Ознакомительная версия.
А в стороне от них, у забора, отгораживающего платформы, стояли трое – 17-летний бакинский подросток Мурад, молодая сибирячка Наталья и юная мытищинская княжна Варя Гайновская.
Им казалось, что сквозь снег и поземку они еще слышат шум уходящего поезда.
Но именно в этот момент шумно клацнули буфера и поезд резко остановился.
– Опять проверка! – сказал в четвертом вагоне неугомонный инвалид войны с лицом, залепленным пластырем. – Не все отняли, наверно!
Фаина испуганно застыла, а Степняк окаменел и закрыл глаза. Все, сказал он себе, вот теперь крышка! Так останавливать поезд может только московское или польское ГБ.
Дверь вагона открылась, в ней стояли проводники: высокий и крупный мужчина лет сорока пяти и женщина чуть пониже и помоложе. Мужчина широко улыбнулся и громко сказал:
– Граждане евреи! Есть два прямых свободных вагона до Вены! Кто желает – пожалуйста! Девяносто долларов с человека! И советую не экономить, потому что в Варшаве и Братиславе грузчики за каждый чемодан берут тридцатник! – И он пошел по проходу вагона, громко вещая: – Первый и второй вагоны идут прямо до Вены, без пересадки! Девяносто долларов с человека!
Евреи обменивались ошарашенными взглядами и короткими репликами. Девяносто долларов – это было ровно столько, сколько им перед отъездом разрешили обменять на рубли, ни цента больше. Иными словами, это были действительно их последние деньги. Инвалид с разбитым лицом громко сказал:
– Я ж как в воду глядел! Они пока все не отнимут, не успокоятся. Но придется отдать, дочка. Потому шо поляки еще хуже. А это хоть свои!
И двести евреев поспешили к проводнице, которая, стоя в дверях, собирала валюту и пропускала их в первые два вагона.
– За собаку тоже девяносто! – сказала она Анне Сигал.
– Но на собаку мне валюту не меняли! – развела руками Анна.
– Ничего не знаю! – сказала проводница и крикнула в глубину вагона, напарнику. – Коля, а за собаку-то как брать?
– А натурой бери, икрой! – отозвался он весело. И сам подошел к Анне: – Икра есть? Шампанское?
Анна молча полезла в дорожную сумку.
Степняк остановился рядом и, отдавая проводнице свои последние и единственные 180 долларов, вдруг обратил внимание на обувь этих проводников. И на нем, проводнике, и на ней, проводнице, были одинаковые форменные полуботинки из черной кожи. Степняк хорошо знал эту форму и этот сорт кожи. Такие ботинки выдают только старшим офицерам милиции и КГБ.
Монтиселло – Нью-Йорк., 1991-1991
Доброе утро, Тони! Как поживаете?
Доброе утро, Китти… Хотите чего-нибудь выпить? Сок апельсиновый? Виноградный? Кофе?
Спасибо, Тони. Апельсинового было бы неплохо. Знаете ли, Тони, вы выглядите немного усталым. Когда вы намерены отдохнуть?
Отдохнуть? Я как раз подумываю об этом, Китти. Возможно, в следующем месяце. Моя печень явно нуждается в минеральной воде. Хотите поехать со мной в Кисловодск? Я имею в виду, с мужем, конечно. У нас там есть один хороший парень, Михаил Горбачев, который руководит этим краем. Я говорил с ним вчера. Вы можете жить на его даче, и я обещаю вам заниматься английским каждый день.
Ну… Мне надо обсудить это с мужем, Тони. Он собирался в Будапешт на математическую конференцию, но я не знаю, когда именно…
Это не проблема!
Вы видели нового «Гамлета» с Высоцким?
Минутку! Я думаю, вы нас неправильно поняли. Мы видели вас в кино и пришли к вам с деловым предложением.
Конечно, мы нарушили некоторые правила, позволив себе прийти без звонка… Просим прошения. Мы могли бы поговорить с глазу на глаз?
Доброе утро, господин Рубинчик. Садитесь, пожалуйста. Вы говорите по-английски?
Да. Немного.
Вы же журналист. А ваша жена профессиональный музыкант. Разве вы действительно нуждаетесь в ссуде?
Я не работаю уже пять месяцев. И у меня двое детей.
Сколько вам нужно?
Три тысячи.
Две тысячи. Распишитесь здесь.
Скокарь – вор-домушник.
Намылиться – приготовиться к побегу.
Кирзуха – свиная кожа, корочки – туфли, полуботинки.
Загальничек – укромное место.
Гаврик – человек, мужик.
Прокайнать – проскочить.
Порожняк – напрасно.
Ксива – документ.
Дернуть – выпить.
Капусту молотят – деньги выжимают.
Ознакомительная версия.
