Ознакомительная версия.
Жинкина волновали вопросы возникновения языка в филогенезе, овладения речью в онтогенезе, механизмов функционирования языка как достояния индивида, особенностей процессов понимания речи и говорения, развития письменной речи у ребёнка, взаимодействия грамматики и смысла и многое другое. Однако центральное место в его работах занимает концепция роли и специфики внутренней речи в составе системы, обеспечивающей функционирование человека в физическом и социальном окружении:
«… потребности коммуникации вызвали образование взаимодействующих кодов, которые сложились в единую систему: язык – звуковая речь – внутренняя речь – интеллект. Эта система является саморегулирующейся и способной к самоусовершенствованию. Противопоставленность двух дискретных кодов языкам интеллекта породила смешанный код – внутреннюю речь, которую можно рассматривать как универсальный предметный код, ставший посредником не только между языком и интеллектом и между устной и письменной речью, но и между национальными языками. Переводимость всякого языка на другой есть фундаментальное свойство всякого языка»98.
Жинкин обосновал трактовку языка как механизма, открывающего перед человеком область сознания, и внутренней речи как очень важного механизма речемыслительной деятельности – субъективного языка, языка-посредника, «круговорота индивидуальных кодов», который не осознается людьми, но обеспечивает взаимопонимание между коммуникантами, говорящими на одном и том же или на разных языках. При этом дан ответ на вопрос, дискутируемый в последнее время в связи с проблемой врождённого знания:
«Смысл … начинает формироваться до языка и речи. Надо видеть вещи, двигаться среди них, слушать, осязать – словом, накапливать в памяти всю сенсорную информацию, которая поступает в анализаторы. Только в этих условиях принимаемая слухом речь с самого начала обрабатывается как знаковая система и интегрируется в акте семиозиса. Уже “язык нянек” вещественно понятен ребенку и принимается УПК»99.
«Имя – это произвольная разметка любых сенсорных образований, которые возникают у человека при восприятии окружающей действительности»100.
Жинкин неоднократно подчёркивал, что понимать надо не речь, а действительность101, при этом невозможно отделить чувственное от рационального, ибо сенсорика и интеллект как механизмы познания и общения действуют по принципу взаимодополнительности. Слитность для индивида слова и представления о вещи Жинкин демонстрировал примером: «Человек слышит слова, состоящие из звуков: “Вон бежит собака”, а думает при этом совсем не о звуках и словах, а о собаке, и смотрит – где она бежит»102.
Особый интерес для нас представляет также следующее высказывание Жинкина: «… образ – это не предмет распознавания, а способ восприятия»103. Думается, что эта идея ещё ждёт своего воплощения в жизнь при анализе разнообразных экспериментальных материалов и при разработке теории слова как достояния индивида.
Живое знание привлекает внимание и других психологов.
Например, В. П. Зинченко, неоднократно обращающийся к проблеме живого знания, особо подчёркивает следующее:
«Живое знание отличается от мёртвого или ставшего знания тем, что оно не может быть усвоено, оно должно быть построено. Построено так, как строится живой образ, живое слово, живое движение, живое, а не мёртвое, механическое действие»104.
Рассматривая особенности живого знания, Зинченко указывает, что оно всегда пристрастно и включает знание о субъекте знания, т.е. о себе самом; оно принципиально неполно, открыто, трудно доказуемо; одним из его признаков является целостность, «схватываемая» непосредственно; знание может «окостеневать», становиться мёртвым и т.д.
В «Большом психологическом словаре» уточняется, что живое знание представляет собой «соцветие разных знаний», своего рода интеграл105. Некоторые авторы не пользуются термином «живое знание», но по сути описывают его в разных ракурсах (см., например, модель образа сознания106 и понятие «живого движения» как «функционального органа» у Н. А. Бернштейна107). М. А. Холодная108 в связи с решением задачи обогащения когнитивного опыта учащихся в целях интеллектуального воспитания личности в условиях современного школьного образования фактически говорит о способах формирования живого знания, таких как словесно-символический, визуальный, предметно-практический, чувственносенсорный; при этом указывается:
«Понятийные психические структуры – это интегральные когнитивные образования: их психическим материалом являются три модальности опыта – словесно-речевая, визуальная и чувственно-сенсорная»109.
«Утверждение, что понятийное мышление оперирует “отвлечёнными сущностями”, конечно же, не более чем метафора»110; …«эйдосы» (запечатлённые, сохранённые во всех деталях образы предметов после прекращения их восприятия) – «это интуитивные визуальные схемы, в которых отображены инварианты чувственно-конкретного и предметно-смыслового опыта человека и которые не всегда могут быть выражены в терминах словесных описаний»111.
1.3. Специфика «живого слова»
Приведённые выше мнения можно суммировать следующим образом. Живое слово представляет собой:
• достояние пользующегося языком человека;
• продукт своеобразной переработки индивидом многообразного (вербального и невербального) опыта познания и общения;
• средство доступа к образу мира личности;
• специфическое орудие разнообразной (в том числе – коммуникативной) индивидуальной и социальной деятельности людей;
• познавательную единицу с двойственной онтологией, обращенную одной свое ипостасью к индивиду, а другой – к социуму/культуре.
Живое слово:
• обладает изначальной предметностью;
• возбуждает представление о вещи со всеми её признаками;
• позволяет думать о действительности (опосредствует мысль, помогает формировать мысль при её формулировании);
• обеспечивается взаимодействием сенсорики, интеллекта и эмоционально-оценочных переживаний;
• отличается от слова, каким оно представлено в словаре.
В «живом знании» только условно (в чисто научных целях) можно пытаться разграничить: языковое знание и/или знание о мире; знание и/или переживание понятности воспринимаемого; социально принятое и/или обусловленное личностным опытом отношение к знанию; актуально сознаваемое знание и то, что учитывается на более «глубоких» уровнях; выводные знания различных видов, разных уровней развёртывания и осознаваемости; различные уровни обобщения и дифференцирования знания и т.д.
В реальной жизнедеятельности человека все названные и другие характеристики знания функционируют в едином ансамбле, слаженная работа которого на разных уровнях осознаваемости обеспечивает результат, связанный с мотивацией, ориентированный на условия места и времени и т.д.
Особую роль в функционировании живого знания играет образ мира, который начинает формироваться у ребёнка до овладения языком и далее самоорганизуется параллельно с формированием и совершенствованием языкового знания как средства/инструмента познания и социализации через общение. Знание «мертво», если оно не находит опоры в голограмме образа мира, в элементах и признаках уже пережитого опыта разных модальностей (т.е. зрительного, слухового, тактильного и др.) или в воображаемых на этой основе возможных объектах, действиях или ситуациях.
Сказанное выше принципиально важно, поскольку оно имплицирует необходимость постоянной работы индивида в разных направлениях, к которым, в частности, относится поиск опор в предшествующем опыте для встречного моделирования именуемых словом образов, ситуаций, связей и отношений, предвосхищающих текущую ситуациях возможных условий и следствий из неё как залога успешности адаптации к естественной и социальной среде. Эта работа протекает на разных уровнях осознавания при взаимодействии тела и разума и влиянии множества внешних и внутренних факторов.
2.1. Двойная онтология значения слова
Целенаправленное обсуждение двойной жизни языка и значения слова было предпринято Алексеем Николаевичем Леонтьевым (1903–1979), имя которого вошло в историю науки в связи с наиболее теоретически и экспериментально разработанным вариантом деятельностного подхода в психологии (такое определение даётся в «Большом психологическом словаре»112). Книги А. Н. Леонтьева «Проблемы развития психики» [1972], «Деятельность. Сознание. Личность» [1977] признаются базовыми для теории речевой деятельности; особая роль при этом отводится работам «Общее понятие о деятельности» [1974] и «Психология образа» [1979].
Ознакомительная версия.
