Но вот Сун понемногу стала присматриваться к щеголеватым парням в модных костюмах. Иной раз, заглядевшись на какого-нибудь красавца, она вдруг замечала всю невзрачность и убожество своего сорокалетнего мужа. «Вот напасть-то! — шептала про себя Сун. — И с таким мне суждено прожить всю жизнь!»
— Черт побери, и как только этот паршивый китаёза сумел обзавестись такой соблазнительной девчонкой? — заметил как-то господин Киат, заместитель уездного начальника.
— Да, и впрямь хороша! — поддакнул ему Санга, старший учитель храмовой школы, прозванный за свой низкий рост Коротышкой.
Сун с деловым видом ходила между столиками, подавала, что требовали, собирала грязную посуду; нескромные намеки и грубые шутки, казалось, не задевали ее.
— И подумать только, ведь она ему жена! Тьфу! — с досадой говорил какой-нибудь, местный парень.
— А теперь-то этому хрычу уже и ни к чему! — вторил ему другой. — Эх, что поделать? На земле один закон — у кого руки длинные, тот и хватает!
Но спокойствие Сун сохранялось недолго. Ее душу смутили молодые щеголи в синих ковбойских брюках. Это было ей внове. С интересом разглядывала она их яркие, в узорах гавайские рубашки. Так и чесался язык порасспросить, где они достали такие. Эти парни дурачились и шутили, заставляя Сун смеяться до упаду. То пустятся в пляс по всей лавке, а то поют какие-то незнакомые песни со странными выкриками. Неожиданно для себя Сун стала презирать беднягу Нгиапа. Какое это жалкое и никчемное существо! Иногда ее тайное презрение прорывалось наружу: она начинала ругать его, вспоминая все бранные слова, которые знала. Поносила она не только Нгиапа — не меньше доставалось и ей самой. Как же случилось, что она стала собственностью этого старого китайца? — спрашивала себя Сун. Как могла она так унизиться? Пускай бы только старого, но ведь еще и такого уродливого, прямо-таки отталкивающего! И к тому же глухого.
— А пожалуй, неплохо быть в женах у такого вот китаёзы, — говаривал, бывало, заместитель уездного начальника.
— С чего это вы взяли, господин заместитель? — недоумевал учитель по прозвищу Коротышка.
— Ну как же, Нгиап не больно-то досаждает своей красотке, спит с нею раз в год — в китайский праздник весны! — При этих словах вся компания давилась от хохота.
Семейные дела глухого Нгиапа частенько становились предметом обсуждения у завсегдатаев лавки, и тут уж обязательно задевали Сун. Иной раз она сердилась и с ненавистью глядела на сплетников, а иногда все это ее даже забавляло: Сун усмехалась про себя и с независимым видом расхаживала по лавке. А шутники и приставалы, видя, что их выходки по душе Сун, продолжали судачить о ней и часто в своих словах не знали меры. Несколько мужчин уже всерьез влюбились в Сун и теперь страдали, временами доходя до исступления. Обычно они с мрачным видом просиживали все вечера в лавке, склонившись над кофе и лишь изредка украдкой поглядывая на недоступную красавицу. Когда она подходила к их столику, каждый на свой лад старался привлечь ее внимание.
— Послушай, Сун, хочу попросить у тебя еще кое-что, — шептал какой-нибудь отчаявшийся влюбленный.
— Чего же? — спрашивала она, думая, что ему нужны сахар или спички.
— Твоей любви!
— О, господи! — только и говорила Сун, проходя мимо.
И пусть в темной лавчонке Нгиапа было душно и жарко, так что раскалывалась голова, пусть стояла пасмурная погода и лил дождь, пусть на дворе бушевала буря и гремел гром — в лавку тянуло, словно магнитом. А уж когда выпьешь у Нгиапа кофе или, еще лучше, вина, кажется, будто нашел ты здесь избавление от всех бед и невзгод. Здесь забывались печали и проходила тоска. Так считали многие посетители лавки. Бывало, что женщины посмелее являлись в лавку китайца и с яростью выволакивали за шиворот своих опьяневших мужей.
— Опять набрался, скотина, — ругались они, — ладно хоть бы только пил, а то ведь еще и к бабам пристает! Двоих детей завел, а туда же!
Время шло. Сун теперь уже совсем осмелела. Она стала находчивой и научилась ловко отвечать клиентам. Ей даже доставляло удовольствие слушать их шутки и веселую болтовню. А при каждой стычке с Нгиапом она все больше ожесточалась. Вначале Сун просто сердилась и бранила мужа Теперь же все чаще стала прибегать к оскорблениям, слова ее сделались жестче и обиднее. Но ведь Нгиап был глухим, и весь ее запал тратился впустую: бедняга не слышал тех страшных ругательств, которые срывались с уст его юной жены.
— Если бы не наша бедность, черта с два ты заполучил бы меня! — крикнула она ему как-то в присутствии посторонних — завсегдатаев их кофе. — Послушалась отца с матерью, вот и согласилась… Не могла же я отплатить им черной неблагодарностью!
Злобная ожесточенность Сун все росла. Теперь она все меньше занималась делами лавки, перестала помогать мужу обслуживать посетителей и только сидела за кассой или хозяйничала у стойки.
Сун часто получала письма. У нее их скопилась изрядная пачка. Но вряд ли она одолела хоть одно из них. Читала Сун по складам, да еще вслух, как когда-то в школе. И конечно, любовные послания оставались без ответа…
Жизнь текла без особых происшествий, пока вдруг одно событие не взбудоражило все общество, собиравшееся в лавке Нгиапа. Это было пари. Его заключили известный господин Киат, заместитель начальника уезда, и один молодой человек, о котором мы еще не упоминали. Звали нашего героя Синг (что, между прочим, значит «лев»). Он слыл скрытным и немного мрачным юношей, имевшим склонность к дальним странствиям и путешествовавшим без особых затрат — в товарных вагонах с дровами или углем, на грузовиках с бревнами. Он поездил немало, везде побывал и стал в здешних местах известной личностью.
— Если ты сможешь овладеть этой женщиной, — господин заместитель говорил довольно громко, почти кричал, по виду он был сильно пьян, в тоне его голоса смешались презрение и злость, — так вот, если ты сможешь одолеть ее, то мы все тут скинемся по пятьсот батов с носа: пятьсот — с меня, пятьсот — с учителя Санга, пятьсот — с Мунита… Получишь приличную сумму, сопляк!
— И если можно, еще бутылочку «Мэконга»{«Мэконг» — марка лучшего таиландского виски.}, господин заместитель, — усмехнулся Синг и слегка передернул плечами.
— Ладно, можно даже две, — надменно бросил Киат. — А ежели ты промахнешься?
— Ну, тогда… — На губах Синга по-прежнему блуждала усмешка. — Господин заместитель ведь жаждет заполучить мою землю, не правда ли? Так вот… Эту землю, которая вас так привлекает, оставила мне по завещанию моя бабка. И если я теперь проиграю, передам право на участок господину заместителю. А вот и свидетельство… Но мы, господин заместитель, еще не условились с вами относительно сроков. Сколько же времени вы даете мне на это предприятие?
— Месяц! — отрезал Киат.
— По правде говоря, маловато… Но ничего! Была не была. Пусть будет месяц. Однако у меня еще одна просьбиш-ка, которой я вынужден обеспокоить господина заместителя. Вы ведь знаете, что в моих карманах всегда пусто. Деньги в них как-то не залеживаются. Вот я и прошу дать мне вперед, заимообразно конечно, сто батов. Да, всего сто батов — под залог вот этого свидетельства. Обеспечением долга послужит моя земля…
— Все это слышали? — воскликнул господин Киат, воздев кверху руки и призывая всех присутствующих в свидетели.
— Все, все, почтенный господин заместитель! — выкрикнули сразу несколько человек.
— Итак, каждый из вас слышал, что наш приятель Синг передаст мне право на владение его землями, если он проиграет… А сейчас он попросил у меня в долг сотню и оставил в качестве гарантии этот документ.
— Прошу вас, господин заместитель, говорите потише, — взмолился Синг. — Ведь она может услышать.
Когда же господин Киат отсчитал и протянул ему деньги, Синг вежливо отстранил их.
— Будьте уж так добры, дайте мне «красненькую».
— Зачем тебе обязательно «красненькую»? Вот еще прихоть! Те же сто батов, только одной бумажкой, не все ли равно?
— Вы правы, господин заместитель, но все-таки мне нужна «красненькая».
Получив из рук господина Киата красную стобатовую ассигнацию, Синг аккуратно сложил ее и спрятал в бумажник.
— Так, значит, договорились, господин заместитель, вы мне даете месячный срок?
— Договорились. Теперь дело за тобой, парень!
Чуть улыбнувшись, Синг поднялся с места и, посвистывая, вышел из лавки.
Месяц, чтобы завоевать любовь Сун. Месяц, чтобы соблазнить замужнюю женщину. Дело гнусное, а срок короткий. Но все это не слишком волновало Синга. Несколько дружков, прослышав о диковинном пари, обступили Синга и стали сокрушаться: вряд ли ему повезет — видно, придется распрощаться с бабушкиным наследством. Однако Синг был по-прежнему спокоен. Стоит ли об этом тревожиться?
