам приходят гости.
— Айша… — позвала бабушка.
Мама взяла большую тарелку с мясом и ушла в главную комнату. Эта женщина Курбанова так посмотрела на нее, как бабушка смотрит, когда галоши на базаре выбирает.
Я сидела на полу и играла в платок — раскладывала его и так, и так.
— Говорят, Шапири дочку в город на учебу отправила, в университет, — сказала женщина.
— Аман… — сказала бабушка.
— У ее брата, дяди своего, говорят, жить будет.
— Аха-ха-ха, — кивала головой бабушка, доставая из кастрюли хинкал.
— Это что за девочка? — Женщина подошла ко мне и улыбнулась. У нее было большое круглое лицо и голубые глаза, не как у Тамерлана — другие.
— Айшина дочка, — сказала бабушка.
Она тоже притворялась, как дедушка. Женщина покачала головой.
— Она с нами жить будет, — сказала бабушка.
— А с той стороны родственники не захотели? — спросила женщина.
— Кому такая обуза нужна?
Женщина мне улыбнулась. Что она стоит, не уходит, не понимала я. Я взяла платок с пола и закрыла им лицо, чтобы ее не видеть. Она засмеялась.
— Тетя тебе конфеты принесла, — сказала она.
— Не хочу.
Она тоже притворялась. Лучше я пойду с могилы возьму.
— Избалованная, да? — спросила она, выпрямляясь.
— Одна-единственная внучка. Что делать? — ответила бабушка. Честное слово, как она любит при гостях из себя строить.
— Скоро вырастет, — сказала женщина.
В комнату пришла мама. Она взяла еще тарелки и ушла.
— Когда там накроешь, нам тоже здесь накрой, — сказала бабушка. Хоть она и притворялась, я все равно знала — она злится, что мама все делает так медленно.
— Хадижа, иди сюда, — позвала бабушка таким голосом, как будто съела много халвы. — На тебе, — она дала мне конфету. — Как бабушка тебя любит. Все тут Хадижу любят. Хадижа с нами жить будет…
Бабушка обманывала — она меня не любила.
* * *
Сидя в саду у обрыва, я каждый день съедала по куску сахара, взятого из бабушкиного мешка. К обрыву никто не ходил. Меня закрывали стволы деревьев, и увидеть из дома, что я делаю, было невозможно. На другой стороне — через обрыв и через речку — никто не жил. Там были только горы. В то время, когда мы готовились к дядиной свадьбе и когда шайтан заставлял меня воровать сахар, стояло лето.
Я не знаю, почему люди говорят, что лето или зима стоят. Это горы стоят. Лето стоять не может, оно лежит — на горах лежит солнцем, на земле — травой, на деревьях — зелеными листьями. Летом небо тоже стоит — ночью над головой встает и как будто опускается. В темноте гор не видно, а небо совсем-совсем темное, но вот странно, ты все равно видишь, где небо, а где земля. Зимой звезды редко выходят, а летом их сколько хочешь. Говорят, их нельзя считать, бородавки на пальцах вырастут. Я еще удивлялась: как звезды на небе держатся, почему вниз не падают? Может, их Аллах держит?
Когда я совсем маленькой была, думала, их можно отлепить от неба, как муху от клейкой ленты. Я даже в сарае на лестницу залезла, чтобы выше подняться и схватить их. Не получилось. Они, когда ты за ними поднимаешься, тоже поднимаются, не хотят, чтоб их брали. Наверное, надо с горы попробовать, решила я. Только как я ночью на гору пойду, я не знала, ночью ведь никто никуда не ходит. По ночам в нашем селе все спят. Только сверчок не спит — что-то свое поет до утра. Мама говорила, ей мешает. А мне — нет. Мне так нравится — лежать на двух матрасах, дышать холодным воздухом и слушать сверчковые песни.
Почему каждый год приходит зима? Дедушка говорит, они по длине одинаковые — зима и лето. Как он не видит, что зима намного длинней? Лето быстро проходит, все свадьбы в основном играют летом, потому что вокруг красиво и можно ходить в красивой одежде. Туфли можно носить — земля сухая. И невеста может пройти от своего дома до дома жениха и не испачкать подол белого платья. А зимой ветер носится по горам, воет, как шайтан. До чего неприятно… Река молчит — на ней сверху лед. Снега в селе много не бывает, он тонко лежит на земле, но как холодно! Выходишь из дома, ветер залетает тебе под платок, под куртку, толкает назад в дом. Куда идешь? Не разрешаю! А тебе за водой все равно надо. Воды дома ни капли. Ветер еще в кувшин или чайник залетает и воет оттуда. Это шайтан, а не ветер. Хорошо, если из родника вода идет. Земля вокруг него ледяная, идти скользко. А на трубе, из которой вода льется, сосульки висят — длиннее, чем борода деда Ахмеда, и тоже белые. Но бывает, когда совсем холодно, вода из родника не течет. Тогда женщины идут на реку, ломают камнем лед и берут воду оттуда. А что делать? Вот так бывает у нас в селении.
Ознакомительная версия.
