— Выборы обеспечили. Районное собрание дружно работает, — глазами с Хассо на Эбергарда, угадывая, пробуя такой тон и такой.
— И голова у вас взлетела до самого космоса…
Бородкина смеялась, вытирая настоящие слезы:
скажете… Скучаем без вас! — сопровождая взглядом каждое перемещение Хассо — он отлучился в комнату отдыха за двумя скрепленными листками.
— Хочу почитать вам, та-ак… Генеральный директор спортивно-развлекательного комплекса «Смородино — здоровье, будущее, доброта» в прокуратуру: полтора года не можем начать строительство комплекса из-за проволочек со стороны муниципалитета при согласовании проекта, несем убытки, тра-та-та… Такого-то числа к заявителю пришел человек, представившийся Владиславом, зятем госпожи Бородкиной Вэ Вэ, руководителя муниципалитета… И разъяснил при свидетеле таком-то, что хотел бы на правах частной собственности владеть ста квадратными метрами в будущем комплексе. А если так не случится, то муниципалитет не согласует проект никогда, для предпринимателя это непозволительное обременение, да и противозаконно, вымогательство. Аудиозапись беседы с лицом, представившимся Владиславом, прилагается, — и ловко убрал листки под стол, когти Бородкиной хапнули пустоту. — Ну что, крыса?!
Эбергард не смотрел на Бородкину, но видел, как трясутся ее губы и волнами по коже идет красный, синий, белый цвет, каждый раз смывая глаза до полной неразличимости, а потом они нелопнувшими болезненно-белесыми пузырьками проявляются и взмаргивают вновь.
— Это надо остановить, — Бородкину словно погрузили в какое-то несвойственное состояние и там, в состоянии, ей показывали страшный сон про нее, что-то надвигалось, — Хассо, остановите, умоляю!!!
— Иди отсюда, — послал Хассо. — И напомни там специалистам органов опеки: скоро суд!
— И я пойду, — сразу собрался Эбергард. — Спасибо! Что ты такой недовольный?
— Да задолбали Пятикуровским кладбищем. Мэр каждую неделю с объездом. Все префектуры подключились, миллиард изыскали из фонда чрезвычайных ситуаций… Швейцарию делаем! Газоны! Фонтаны! Переложили все теплотрассы — под землю! Кипарисы, блин. Кедр. Мрамор и гранит! Дорожную развязку! — остатки прежнего Хассо насмешливо взглянули на Эбергарда. — Понял, где похоронен отец Медведева? Вдруг захочет навестить, а у нас — вон какое благоустройство! Кованые решетки! Корзины цветов — посреди промзоны! Очистные сооружения в форме каскадов прудов! — Хассо раскинул руки и прокричал: — Скульптурные группы скорби!!!
Утирая осенние капли под носом, Эбергард спустился в метро, выждал время, пока все вошедшие в вагон нашли пристанища своим глазам, посеяли их кто в газеты, кто в книги, в наклеенную рекламу, впереди расположенную пустоту, разглядели сидящих старожилов, и только тогда — огляделся сам: с лавки, слева наискосок, в упор на него смотрела строгая женщина, уже побывавшая в стране диагнозов в полторы страницы и желавшая другим только «здоровья!», она, как и все ее сверстницы и однополчанки, оделась клоуном: малиновая краска на преувеличенных губах, глаза, обведенные сажей, петрушечные румяна, меховая беретка набок и коротковатые штаны, — недовольна Эбергардом, осуждала, словно из-под него натекает лужа, скомандовала «надо!» — и вскочила, как парашютист на выход в небо, два перехвата поручня — рядом!
— Самсонова Алевтина Александровна, контрольно-ревизионное управление… Эбергард? Видела вас на коллегиях, так знаю… В курсе, что мы — очень серьезно! — проверяем использование бюджетных средств пресс-центром? Прошлый год смотрим. Позапрошлый. И более ранний период… — ничего не волновало ее, каждый кормится своим, у каждого свои крючья, чтобы цеплять за бок живое. — И неблагоприятное впечатление в целом… Неделька нам еще осталась, но акт я уже набрасываю… — показала углом губ «ну вы и наворотили». — Миллион шестьсот выставлять будем подрядчикам вашим к возврату в бюджет. А дальше — как префект посмотрит. Может быть, и в прокуратуру. — Всё, что хотела сказать; отвернулась проверить: ничего не изменилось в схеме метро, не отросли никуда линии? и так противно рядом с такими, а он еще и молчит!
— Но я человек, — сказала она мягче, поближе сведя губы, в детстве и юности Эбергарда так говорили про «блат», — и всё понимаю. Акт как напишешь… Можно и в общей форме указать, что небрежность в оформлении, не все акты выполненных работ предоставлены в срок… Отсутствуют кое-где подписи исполнителей. С учетом прошедшего времени…
— Спасибо! — Эбергард услышал свой голос, как незнакомый — как ее зовут? — улыбнуться ищуще и благодарно, как заведено. — Я завтра подвезу. Вы уж меня сориентируйте.
— Сто, — беззвучно, отрывисто выдохнула она, словно отрабатывая произношение нерусского языка или упражняясь дыхательной гимнастикой, и еще разжала и сжала пальцы, но, слава Богу, один раз, «пять» — и пятьдесят, сто пятьдесят, Эбергард кивнул: да. Завтра.
— Журнал какой-нибудь принесите: вот, Алевтина Александровна, статья, что я хотел вам дать почитать, — зацепила щепоткой Эбергарда за рукав. — Знаю вашу ситуацию, извините, что столько. Я не одна. Надо, — как и все, она показала наверх. — А тем — надо тоже, — и показала еще повыше. — Удачи!
Хорошо. Ждать не пришлось. Роман со своими (да с кем угодно, Эбергард деньги нес) прохаживался уже в углу парковки «Веги — Красная дача», где останавливались бесплатные автобусы (договорились «где автобусы»), — трое; казалось, его ожидают люди расслабленные, обезоруженные, преодолевшие плотные слои атмосферы, где вовсю жарит, занявшиеся уже другими и другим, из глаз их он, Эбергард, в основном уже стерся, отдаст мешок — сотрется совсем; казалось: такие ж люди; ведь и он о другом сейчас думал, о чем хотел думать без помех, к чему наконец прорвался, с этим порешав: будет суд, уладится с Эрной, поменяет работу, весна… Да, еще родится девочка.
Трое выдвинулись к нему, словно не утерпели, покончим же! — и он прибавил ходу: и ему не терпелось не меньше — больше! Поперек встречного движения черный сарай типа «лендкрузера» высунул чуть аварийно замигавшую морду, Роман со своими потоптался и завернул за него, будто играли: заметил, куда мы? — правила осторожности, ревподполье! — и Эбергард свернул за ними: где вы тут?
Роман стоял, приготовленно расставив ноги, удерживая карманами пальто трясущиеся руки, зачем-то хотел выглядеть серьезней и круче, иноземно — босс! Второй стоял боком за Романом, просто человек, вроде Эбергарда; третий, в куртке, с серьезным животом, с круглой головой отставника, осиротевшей без фуражки, уже шагнул Эбергарду навстречу, приготовив руку: давай; и ушел с мешком; в джипе одновременно (именно одновременность поранила Эбергарда: и здесь неведомое ему и сильное «всё готово») приоткрылись передняя и задняя двери, но без последствий, словно проветриться, — вот при ком Роман собирался выступить по-взрослому.
— Даю месяц, чтоб собрать остальное.
— Там всё. Двадцать шесть, — как и обещал: всю сумму.
— Это не всё!
— Я брал двадцать шесть.
— А дело не в том, не в том, твою мать, — рот у Романа запрыгал, что-то раскусывая, невидимое, начавшее сопутствовать словам, — не в том, сколько ты поимел, а сколько я потратил!!!
Из передней дверцы «лендкрузера» вылез еще один — легко одетый, словно на минутку — отлить, Эбергард заметил только свежую стрижку над воротом черной водолазки и пушистые детские брови; встал за Эбергардом и сказал ему, но одновременно в сторону, словно скрывая свой личный запах:
— Не бзди, просто поговорим. Ничего тебе не сделаем. Аккуратно себя веди.
Эбергард показал: «я смеюсь», показал: «закончили и до свиданья».
— Ты мне всю жизнь будешь платить, — вполголоса кричал Роман, освободил руки и растирал одна другую, потом гладил запястья, сминая в гармошку рукава.
— Всё, все молчат, — сказал из джипа кто-то старый. — Ты, иди сюда.
Роман старушечьими мелкими шажками, как за благословением, подбежал к приоткрытой дверце и вгляделся в автомобильное нутро, не останавливая ни на чем определенном и ограниченном взгляда — как в неподвижную колодезную тьму, как во что-то скрытое его собственным отражением: откуда это с ним говорят?
— Чем вот ты можешь доказать, что он отдал не всё?
— По закону! Можно и в суд пойти! По статье пятнадцать Гражданского кодекса лицо, права которого нарушены, требует полного возмещения убытков. Включая упущенную выгоду. Недополученный доход, — Эбергард видел, что Роман боится и не всё знает, как здесь делается, и спешит. — Я под контракт взял кредит, а это проценты! Я проплатил подрядчикам, — он сунул в джип картонную папку, — закупился… Кто вернет? Он мои деньги месяц крутил, за это тоже процент, на сумму средств. На каждый день. Как решу, такой процент. Не отдаст за месяц, я и на остаток процент положу!
