— Но больше поражают его следующие заявления, вижу я…
— Выбросы промышленного предприятия в Озарк-парке представляют собой нарушение общественного порядка, чрезвычайно серьезную угрозу и опасность для здоровья, безопасности и благополучия всех, кто работает на предприятии, живет поблизости или подвергся воздействию условий, что оно создало, — доктор Роберт Мален, комиссар здравоохранения, вижу я…
— Руководство «Озарка» отреагировало с осторожностью, вижу я…
— У нас есть проблема, мы этого не отрицаем, и мы работаем со всеми сторонами, чтобы решить ее как можно более ответственно, — Уильям Х. Лафтон, старший вице-президент Отдела корпоративных связей, вижу я…
— Мы хотим поступить правильно — и мы поступим, — Андерс Х. Косби, председатель, вижу я…
— Может быть, там что-то и есть; мы не знаем, — Джон Л. Леман, вице-президент, вижу я…
— Однако, учитывая обстоятельства, я бы с уверенностью сказал, что компания честно старалась сотрудничать по мере своих сил в очень сложной ситуации с огромным числом избирателей и огромным числом заинтересованных лиц, — Роб Рональдс, представитель «Озарка», вижу я…
— Сегодня в Джефферсон-Сити Верховный суд штата Миссури издал приказ о прекращении противоправных действий для корпорации фотографического оборудования «Озарк», чтобы пресечь дальнейшие выбросы химических отходов ее главного завода в городе Изаура, вижу я…
— Также приказ установил для компании пятимесячный срок, за который объект в Изауре должен подать властям штата и страны план по конкретной оценке масштаба местного химического заражения, вижу я…
— И завершить исследование в самом заводе на предмет химического заражения, а также перевезти всю зараженную почву на защищенную свалку, вижу я…
— Также компания обязана закрыть все зоны обработки и хранения химикатов для предотвращения дальнейшего заражения подземных вод, подать отчет о масштабе заражения вод и предложить исчерпывающие рекомендации по программе возмещения ущерба, вижу я…
— И я думаю…
— И я просто думаю…
— Я разочарован, что общественность с такой силой и эмоциональностью реагирует на опасные отходы и игнорирует такие явления, как загрязнение воздуха; в нем часто виноваты те же самые химикаты; общественность должна возмущаться из-за качества воздуха в Сент-Луисе куда сильнее, чем из-за гексы, — Рен Лэфсон, директор Управления природных ресурсов Миссури, вижу я…
— Сегодня в Вашингтоне Министерство юстиции Соединенных Штатов совместно со штатом Миссури подало гражданский иск против подвергшейся массовой критике корпорации по производству фотографического оборудования «Озарк» в Изауре из-за предполагаемого несоблюдения стандартов безопасности жизнедеятельности страны и штата и потребовало тридцать миллионов долларов в виде штрафа, а также дополнительно пятнадцать миллионов долларов на возмещение ущерба и ликвидацию последствий, вижу я…
— К тому же Министерство юстиции объявило, что заводит уголовное дело о предполагаемых нарушениях «Озарком» межштатных норм транспортировки опасных веществ, вижу я по KTGE…
— И я снова…
— И я снова…
— И снова, снова я в это, хоть убей…
— В это я не могу поверить…
— В смысле, это как кошмар, только кошмар реален, и это наша земля, и она уничтожена навсегда…
— В смысле, это немыслимо…
— В смысле, сокращения на фабрике будут…
— Официально: Сегодня, в полдень, Отдел охраны окружающей среды в Вашингтоне издал заявление для прессы, приказывая всем физическим лицам и семьям, проживающим в трехкилометровом радиусе от фотографического завода корпорации «Озарк» в подвергшемся бедствию городе Изауре, навсегда эвакуироваться из своих домов; отдел, цитата, убедительно рекомендует пострадавшим сторонам уехать немедленно или как можно быстрее, но ни в коем случае не позже вторника, 16 августа; Федеральное управление оказания помощи пострадавшим от стихийного бедствия объявило, что оплатит временное размещение для эвакуирующихся, а консорциум Федеральных агентств и агентств штата Миссури, возглавляемый Федеральным агентством по действиям в чрезвычайных ситуациях, будет руководить перемещением пострадавшего населения и гарантирует приобретение оставленных домов по справедливой рыночной цене, вижу я по KTGE…
— Позже ЕРА опубликовало для жителей трехкилометровом зоны заражения в Изауре инструкции, которым необходимо неукоснительно следовать в течение восьмидневного периода перед обязательной эвакуацией: воздержаться от контакта с колодезной водой; воздержаться от употребления фруктов и овощей с личных огородов; воздержаться от посещения подвалов или подземных хранилищ, вижу я по KTGE…
— Сегодня Управление здравоохранения Миссури выслало восемнадцать грузовиков с незараженной водой в пострадавшие кварталы подвергшегося бедствию города Изауры, а также за счет штата на улицы центра Изауры прибыло свыше восьмидесяти автобусов на случай чрезвычайного происшествия и кардиган и кардиган не закончен но я должна, я должна, конечно я должна, так много, так много работы и мой микшерский пульт, мой микшерский пульт, и, конечно, брошка, я должна свою брошку, камея моей матери камея, которую мать так долго, так много лет, так много так много черт возьми на ее шее каждый выходной каждую свадьбу каждый раз когда кто-нибудь, когда кто-нибудь приходил, в гости, и я не могу, просто не могу, и мой «Пинкертон», значок, мой чертов значок, который он мне подарил, который обязательно надо взять мой пинкертоновский значок мой Буркхард, конечно Буркхард, я конечно моя газета, хотя бы, хотя бы это, газета, с моего дня рождения, с меня, с та самая газета с того самого дня, которую он, которую я, и которую мой отец, мой отец, мой что я, что я просто, и мой договор об ипотеке, я должен, знать, я иметь, я иметь и хранить, но где ж мой чертов договор об ипотеке, и Исса, мой Исса, книга, великолепная рисовая бумага которую я, которую я не могу и где ее свитер, где ее который был такой, был такой, который такой крошечный, такой малюсенький, что я, что я и даже мой шарф, мой длинный развевающийся чудесный, мой длинный бледно-розовый прозрачный я хочу сказать я, я не могу, без, я не могу без, конечно не могу, конечно никогда без, я не могу, я не могу и пила, я моя циркулярка, хороший тяжелый «Блэк энд Деккер», на который я копил, так тяжело, я не могу, я хочу сказать, что не должен не мочь, что не должен даже думать о я и «Кенвуд», я мой «Кенвуд» для кассет и радио, стоит ли мне, но, но как, и даже 44-й калибр, даже он, но стоит ли мне, но стоит ли, стоит ли даже Late Quartets, даже просто компакт-диск Джульярдского оркестра, Late Quartets, Late, как я могу без, я просто диск, я просто печенье «Скутер Пай», но стоит ли, нет не может нет быть, стоит ли, как я могу эти пленки, все на катушках, все старые нет не стоит, нельзя конечно не стоит, просто не стоит, не стоит даже свою одежду, свою собственную одежду, свою обувь, не стоит даже брать свои рубашки, мои я хорошие, мои я поло, мне стоит я просто оставлю, просто оставлю здесь, и мои кроссовки, я с подошвой не стоит, мне не стоит, мне не стоит брать даже шахнай, дорогой шахнай, мой дорогой я где я дышал, где я через воздух, мне не стоит я даже снова его трогать, мне не стоит даже доставать его из футляра, чтобы попрощаться, мне нельзя даже снова потрогать и «Физика», и даже машина, моя машина, как можно, в смысле, как я могу, мне стоит просто, мне не стоит даже брать машину не стоит даже брать «сивик» и блокнот, мой, мой со мной много лет, много лет, я не могу даже взять собственный блокнот я не могу трогать не могу взять, нельзя, нельзя даже думать, не могу даже взять, и что тогда, что тогда, что тогда я должен, должен я должен, я должен просто, просто бросить, просто покинуть, просто оставить я должен просто оставить и покинуть, и оставить, оставить все, выкинуть все, просто выкинуть все просто выкинуть все свои просто прочь, физически прочь, просто положить их, физически взять и положить но куда? куда их положить? куда их можно положить?, где это где прочь?, где беспокоиться, не, даже не стоит беспокоиться не стоит беспокоиться в чем разница зачем беспокоиться, выбрасывать или нет? это уже, это уже это уже сделано, все уже все уже выброшено прочь, все, каждый уголок и крошка, бесповоротно и навсегда, все бесповоротно и навсегда, и навсегда, и навсегда, так что просто уйти, уйти отсюда прочь, просто убираться прочь, просто прятаться во времени, и убираться, и стать другим, притвориться, что есть другое, и надеяться вернуться, но знать, что вернуться невозможно и никогда не будет возможно, и отказываться прощаться, потому что это не может быть прощанием, я не могу позволить себе поверить, что это прощание, но, попрощавшись, я пойму, что это прощание, что это бесповоротно это навсегда это прощание не может быть иначе и единственное возможное возвращение есть возвращение, которое определяет, что возвращение больше невозможно, так что есть только вращение, остается только скитаться и вращаться, просто двигаться и быстро и вращать, вращать и быстро и вращать и двигаться и вращать руль за угол по Холмс-роуд и потом по Сомерворт-драйв и потом по Ридж до 390-го шоссе, и вращать руль на Холиок и оттуда на Боунстил к 104-му и оттуда на 390-е, и вращать руль на Эмерсон и оттуда на Ли и потом на запад по 31-му, и вращать руль на Мэрголд и по Флауэр-Сити и потом по Лейк и оттуда на Горслайн до 104-го на восток просто течь, течь вовсю, необратимо течь невозвратимо течь, медленно хаотично нерешительно но течь неудержимо течь, течь прочь с Норберт-стрит и Хаммонд-стрит и Брайан, и прочь от Кертис-стрит и Сент-Мартин-вэй и Джонсон и Колин, и мимо Милфорд-стрит и Альбемарль-стрит и Честертон-роуд и Оберн и Таунгейт и Эсквайр, и мимо Бирр и Каслфорд и Стейт и мимо о господи боже эта бедная малышка Стефани, эта несчастная малышка Стефани, как эта бедняжка страдала, родилась с изъяном, родилась исковерканной, с волчьей пастью и больным ухом, деформированным ухом, и потом о господи говорят скоро у нее лопнули барабанные перепонки, ее барабанные перепонки просто растворились, и сердце у нее было слабое, и зубы — кривые, и я никогда, господи я никогда не забуду бедняжку Стефани Шредер мимо Риджкрест-роуд и Сенека-парквей и Родессы, и мимо Бриттон и мимо Элмгроув и мимо и волнами, машины, люди, семьи теперь волнами, нестройно, раздельно, по-разному распространяясь по-разному направляясь но волнами, наконец волнами, машины люди семьи теперь волнами, неоспоримо волнами, но волнами прочь, волнами долой, волнами, что будут преломляться, и растворяться, и разбегаться, волнами, что изгибаются, и текут, и струятся, волнами, что огибают текущее внутрь, текущее обратно, текущее обратно внутрь, набегающие волны правительственных грузовиков, правительственного оборудования и прокатного оборудования, укрепленного оборудования и оборудования для очистки, и оборудования для транспортировки, и защитного снаряжения, специалистов по низкому риску и высокорисковых работников и высокорисковых работников, и затем кто-то наконец кто-то появился, наконец черт возьми наконец кто-то наконец появился, появилась мелкая сошка, баллотирующаяся в вице-президенты, наконец кто-то соизволил появиться, но этот кто-то — он только постоял в химзе, и походил по округе, и оглядывался минут пять, зашел в один двор и за один забор — и все, он приехал только на пять минут со всеми машинами и охранниками, и это все, на этом все, только заехал пофотографироваться, вот и все, ничего, не было ничего, ничего, но со временем было другое, началось другое, начало прибывать другое, со временем прибывало другое, просто прибывало, прибывало и втекало, струилось внутрь, прибывало, из неисчислимых источников, известных и неизвестных: письма, запечатанные письма, втекающие, привезенные грузовиками, транспортированные, письма ото всех, ото всего штата, ото всей нации, континента, россыпи всех, струились и трепетали внутрь, притекали письма, адресованные адресу, конкретному адресу, адресу на Уитленд-стрит, письма струились десятками потом сотнями потом бессчетными количествами, трепетали бессчетными непрерывными дугами трепещущего белого, трепещущими дугами струились внутрь, струились со всех концов, непрерывные дуги трепещуще-белого струились через воздух и по адресу на Уитленд-стрит, дереву по адресу на Уитленд-стрит, откуда бы не шли, адресовались дереву на Уитленд-стрит, а когда их наконец открыли, когда некоторые письма открыли, все письма, все читались как исповеди, они казались исповедями, изобильным и бесконечным излиянием исповедей, излиянием, что все шло и шло, и струилось, просто струилось внутрь, письма, просто струились, и так разошелся крик, так поднялся крик Хватит уже писем, пожалуйста, больше никаких писем дереву на Уитленд-стрит, но они все шли, они все шли, прилетали, трепетали, трепетали дугами внутрь, великими изгибающимися непрерывными прерывными дугами трепещущих писем, так что наконец письма вернули, их вернули, их послали отправителю, вышло объявление, что никто не знает, что делать с письмами, что со всеми письмами не могут справиться, так что письма вернули, все вернули, но письма, письма просто шли и шли, бесконечно шли, они продолжали изгибаться и трепетать к дереву, но потом дуги белых хвостов писем стали трепетать только с одним адресом, только с одним адресом, без адреса отправителя, но только с одним адресом на Уитленд-стрит, на них был только один адрес, и поток пришедших писем копился, и разливался, и нарастал, они приливались, и трепетали, и набирались, и нарастали, только с одним адресом и штемпелем с маркой, и все текли и сливались друг с другом, с одним только штемпелем и одним адресом и разнообразными марками братских по травме городков Рехобот и Йеллоу-Крик и Инститьют, и Уильямстаун и Актон и Мидленд и Уотерфорд, и Френдли-Хиллс, и Питтсфилд, и Глен-Коув и Латроп и Ковентри и Аврора, и Хиксвилл, и Тексас-Сити и Мид и Дарроу и Гранит и Нэш и Пойнт-Плезант, и Корриган, и Монтегю, и Шарлотт и Янгсвилл и Байрон и Агана и Элси и Хоупвелл и Эмблер и Питтстон и Кантон и Байо-Соррел, и Модел-Сити, и Элизабет и Москоу-Миллс и Пиченс и Альбукерк и Кернерсвилл и Медон и Белмонт и Лебаон и Виннебаго и Уайт-Спрингс и Честер и Денни, и Камден, и Шакопи, и Дандолк, и Тун, и Стрингфеллоу, и Орлеан, и Аллендейл, и Грей, и Маунт-Вернон, и Уилсонвилл и Бедфорд и Тафт, и Битти, и Арлингтон, и Хемлок, и Саутингтон и Филадельфия и Ходженвилл, и Уэйнсборо, и Эттлборо и Литтл-Элк-Вэлли и Эдисон и Шепардсвилл и Колумбия и Шеффилд и Хауэлл и Френдсвуд и Дирфилд и Ньюарк и Бриггс и Олд-Бридж и Йерингтон и Чарльз-Сити и Солтвилл и Форкс-оф-Солмон, и Сиракузы и Аллентаун и Бомонт и Кимболл и Эмелл и Кур-Д’Ален и Кингспорт и Риверсайд и Линкольн и Женева и Лима и Глоуб и Гринвилл и Янгстаун и Понка-Сити, и Селлерсбург, и Бейтсвилл, и Барнуэлл и Мауи, и Бриджпорт, и Нью-Бедфорд, и Эскондидо, и Мио, и Харриман, и Лансдейл, и Бетпейдж, и Ханфорд, и Джексон-Тауншип, и Крайнер, и Уауайанда, и Эри, и Сеймур и Ливингстон, и Сент-Лус-Парк и Паттерсон, и Ранчо-Кордова и Уэйверли и Сомервилл и Джольет и Базил и Триана и Детройт и Кабазон и Лоуэл и Перхем и Монтебелло и Фармингтон и Сиоссет и Ричленд и Перт-Эмбой и Нью-Бедфорд и Донара и Саут-Браунсуик и Пьюаллуп, и Плейнфилд, и Уэст-Найек, и Форт-Мид, и Стейтен-Айленд, и Уэст-Ковина, и Верона и Майами и Уэст-Вэлли и Кокомо и Айлип и Холтсвилл и Тускалуза и Уоллкилл и Гошен и Кирни и Плезант-Плейнс и Эдди-Стоун и Хумакао и Уорвик и Сентралия и Рузвельт но к тому времени в письмах уже не было букв, в них уже не содержались буквы, письма были пустыми и полыми и только конвертами, тонкими легкими шуршащими белыми бумажными конвертами с воздухом и пустотой, только воздухом и пустотой, но все равно запечатанные и все равно проштампованные и все равно отправленные, и они трепетали просто конвертами, письма были только конвертами, и буквы, которых не было в конвертах, гласили Гонка Самсонов Гонка Самсонов где еще она могла закончиться? куда еще она могла завести, как не сюда — в этот недобанальный пересказ клише за клише, недобанальных клише, переосмысляющих себя, но все равно клише, где еще она могла закончиться, как не здесь — прочь, бесповоротном прочь, окончательном прочь, ибо это наш классицизм, наш современный классицизм, это наш добровольный детерминизм и вожделенная структура, ностальгический динамизм, что проституирует фрактальное сознание, что уничтожает голодвижение, что идет дальше Всеохватности, дальше пределов распределенной памяти и даже дальше этих упражнений в расширенной эмпатии, даже удовлетворительно рожденных младенцев приводя к смерти в колыбели, отправляя на покой даже пошлые присвисты ошибочного Милленарианизма, и другие буквы, все другие буквы, которых там не было, говорили Где новые крестоносцы? и Кто мог представить себе такое предательство? и Где новые крестоносцы? и Вот теперь расскажи мне о шакалах и предателях и Где умрешь ты, там умру и я и Где новые крестоносцы? но к тому времени сигналы уже ослабли, звуки и сигналы замигали и ослабли, да, сигналы мигали и гасли, гасли в накапливающееся воссоединение, в окончательное воссоединение, где физика становится математикой, а та — психологией, а та — биологией, мигали и терялись в бесповоротном воссоединении, уютном воссоединении в непрерывность, в продолжительность, в изобилие, в то изобилие, что молча и невидимо трудится над каждой вариацией, в полное и всеобъемлющее изобилие, в предельное изобилие молчания, да — в то самое пышное изобилие, в его нежные единство и пышность, бесповоротное воссоединение в добровольное изобилие, в нежное изобилие молчания, единства и молчания, да — это бесповоротная рекламация, это грандиозное предельное воссоединение и рекламация в молчание, ибо куда еще это могло завести, как не в молчание, да — молчание: молчание. Молчан
