- Здесь стояло пианино, сразу после освобождения сменяли на продукты. Вообще в доме осталось самое необходимое или старое, остальное ушло на обмен. Вот моя комната.
Она подошла к ближайшей к выходу двери. На вторую комнату, где, очевидно, обитала жиличка, Зося не обращала никакого внимания, будто её и не было.
- Несите сюда свои вещи, - предложила она новому и желанному жильцу.
Вошли в комнату.
Девичью здесь ничто не напоминало. Спартанская обстановка в виде узкой железной кровати с тонким матрацем под тёмно-синим шерстяным одеялом и с плоской белой подушкой, фанерного платяного шкафа, простого не покрытого стола, прямого стула и дощатой полки с книгами скорее уместна была для офицерской казармы. Да и та обычно бывает украшена какими-нибудь цветными олеографиями, иллюстрациями, фотографиями девушек, нередко и букетиком цветов на окне. Владимир впервые оказался в русском доме. Ему всё здесь было интересно и внове: и быт, и жизнь, и атмосфера её, поэтому он внимательно присматривался к обстановке и отделке комнат, всегда более чем наполовину характеризующих хозяев. Здесь он увидел не то, чтобы бедность, но убогость и вымирание, ещё больше выпяченные идеальной чистотой, никакого сравнения с виллой Гевисмана и квартирой Эммы. Там бытом занимались всерьёз и много, устраивали ежедневно и ежечасно, охраняли и лелеяли, здесь – не придавали никакого значения, будто временные жильцы в собственном доме в этой жизни. Чем же они живут? Разве есть что-либо важнее домашнего уюта?
- Я не люблю ничего лишнего, - пояснила Зося унылость обстановки своей комнаты. – У нас с тётей одинаковый взгляд на вещи: они не должны мешать и отвлекать, должны быть необходимы, а если этого нет, то не заводятся или немедленно выкидываются. Главное – это простор, воздух, чистота. Вам здесь ничего и менять не надо. Оставьте вещи и идёмте пить чай.
Они вернулись на кухню.
- Зося, покажи Володе заодно и всё остальное, - встретила их Ксения Аркадьевна в цветастом фартуке и с выпачканными мукой руками, - а то я затеяла – вдруг почему-то захотелось – драники и не успеваю.
- Давай я помогу, - предложила племянница.
- Нет, нет, я сама, - решительно отказалась тётя. – Идите. Только не задерживайтесь: драники надо есть горячими. У меня осталось для них немного подсолнечного масла.
- 11 –
Владимир с Зосей вышли через веранду за дом. Сразу же за ним, почти впритык, стоял…
- Это сарай, - опередила узнавание Зося. – Там хранятся уголь и дрова, которых, к сожалению, почти нет. Ту сторону дядя отвёл под птичник, в войну были куры и индюки, теперь, естественно, никого нет. Дядя любил хозяйствовать.
- А вы? – дежурно поинтересовался Владимир, хотя и предвидел ответ.
- Это отнимает время.
Владимир не стал спрашивать, зачем ей оно. С русскими всё непонятно. Ясен был только Марлен.
Они прошли за сарай и подошли к низкому бревенчатому строению с маленьким оконцем, из трубы на плоской крыше которого поднимался чуть видимый дым.
- Это баня, - назвала строение экскурсовод. – Оказывается, тётя топит баню. Наверное, для этой Марины, - догадалась Зося. – Вам тоже понадобится. Зайдёмте.
Баня для Владимира была экзотикой. Он знал, что это русская ванная, но не представлял себе её устройства, хотя некоторые посетители Гевисмана очень её хвалили, устраивая у себя на виллах нечто подобное.
- Уже вытопилась, - со знанием дела констатировала Зося, заглядывая в топку печи, спрятанной в соседнем помещении. – Прекрасно: вы будете первым, они подождут. – Она явно не жаловала непрошеных тётиных квартирантов. – Вы любите париться? Хотя, зачем я спрашиваю: мужчины все любят. Только, наверное, вам давно не удавалось?
- Да, - промямлил Владимир, не представляя, как ему понравится эта русская процедура омовения.
- Пойдёмте, я покажу, - пригласила Зося внутрь.
Во внутреннем помещении, обшитом по стенам и потолку плотно подогнанными тёсаными досками, с очень низким потолком, так что Владимир почти касался его головой, было очень жарко. Он увидел неоштукатуренную печь с котлом, из-под крышки которого выбивался пар, большую деревянную бадью с водой в углу, высокую полку у торцовой стены за печкой, перед ней и у стены рядом под окном – две некрашеные скамьи, на которых стояли тазы, и в одном из них зачем-то мокли пучки связанных берёзовых ветвей с листьями. Деревянный пол был очень чистым, жёлто-белым, не хотелось по нему ходить в обуви. Зося прошла за печку, открыла маленькую заслонку, пояснила:
- Вот каменка. Берегитесь, когда будете бросать кипяток: может ошпарить паром.
Когда вышли, воздух тёплого вечера показался прохладным, Владимир даже поёжился от мгновенной изморози между лопатками.
- Там, в углу сада – туалет, - закончила знакомство с надворными строениями Зося. – А это – привет от наших накануне освобождения, - она показала на большую воронку с жёлто-красноватым песчаным дном и чёрно-бурым ожерельем неглубокого плодородного перегноя посреди размётанного переломанного вишенника. – Отсутствие стёкол на веранде – следствие. В доме тоже повылетали, но дядя успел вставить.
Да, подумалось Владимиру, полная разруха. Вероятно, ему придётся возвращать виллу к жизни. Он был непротив, даже захотелось, отвыкшие руки просили допингового физического занятия. И Вите славно будет здесь, в саду, вместе с дочкой Марины. Дом и хозяйка ему определённо нравились, он хотел жить здесь.
Потом они втроём пили жидкий чай с сухой земляникой и с сахарином и ели драники, которые оказались картофельными оладьями, сжаренными из сырого картофеля, сухими и не очень вкусными. Владимиру было не по себе за бедной трапезой: он ничем не мог её дополнить после того, как смершевец нагло покопался в его мешке. Когда заканчивали, переговариваясь о войне, разрухе, погоде, Зося и Ксения Аркадьевна – о родственниках и школе, пришла Марина с дочерью на руках, остановилась в дверях и поздоровалась:
- Добрый вечер, приятного аппетита.
- Присаживайтесь с нами, Марина, выпейте чаю, - предложила Ксения Аркадьевна.
- Нет, нет, спасибо. Жанна совсем спит, надо уложить.
- Хочу чаю, - сонным капризным голосом сказала девочка, с усилием, на мгновение, отняв голову от плеча матери, и тут же снова сникла.
- Тогда укладывайте и приходите.
- Спасибо.
Пока они недолго переговаривались, Владимир неотрывно смотрел на молодую женщину. Она была красива на восточный лад. В отличие от золотисто-рыжей Зоси, у неё всё было тёмным, даже чёрным, и очень ярким, контрастным: чёрные блестящие волосы густой волной до плеч, густые чёрные брови длинными дугами, длинные пушистые ресницы и очень тёмные, скорее чёрные, глаза в удлинённых тёмных глазницах, бархатистая смуглая кожа овального лица с лёгким бордовым румянцем и с мягкими плавными переходами между деталями и полные, слегка выпяченные, резко очерченные африканские губы. Необычное для Владимира, привыкшего к светлым, бледным немкам, тёмное лицо притягивало, а когда и она взглянула на него, он почувствовал мгновенный удар дуплетом – в сердце и в голову, густо покраснел и отвёл взгляд, тут же увидев глаза Зоси, смотревшие на него скорбно и потерянно. Владимир совсем смешался, будто его уличили в чём-то нехорошем, и уткнулся в недоеденный противный драник. Потом, когда Марина повернулась, чтобы уйти, не удержался, взглянул вслед, с удовольствием отметив, что фигура у неё соответствует лицу.
Минуту-две они посидели молча. Так бывает, когда прикоснёшься к чему-то необычному, прекрасному, чем тебя обделили и чего сторонишься из-за его неординарности. Потом Зося неожиданно засобиралась домой.
- Я думала, что ты останешься ночевать, - посетовала Ксения Аркадьевна. В этом же был уверен и Владимир.
- Не могу. Завтра утром мне надо быть на дальнем стане у доярок с политинформацией, - потупившись, тихо ответила племянница. Чувствовалось, что решила это она спонтанно, неожиданно для самой.
- Ты могла бы провести политинформацию днём, какая разница, они же все на месте.
- Так лучше, - коротко ответила упрямица.
Помолчав и что-то обдумав, тётя не стала настаивать.
- Что ж, лучше, так лучше, - согласилась она. – Только ты не права.
Зося взглянула на неё и быстро встала.
- Я пойду. Пока ещё светло. До свиданья.
- Я вас провожу, Зося, - предложил Владимир.
Девушка промолчала. Они вышли на улицу.
- Вам она понравилась?
Не ожидавший такого вопроса Владимир замешкался и тем самым невольно ответил.
- До свиданья, - сухо попрощалась Зося. – Дальше я пойду одна, идите в дом, устраивайтесь, - и пошла, не оглядываясь, прямая и решительная.
- 12 –
Расстроенный Владимир вернулся к Ксении Аркадьевне, не сомневаясь, что и та знает причину бегства Зоси. Хозяйка всё ещё сидела за столом, вероятно, ожидая постояльца, кивнула на стул, приглашая.
