Игорь Манцов. Внутренняя империя. — “Взгляд”, 2008, 15 июня <http://www.vz.ru>.
“Сюжетом или бюджетом, новыми гармониями или диссонансами, оригинальной пластикой или внутрикадровым дизайном никого нынче не удивишь. Руки связаны, фантазия ограниченна? Не беда, это позволяет умным кинематографистам сосредоточиться на интерпретации, на „паузах и тембрах”, дает возможность „продышать” канон по-своему, заново. Адресуясь к чувствительным натурам, хорошее сегодняшнее кино манипулирует так называемыми мелочами. Теперь у кинорежиссера навряд ли есть шанс прослыть „великим”, зато возможностей сделать незаурядный опус на бросовом материале, затронув при этом как „последние вопросы”, так и душевные струны внимательного потребителя, — больше, чем когда бы то ни было”.
Борис Минаев. “Духовное сектантство помогло нам выжить”. Возможен ли в России полноценный культурный андеграунд? Беседовал Ян Шенкман. — “Новая газета”, 2008, № 45, 26 июня.
“Нынешний андеграунд возник как оппозиция рыночной массовой культуре. Клубы, поэтические вечера, странные неформатные спектакли. Другое дело, что он сам стремится стать масскультурой. Большинство андеграундных людей с удовольствием встали бы на место тех, кого они презирают. А андеграунд, направленный против
официоза, еще не появился, просто потому что не успел. Он появится, если государство станет окончательным и полным монополистом”.
Славомир Мрожек. Валтасар. Автобиография. Фрагменты. Перевод с польского Вадима Климовского. — “Иностранная литература”, 2008, № 6 <http://magazines.russ.ru/inostran>.
“Меня зовут Славомир Мрожек, но теперь, после того, что случилось со мной
четыре года назад, у меня новое имя, более короткое: Валтасар. 15 мая 2002 года я
перенес инсульт, результатом которого стала афазия. При афазии человек, вследствие нарушения некоторых мозговых структур, частично, а то и полностью теряет дар речи. Когда я снова обрел способность говорить и попытался вернуться к работе, пани
магистр Беата Миколайко, по профессии логопед, предложила мне в рамках курса
лечения написать новую книгу”.
“Прошу не искать тут эротических эпизодов моей биографии, потому что их нет. Я согласен, что такого рода близость между мужчиной и женщиной — самое важное
в жизни, но избегаю этой тематики из-за абсолютно интимного характера подобных
отношений, а также из-за существующей в нашей литературе несправедливости: в то время как мужчины во всеуслышание распространяются на эту тему, женщины в основном помалкивают, хотя у многих из них наверняка есть что сказать”.
“Может статься, я невольно исказил какие-то факты и рассказал о них не совсем так, как это происходило в действительности. В таком случае прошу читателей меня извинить”.
Не пересказывать “Гамлета”. Беседу вел Андрей Архангельский. — “Огонек”, 2008, № 24 <http://www.ogoniok.com>.
Говорит Соломон Волков: “<...> в 30-е годы в СССР впервые была создана система распространения и пропаганды некоммерческой культуры. Массовые тиражи классики, доступные книги великих писателей — русских и зарубежных. Классика редко бывает коммерчески выгодной. В СССР под влиянием Горького классику стали внедрять сверху, обеспечив сравнительно высокий уровень образованности в обществе. Эта система просуществовала почти 60 лет — и когда она обрушилась, мы очень скоро с ужасом увидели, что вместе с наступлением свобод с огромной скоростью происходила дегуманизация населения. Нам казалось, что любовь к Пушкину или Толстому
будет передаваться по наследству, — оказалось, что это не так! Для этого необходимо постоянное усилие, пропаганда ценностей!”
“Если бы мы пользовались языком Платонова, многие проблемы истории осмысливались бы у нас гораздо более эффективно: мы смогли бы тогда выстроить более сложную и многоуровневую систему взглядов на революцию, войны, коллективизацию, террор... <...> Сегодня Платонова стоило бы буквально насаждать — как картошку при Екатерине. Он предложил универсальный язык, на котором мы могли бы сегодня говорить с миром на равных”.
Андрей Немзер. С нулями жить — не по-волчьи выть. О новом романе Дмитрия Быкова. — “Время новостей”, 2008, № 108, 20 июня <http://www.vremya.ru>.
“Незадолго до выхода „Списанных” в свет я столкнулся с его автором на какой-то тусовке; он посулил: „Мой новый роман вам понравится”. Если это не было просто светской шуткой, то Быков в целом ошибся. Роман мне не нравится. Но и метать в него молнии не могу. Потому как на зеркало неча пенять, коли рожа крива. Это я не об окружающей нас реальности (в ней, хочется верить, какие-то смыслы еще живут и рождаются), но о себе, каждодневно утрачивающем способность эти самые смыслы фиксировать, различать и понимать”.
Лиля Панн. Уроки ходьбы от Марины Цветаевой и Вернера Херцога. — “Стороны света”, 2008, № 9, май.
“И Цветаева, и Херцог, каждый в своей сфере, создали вершинные произведения модернизма, причем Херцог не поддался постмодернистским веяниям века, как бы они ни набирали силу. Кинокритики числят Херцога по ведомству культурной антропологии: человека он исследует между сильно заряженными полюсами природы и культуры. Именно в этом поле высокого и для нее напряжения выживала поэзия Цветаевой. Ничего сравнимого по радикальности эксперимента противостояния культуре в пользу природы, проведенного цветаевской „Поэмой Лестницы” (1926), в русской поэзии нет. Безумный и гениальный эксперимент. Опыты в поэтической антропологии, которые ставят фильмы Херцога, экстремальны не меньше, а иначе”.
“Именно тело — тот параметр в познании, по которому не только осмысленно, но и насущно для культурного здоровья нашей цивилизации сближать таких поэтов-антропологов, как Цветаева и Херцог. Точнее, по одной его, тела, функции. Это ходьба, функция отмирающая в homo sapiens медленно, но верно — за ненадобностью в машинной цивилизации. Мы вернулись к сердцевине нашего странного сближения: Цветаева и Херцог — поэты ходьбы ”.
Сергей Переслегин. Информация и мышление. Как золотой миллиард отвечает на новые вызовы. — “Независимая газета”, 2008, № 126, 24 июня <http://www.ng.ru>.
“<...> высокая толерантность означает, как правило, низкую пассионарность”.
“Немыслящее большинство возникло как естественная реакция человеческого общества на нарастающую агрессию со стороны информационных субъектов и на государственную политику снижения пассионарности”.
“В мире больших информационных систем можно существовать либо за счет выдающихся личных достижений, либо — став частью соответствующей большой системы. „Немыслящее большинство” и образовало собой такую систему — социальную ткань. Социальная ткань способна поглощать и даже утилизировать любое информационное воздействие, до рекламы включительно. Она, в сущности, также является информационным субъектом, поэтому не зависит от своих конкретных носителей — индивидуумов. Да, индивидуумы не способны ни мыслить, ни действовать. Но ткань как целое способна и к тому, и к другому. Она гораздо лучше приспособлена к современной эпохе, нежели те немногие, кто позволяет себе оставаться личностями и мыслить свободно. Можно предположить, что в течение всего горизонта прогнозирования социальная ткань
будет вытеснять „обычных людей” на социальную периферию”.
Андрей Перла. Нормальная страна. — “Взгляд”, 2008, 25 июня <http://www.vz.ru>.
“Мой добрый друг Константин Киселев, философ и политтехнолог из Екатеринбурга, недавно заметил, что в этом, свойственном российской интеллигенции, да и вообще российской публике, взгляде отражается один из важнейших недостатков российской политической культуры. Понятие нормы у нас оказалось совмещено с понятием идеала. Поэтому мы воспринимаем как ненормальное любое неидеальное положение дел у себя — и совершенно неспособны увидеть идентичные нашим проблемы в странах, которые полагаем „нормальными”, т. е. в тех, которые идеализируем”.
Валентина Полухина. Литературное восприятие Бродского в Англии. — “Стороны света”, 2008, № 9, май.
“Бродский по-английски существует, как известно, в трех ипостасях: как английский эссеист, как автор английских и как переводчик собственных стихов. Парадокс восприятия Бродского в Англии заключается в том, что с ростом репутации Бродского-эссеиста ужесточались атаки на Бродского поэта и переводчика собственных стихов”.
