Жозеф Маруа согнул свое большое тело пополам, чтобы подняться с кресла. Встав на ноги, он нахмурил кустистые брови и смерил Киону недоверчивым взглядом.
– Перестань врать! Индеец, если он воспитанный и вежливый, всегда поговорит с людьми. Твой приятель мог бы рассказать нам, что к чему, и взять у нас седло и узду. Иветта уже все уши нам прожужжала о том, что этот твой воришка обвязал веревку вокруг шеи коня.
– Он и в самом деле поступил не очень умно, – согласилась девушка. – Я найду его, и мы вернемся вместе. Не беспокойтесь, месье Жозеф.
– В таком случае возвращайся поскорее. У тебя ведь в твоем возрасте есть возможность запросто отправиться туда, куда только захочется. А что говорит по этому поводу мой старый друг Жослин?
– Мой отец и моя мачеха сейчас находятся в Квебеке вместе с Мари-Нуттой и Лоранс. Они хотели устроить сюрприз Эрмин. Она вернулась из Франции и давала концерт в «Капитолии».
– Да, я слышала об этом по радио, – сказала Андреа. – Я без этого радио уже не могу и обойтись. По нему можно послушать красивые песни, классическую музыку, бывают интересные развлекательные передачи… Хотелось бы, чтобы Эрмин приехала к нам в гости вместе со своими детьми.
– Ну конечно, мы так и планируем поступить. Мы приедем все в Маленький рай через два или три дня, – закивала Киона. – А теперь я вынуждена вас покинуть. Ламбер сказал мне, что Делсен отправился к вашей «сахарной хижине», месье Жозеф. Я пойду туда.
– Муки небесные, а ты, я вижу, ведешь себя смело, да еще и при такой жаре! – пробурчал старик. – Ступай, маленькая колдунья, и в твоих интересах снова появиться здесь, причем, самое главное, уже с конем. И желательно до полудня, потому что нам нужно съездить в Шамбор к зубному врачу. Онезим повезет нас на грузовике.
– Если я не вернусь вовремя, не беспокойтесь. Я оставлю вам записку на пороге.
– Что-то мне это все не нравится, Киона, – прошептала Андреа со своим озабоченным выражением лица учительницы младших классов.
– Поверьте, вам не о чем переживать.
Киона поцеловала обоих своих собеседников и вышла из дома. Оттого, что она соврала, ей стало как-то не по себе. Она всегда предпочитала говорить правду и никогда не жульничать, однако за свою, пока еще недолгую, жизнь она уже осознала, что иногда следует скрывать то, чему трудно дать объяснение. Скрывать, по крайней мере, от некоторых людей. Жозеф Маруа принадлежал к числу таких людей, пусть даже ее отношения с ним и были сейчас дружескими. Прозвище «маленькая колдунья» ее отнюдь не раздражало, потому что он произносил его шутливым тоном. Между ними установились довольно хорошие отношения после того, как этот бывший рабочий четыре года назад стал жертвой инсульта. Киона помогла ему встать на ноги, причем как раз в тот период его жизни, когда он пришел в отчаяние из-за потери двух своих сыновей (старший из которых – Симон – был гомосексуалистом). Она тогда при помощи хитроумной лжи сумела утешить старика и ослабить охватившее его чувство стыда.
«Мне жаль, дорогой месье Жозеф, но у меня не было выбора. Если бы я вам сказала, что бегаю за дитятей демонов и что он и в самом деле украл Фебуса, вы бы очень сильно рассердились».
Киона решила не брать с собой велосипед. Она и пешком сможет довольно быстро пройти через кленовые рощи. Такая «экскурсия» ее отнюдь не пугала, потому что она уже привыкла к долгим прогулкам и вообще к любым физическим нагрузкам. Леса и рощи были ее любимой окружающей средой. Шагая среди кустов черники, она собирала почти созревшие ягоды. Это была знаменитая черника региона Лак-Сен-Жан, которая уже скоро полностью созреет, и тогда по всему региону мужчины, женщины и дети станут собирать эти темно-синие ягоды – как на продажу, так и для того, чтобы сделать из них себе варенье на зиму.
– А вдруг я ошиблась? Вдруг Фебуса украл какой-нибудь незнакомец? – еле слышно спросила себя Киона на полпути.
Она в нерешительности остановилась. Три рябчика, которых она потревожила, взмыли в воздух справа от нее и уселись затем на ветви чуть поодаль.
– Я не причиню вам зла! – воскликнула Киона. – Я не охотник.
Рябчики были любимой пернатой дичью для квебекцев. Тошан тоже охотился на них незадолго до наступления зимы. Бабушка Одина готовила восхитительные паштеты, которые можно было хранить в кладовке по несколько месяцев. В ветках над Кионой сновали туда-сюда и чирикали маленькие птички, опьяненные солнцем и доступностью обильной пищи. Кионе показалось, что она чувствует, как вокруг нее шевелятся тысячи живых существ – в своих гнездах, норках, на ветках, на земле среди зарослей… «Лето – это настоящий праздник, – подумала она со сжимающимся сердцем. – Может, как раз пришло наше с Делсеном время?»
Видение, которое появлялось у нее еще в то время, когда она была маленькой девочкой, снова предстало перед ее мысленным взором: любовные игры в чистой воде реки. Встревожившись и почувствовав, что щеки у нее зарделись, она едва не повернула назад и едва не отказалась от своего намерения разыскать этого юношу, который, если сравнивать его с ее близкими родственниками, оставался для нее чужаком. О Мукки и о Луи она знала буквально все. Первый из них унаследовал от Тошана его обаяние, силу и жажду приключений, а второй был флегматичным, вялым и капризным. Однако они оба обладали двумя прекрасными качествами – приветливостью и образованностью. «Им ведь так повезло в жизни! – мысленно сказала сама себе Киона, снова зашагав вперед. – Как можно за что-то осуждать Делсена, если он никогда не знал ни уюта, ни нежности, ни доброты?»
Несмотря на беспрестанные разногласия с Лорой, Киона знала, как сильно ей повезло в том, что ее воспитывали, опекали и лелеяли Эрмин и их отец. Жослин обожал своих двух дочек и доказывал это буквально ежедневно.
– Дорогая Мин, – сказала Киона громким голосом, – завтра ты уже будешь здесь. И это замечательно! Ты мне так нужна!
Едва она произнесла эти слова, как яркие цвета окружающего ее пейзажа потускнели – потускнели так, как будто их закрыли прозрачной сероватой завесой. Киона машинально провела рукой перед своими глазами. Завеса стала более плотной, и Кионе показалось, что все вокруг нее погрузилось в сумерки.
– Что со мной?
По ее коже побежали мурашки. Перепугавшись, она остановилась и присела на землю. Ее охватило странное чувство слабости во всем теле – как будто куда-то улетучилась вся ее энергия. Она попыталась остаться в сидячем положении, потому что была уверена, что если ляжет на землю, то потеряет сознание. Мучившее ее чувство холода усилилось, отчего у нее уже даже застучали зубы.
– Нет, нет… Мама, помоги мне, – простонала она.
Ее веки показались ей ужасно тяжелыми. Она заставила себя не закрывать глаза, но свет вокруг нее все равно исчез. Она теперь лишь слышала раздающиеся вокруг нее звуки: шум ветра в ветвях, щебетание птиц и какой-то тихий хруст.
– Я слепну! – с горечью закричала она.
И тут ей показалось, что ее лица коснулась невидимая рука. Киона снова закричала. В ответ на этот ее отчаянный крик раздалось ржание. Она почувствовала, как по ее телу пробежало что-то вроде электрического разряда, и к ней вернулось зрение, а затем в ее тело снова стала проникать жара этого июльского дня. Широко раскрыв глаза, она увидела, что ее конь скачет галопом вниз по склону. Его золотистая грива развевалась на ветру, а шерсть цвета меда блестела от пота. Морду ему сдавливал обрывок веревки.
– Фебус, не горячись, мой красавец! – крикнула она, вскакивая на ноги.
Животное узнало ее голос и замедлило свой бег. Затем оно вообще остановилось и стало топтаться на месте с бешеным взглядом, готовое в любой момент встать на дыбы.
– Фебус, успокойся, не горячись, – повторила Киона, вкладывая в эти слова все свои способности по части общения с живыми существами на расстоянии.
Она посылала своему коню успокаивающие изображения, иллюстрирующие их взаимную привязанность и дружбу.
– Иди сюда, не бойся ничего, я никогда не делала тебе ничего плохого, разве не так? Все закончилось, иди сюда…
Фебус замер. Он лишь нервно подрагивал. Девушка без каких-либо колебаний подошла к нему и принялась его гладить.
– Эта мерзкая веревка тебя поранила. Мне очень жаль! – сказала Киона, начиная сердиться. – А где тот, кто с тобой это сделал? Я уверена, что ты его с себя сбросил. Он этого заслуживал.
Она прижалась лбом к боку Фебуса, не зная, что теперь делать. Если бы она вернулась в Валь-Жальбер, чтобы снова оставить своего коня на лугу, она уже не смогла бы разыскать Делсена. «Он, я думаю, не сильно пострадал, но наверняка очень разозлился». Предаваясь подобным размышлениям, Киона развязала веревку и обвила ее вокруг шеи животного. Конь фыркнул.
– Мне и в самом деле очень жаль, Фебус, ты мне нужен, – сказала Киона.
Она уже умела очень хорошо ездить верхом. Ей достаточно было ухватиться левой рукой за гриву, и она могла легко вскочить коню на спину. Кожаное седло и узда облегчили бы езду верхом, но она уже научилась скакать галопом и ехать трусцой и без седла.
