Игорь Иртеньев. Со скоростью добра и света. Стихи. — “Арион”, 2009, № 1.
“Мне на хозяйстве оставаться / Милей, чем рваться в синеву, / А что касается оваций, / То как-нибудь переживу. // Нет места мне в крылатой стае — / Он не Пегас, мой конь в пальто, / Пусть высоко он не летает, / Но быстро бегает зато”.
Юрий Карякин. Дневник русского читателя (Переделкино/ 1994 — 2007). — “Знамя”, 2009, № 4.
“Дневник мой предстает порой для меня как чистый сумбур. Почему я „сумбурю”? Да просто потому, что систематизировать, т. е. „ подвести магнит ” под все эти опилки, может или сможет всякий сколько-нибудь умный талантливый человек, а тем более… полюбивший мою грешную душу. Конечно, и сам могу, и сам должен. Но, смею уверить, — раз этот „сноп” опилок летит, извергается, — я ну точно знаю! — его нельзя остановить. Потом его не будет. „Опилочки” и „магнит”… В работе получается — когда как. Вместе — редко. Когда вместе — счастье. <…>
12 февраля 2005
О моем поколении.
Есть, есть ощущение — никуда от этого не денешься — выжатого лимона. И даже уже высохшего.
И все-таки не соглашусь.
Первое. Не все еще мы из себя выжали.
Второе. Не все архивно-адское нам еще известно.
Кроме всего прочего, кроме упомянутых архивов, убежден, что есть еще с десяток невыжатых лимонов. По крайней мере. Не выжатых рукописей.
А еще думаю: вот, Иван Карамазов говорил Алеше: Ну, представь себе — вся земля, почва насквозь пропитана кровью и слезьми людскими…
Так что на этой почве произрастет? Ведь художественно-то — самая, самая удобренная. Поэтому верю, что уже родились и подрастают новый Толстой, новый Достоевский. Они могут даже еще и не знать об этом. Но более „удобренной” почвы для новой культуры, более бедной страны, готовой (может быть, уже в самый последний раз) для рождения небывало богатой культуры, — нет. Боюсь только одного — это будет последняя великая мечта великих людей о несостоявшемся народе. <…>
23 июля 2006
Мне — 76. Сегодня я не вижу никакого различия между мироощущением моим сегодняшним и того мальчика, который ночью бежал в аптеку в Перми и, увидев часы и ночное небо, задумался впервые о — вечности. Только между ними какие-то тысячи ненужных слов”.
Владимир Козаровецкий. Возможен ли перевод сонетов Шекспира? — “Литературная учеба”, 2009, книга первая, книга вторая.
Очень важная и рискованная публикация на горячую для переводчиков тему (без пристрастных разговоров о Маршаке и Пастернаке тут не обошлось).
В нашей постоянной рубрике “Новые переводы” как раз готовится материал “в тему”.
Анджей Корашевский. Сетевой рационалист. — “Новая Польша”, Варшава, 2009, № 2 (105).
Информационная статья о польском интернет-портале www.racjonalista.pl .
“Когда рухнул коммунизм, началась новая битва за власть над душами; во всех бывших коммунистических странах мы отмечали внезапный и бурный возврат к долго гонимой религии. Этому сопутствовали и отрицательные явления в виде хищных домогательств (выделено мной. — П. К. ) религиозных учреждений, стремившихся обрести влияние на государство или прямо захватить господство в его ведомствах.
Пользовался бы он таким огромным уважением у поляков, если бы был словаком, литовцем или ирландцем? „Свой папа” стал своеобразным медовым пластырем на изболевшиеся польские души. В этом опять-таки столько же положительных сторон, сколько и отрицательных, и это несомненно повлияло на политические аппетиты Церкви (видно, с корректорами, как и везде, в „НП” плоховато, — при чем тут прописная буква? —
П. К. ), приводя к тому, что сплошь и рядом приходской священник одним прыжком занимал место секретаря местного комитета ПОРП (Польской объединенной рабочей партии. — П. К. ), а епископ — первого секретаря воеводского комитета. Многим куда важнее был Папа-икона, чем интересный человек, слова которого выслушивают и с которым можно спорить <…> Свыше 55% посетителей (портала. — П. К. ) — молодежь моложе 25 лет”.
И это еще мягко; выше рассказывается, что “атеистический” портал, борющийся вослед за Бараком Обамой (на его речь тут ссылаются в конце статьи) за рационализм, некоторые-многие обвиняют-де в фанатизме, “а ведь его „фанатизм” — это всего лишь смелость громко объявлять, что король голый; его „наглость” — это отсутствие конформизма, разговор о постепенном перерождении Польши в конфессиональное государство, о религиозной индоктринации в школах, об антагонистичном конфликте между наукой и религией”.
В биографической сноске редакция радует своего читателя тем, что видный публицист, автор парижской “Культуры”, “после долгого перерыва вновь возвращается на наши страницы”.
Вот вам и “привычно-религиозная” Польша.
Андрей Коровин. [О книге Марии Ватутиной “Девочка наша” (М., 2008)]. — “Дети Ра”, 2009, № 2 (52) http://www. detira.ru> .
“Стихи Ватутиной по-цветаевски откровенны, до последней капли искренности. Жить так — трудно, почти смертельно. Писать так — можно и нужно. Писать иначе — просто не имеет смысла. Лично мне не хватает в этой книге одного — простого человеческого счастья”.
Игорь Меламед. Поэт и Чернь. — “Континент”, 2008, № 4 (138).
Эти девятистраничные (в объеме журнала) записки (фрагменты записных книжек?) писались на протяжении десяти лет, с 1998-го по 2008-й. Редакцию они, как я понимаю, несколько “напугали”: полторы полосы составляет редакционное послесловие с зачином “Мы не просто не разделяем точку зрения Игоря Меламеда, полагающего, что он освещает поднятую им проблему с христианских позиций”. Напечатали же тут Меламеда (давнего и постоянного автора журнала), потому что желают видеть себя “журналом христианской демократии”.
Мне это читать было крайне интересно, причем, несмотря на некоторую горячность тона, никаких серьезных оснований для утверждений, что точка зрения И. М. оказалась “очень далекой от христианства”, я не нашел. По-моему, не очень. Что же до усмотренного редакцией в этих записках “охранительного народного православия”, так воображение иных журнальных работников, стоящих на страже того, что им мнится как некая “христианская демократия”, есть мощная штука, понимаю.
Ниже две цитаты — из Меламеда и из послесловия “Континента”.
Меламед : “Благодатная истина не имеет ничего общего с истинами просветительскими. Христос приходит к неграмотным рыбакам, сатана является к Фаусту. Паскаль отвергает „Бога профессоров” во имя „Бога Авраама, Исаака и Иакова”. Пушкин с горечью замечает: „ Где капля блага, там на страже / Уж просвещенье иль тиран ”.
В терминологии нового времени самое, пожалуй, бессмысленное выражение — „поиски истины”. Это всегда и наиболее бесплодное занятие.
Тому, кто обрел Христа, больше нечего искать. Самое трудное отныне — не потерять Его.
Даже мудрый Розанов постоянно пенял „сладчайшему Иисусу” за то, что христианство — религия страдания. Но он окончательно принял Христа не в умствованиях „за нумизматикой”, а в нищете, голоде, предсмертной скорби. Либеральному сознанию и вовсе не понятно, отчего „блаженны плачущие”. Поэты в этом отношении гораздо прозорливей: „ Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать …” Поэты интуитивно знают, что божественный свет лучше всего виден из черного туннеля”.
“Континент” : “Перед нами, как нам кажется, красноречивейший пример того, как всякая попытка — пусть бессознательная — монополизировать истину неизбежно затемняет, а потом и вовсе подменяет истину.
С амое… бессмысленное выражение , — пишет Меламед, — „ поиски истины ” . Тому, кто обрел Христа, больше нечего искать. Самое трудное отныне — не потерять Его.
Но позволим себе повторить общеизвестное: не (? — П. К.) потерять Его невозможно, если ежедневно, ежечасно и ежеминутно Его не искать , — то есть если не искать Истину. А вот если признать себя раз и навсегда обретшим Христа, если вокруг себя повсеместно обнаруживать не человека, а прежде всего некую совокупную человеческую „Чернь” как отдельную онтологическую силу и метафизического противника , если к тому же походя отщелкать при этом по носу еще и решительно всех попавшихся под руку коллег по поэтическому цеху, подкрепляя свою решимость на такую расправу тем, что, по Евангелию, каждый человек заслуживает прощения, но в толпе нет отдельного человека, то тогда не приходится уже удивляться тому, почему белое так быстро и незаметно превращается в черное, а истина — в собственную противоположность. <…>
