— Наверное, забью одну из них?
— Хорошо… И какую же ты забьешь корову?
— Конечно, ту, которая дает меньше всех молока.
— Ты уверена?
— Да, это было бы логично.
— Так и поступали люди на протяжении тысячелетий. Но не будем оставлять своим вниманием двух других коров. Предположим, ты хочешь, чтобы одна из них принесла теленка. Какую корову ты выберешь для этого?
— Естественно, ту, которая лучше доится. Тогда из телки тоже вырастет хорошая дойная корова.
— Значит, ты отдаешь предпочтение высокоудойным коровам перед остальными? Тогда вот тебе новое задание. Ты ходишь на охоту, и у тебя есть две легавые. Если тебе придется расстаться с одной из них, какую ты захочешь сохранить?
— Разумеется, я захочу сохранить ту, у которой тоньше чутье и которая лучше выискивает нужную мне дичь.
— Следовательно, ты бы отдала преимущество лучшей из двух легавых. Точно так, София, и поступали свыше десяти тысяч лет люди при разведении животных. Куры не всегда несли по пять яиц в неделю, у овец не всегда было столько шерсти, сколько теперь, а лошади не всегда были такими сильными и резвыми. Человек занимался искусственным отбором, причем не только животных, но и растений. Никто не станет сажать плохой картофель, если можно найти семенные клубни лучшего качества. Никто не станет жать пшеницу, если колос уродился пустой. Дарвин как раз подчеркивал, что на свете не бывает двух одинаковых коров, двух одинаковых колосьев, двух одинаковых собак или двух одинаковых вьюрков. Природа предлагает огромный набор вариаций. Даже внутри одного вида не бывает совершенно одинаковых особей. Возможно, ты заметила это, когда отпила из пузырька синей жидкости.
— Еще бы не заметить.
— Тогда Дарвин спросил себя: не действует ли подобный механизм и в природе? Не резонно ли предположить, что природа осуществляет «естественный отбор» особей, которым позволено жить дальше? И еще: не могло ли действие такого механизма в течение длительного времени привести к созданию новых видов растений и животных?
— Готова поклясться, что ответ будет утвердительный.
— Дарвин пока не представлял себе, каким образом мог осуществляться «естественный отбор», но в октябре 1838 года — ровно через два года после возвращения «Бигла» — ему в руки попалась небольшая книжка специалиста по проблемам населения Томаса Роберта Мальтуса. Книжка называлась «Опыт о законе народонаселения». Идею своего сочинения Мальтус позаимствовал у американца Бенджамина Франклина, который среди прочего изобрел громоотвод. Франклин отмечал, что, если бы в природе не существовали ограничивающие факторы, один-единственный вид растений или животных мог бы заполонить всю Землю. Но, поскольку таких видов множество, они сдерживают развитие друг друга.
— Ясно.
— Развив эту мысль далее, Мальтус применил ее к положению с жителями Земли. Согласно Мальтусу, способность человека размножаться настолько высока, что постоянно рождается намного больше детей, чем может выжить.
Поскольку производство продуктов питания никогда не поспевает за ростом народонаселения, утверждал Мальтус, огромное число людей обречено в борьбе за существование на гибель. Выживут — и, соответственно, продолжат род — те, которые докажут свое превосходство в этой борьбе.
— Звучит логично.
— Но это и было универсальным механизмом, который искал Дарвин. Он вмиг обрел объяснение того, как происходит эволюция. Она связана с естественным отбором в борьбе за существование: наиболее приспособленный к обстоятельствам остается жить и продолжает род. Это было второе положение, выдвинутое им в труде о происхождении видов, где он писал: «Считается, что из всех известных животных наименьшая воспроизводительная способность у слона», но если бы все слонята выживали, «то по истечении 740-750 лет от одной пары получилось бы около 19 миллионов живых слонов».
— Не говоря уже о тысячах икринок, которые откладывает одна треска.
— Дарвин также подчеркивал, что наиболее ожесточенно борются за выживание самые близкие друг к другу виды, поскольку им приходится соперничать в борьбе за одинаковый корм. Вот когда по-настоящему пригождаются маленькие преимущества — небольшие положительные отклонения от среднего уровня. Чем напряженнее идет борьба за существование, тем быстрее происходит развитие новых видов: тут выживают лишь самые приспособленные, все остальные вымирают.
— Значит, чем меньше корма и чем крупнее выводки, тем быстрее происходит развитие?
— Речь идет не только о наличии еды. Не менее важно избежать участи быть съеденным другими животными. Тут может пригодиться, например, защитная окраска или умение быстро бегать, издалека замечать врагов… в крайнем случае даже неприятный вкус. Хорошее средство и яд, умерщвляющий хищников. Неслучайно многие кактусы ядовиты, София. В пустыне не растет почти ничего, кроме кактусов, поэтому им приходится опасаться травоядных животных.
— У большинства кактусов есть еще колючки.
— Не менее важную роль играет и способность размножаться. Дарвин подробно изучал хитроумные системы опыления у растений. Их яркие цвета и сладкие запахи предназначены для привлечения насекомых, участвующих в опылении. С той же целью (имея в виду размножение) выводят свои красивые трели птицы. Слишком спокойный или печальный бык, которого не интересуют коровы, и сам не представляет интереса для истории рода. Такие отклоняющиеся признаки почти сразу обречены на исчезновение. Ведь единственное предназначение особи — достичь половозрелого возраста и оставить потомство. Это напоминает долгую-предолгую эстафету. Особи, которые по той или иной причине не сумели передать свою наследственность далее, отбраковываются, так что порода улучшается. Помимо всего прочего, в выживающих вариациях накапливается такое качество, как хорошая сопротивляемость болезням.
— Значит, происходит улучшение всего?
— Постоянная отбраковка ведет к тому, что особи, лучше приспособленные к определенной среде — или к определенной экологической нише, — в конечном счете и получают возможность продолжения рода в данной среде. Однако преимущество в одной среде вовсе не обязательно остается преимуществом в другой. Для некоторых вьюрков на Галапагосских островах большое значение имела способность хорошо летать. Но она отнюдь не так существенна в другой обстановке, где пища добывается копошением в земле, да еще при отсутствии хищников. Именно благодаря наличию в природе большого количества разных ниш с течением времени и образовалось много разных видов животных.
— Но людей всего один вид.
— Да, потому что люди умеют замечательно приспосабливаться к различным условиям жизни. Дарвин пришел в восхищение, когда увидел, как выживают индейцы в холодном климате Огненной Земли. Однако это не значит, что все люди одинаковы. Если у жителей экватора более темная кожа, чем у тех, кто живет в северных краях, это объясняется ее лучшей защитой от солнца. Белые люди, много бывающие на солнце, больше подвержены раку кожи.
— А иметь белую кожу, если ты живешь в северных широтах, — тоже преимущество?
— Да, в противном случае все жители Земли были бы чернокожими. Но белый тип кожи легче образует так называемые «солнечные» витамины, а это небезразлично там, где мало солнца, хотя сегодня имеет меньшее значение, поскольку мы можем обеспечить себя необходимым количеством таких витаминов с едой. И все же в природе нет ничего случайного: виной всему — крохотные изменения, которые происходили в течение бесконечного множества поколений.
— Просто дух захватывает при одной мысли об этом.
— Здорово, а? В таком случае давай хотя бы предварительно сформулируем суть эволюционной теории Дарвина.
— Давай.
— Мы можем сказать, что «сырьем», или материалом, для развития жизни на Земле служат постоянные вариации между особями внутри одного и того же вида, а также крупные выводки, из которых выживает лишь очень небольшая часть экземпляров. «Механизм», или движущая сила, такой эволюции — естественный отбор в борьбе за существование.
Этот отбор неизменно приводит к выживанию сильнейших, или «наиболее приспособленных».
— Звучит не менее логично, чем арифметическая задача. А как восприняли книгу о происхождении видов современники?
— Вокруг нее поднялась настоящая свара. Церковь выдвинула резкие возражения, а мнения английских ученых мужей разделились. В этом не было ничего удивительного: Дарвин фактически отстранил Бога от сотворения мира. Кое-кто, впрочем, резонно замечал, что создание существ, обладающих врожденной способностью к развитию, следует считать более великим актом, чем единовременное сотворение всего и вся.
