Ознакомительная версия.
Виртуализация современной жизни ставит новые проблемы перед переговорным процессом. Это касается как международных переговоров, так и переговоров в особо тяжелых ситуациях, когда теряется грань между реальным и виртуальным, когда приходится вести переговоры со «смертниками», взрывающими себя, с лицами, прибегающими к угрозам и т. д. В соответствии с этим в современной культуре актуализируется проблема виртуальной реальности как социокультурного феномена информационного общества, которое оказывает существенное влияние на переговорный процесс. Виртуальная реальность рассматривается как: а) концептуализация революционного уровня развития техники и технологии, позволяющая открывать и создавать новые измерения культуры и общества, одновременно порождая новые острые проблемы, требующие критического осмысления; б) развитие идеи множественности миров (возможных миров) и относительности «реального» мира.
Для работы с понятием виртуальной реальности необходимы отказ от моноонтического мышления (постулирующего существование только одной реальности) и введение полионтической парадигмы (признание множественности миров и промежуточных реальностей), которая позволит строить теории развивающихся и уникальных объектов, не сводя их к линейному детерминизму. При этом «первичная» виртуальная реальность способна порождать виртуальную реальность следующего уровня, становясь по отношению к ней «константной реальностью» – и так «до бесконечности»: ограничения на количество уровней иерархии реальностей теоретически быть не может. Предел в этом случае может быть обусловлен лишь ограниченностью психофизиологической природы человека как «точки схождения всех бытийных горизонтов» (С. С. Хоружий).
Социальный теоретик М. Постер, сопоставляя феномен виртуальной реальности с эффектом «реального времени» в сфере современных телекоммуникаций (игры, телеконференции и т. д.), отмечает, что происходит проблематизация реальности, ставятся под сомнение обоснованность, эксклюзивность и конвенциональная очевидность «обычного» времени, пространства и идентичности. Постер фиксирует конституирование симуляционной культуры с присущей для нее множественностью реальностей. Информационные супермагистрали и виртуальная реальность еще не стали общекультурными практиками, но обладают гигантским потенциалом для порождения иных культурных идентичностей и моделей субъективности – вплоть до сотворения постмодерного субъекта. В отличие от автономного и рационального субъекта модерна этот субъект нестабилен, популятивен и диффузен. Он порождается и существует только в интерактивной среде.
Термин «виртуальный» используют как в компьютерных технологиях (виртуальная память), так и в других сферах: в квантовой физике (виртуальные частицы), в теории управления (виртуальный офис, виртуальный менеджмент), в психологии (виртуальные способности, виртуальные состояния), в переговорной деятельности, когда оценивается успех переговорного процесса в зависимости от информационного превосходства оппонентов в виртуальном пространстве информационных технологий и кампаний, сопровождающих переговоры и т. д.
Использование компьютеров и информационных технологий может быть как благом, так и злом для общества, что необходимо иметь в виду при организации международных, межличностных и бизнес-переговоров. Информационные технологии, по сути, представляют собой не традиционные средства взаимодействия с материальным миром, а комплексы по преобразованию живого человеческого сознания. Указанный феномен определяет основания и специфику генерирования опасностей информационно-технологической природы.
К ним относят:
• манипулирование мировыми финансами и дестабилизация фондового рынка, что чревато опасным снижением качества инвестиций и возникновением неприемлемого риска для всей глобальной валютно-финансовой системы;
• возможность переноса психологии конфликта в информационное пространство и угрозу развязывания разрушительной компьютерной войны с перспективой развала систем управления и технологической деградации информатизированных сфер;
• массовое культивирование среди отдельных групп населения (на основе учета их социальных и национальных особенностей) определенного образа жизни и стиля социального поведения, направленное на развитие «дурных склонностей» (употребление наркотиков) с перспективой превращения таких информационных технологий в суперсовременную разновидность этнического и классового оружия.
Формируется общее коммуникационное пространство, пронизывающее все культуры, с общепринятыми правилами, нормами и стереотипами. Становление глобального коммуникационного пространства несомненно меняет характер диалога между отдельными локальными культурами. Глобальное коммуникационное пространство само создает правила и способы диалога между культурами как необходимые средства и условия межкультурного общения. Классическая эпоха локальных культур с ее завершенностью, стационарностью, наличием соответствующих культурных оппозиций (свой – чужой), пространственной отдаленностью друг от друга, своего рода «иммунитетом» к другой культуре, не допускающим чуждых элементов и влияний, относительно замкнутой семиотической (языковой) системой, жесткой рационально-теоретической парадигмой, с высоким статусом и верой в науку, как подчеркивает В. В. Миронов, трансформируется в современной ситуации в Глобальное Коммуникационное Пространство.
Классическая культура выступала как система локальных культур и до определенного периода при всей неизбежности и необходимости развития выглядела преимущественно как статичная, стационарная, «застывшая» система, так как фундаментально-структурные изменения в ней происходили очень медленно и для многих поколений она оставалась одинаковой, сохраняя принципы стабильности как символ культуры как таковой. Лицо классической культуры определяли во многом консервативность и элитарность. «Аристократический принцип» отбора основывался на достаточно длительной адаптации ценностей, претендующих на статус общечеловеческих, к господствующим культурным компонентам. Структурное распадение культуры на два больших пласта (верхний и нижний), дополняющих друг друга, а также возможность отдельных индивидов располагаться на разных культурных уровнях определяли культурное разнообразие системы в целом. Это обеспечивало разнообразие живого организма культуры, образуя механизмы для разрешения противоречий различных культурных уровней, безболезненность адаптаций новых компонентов и одновременно модификации всей системы культуры. Современное коммуникационное пространство создает иные правила и способы общения, обеспечивая динамичное развитие культуры, теряющей стационарность и завершенность, разрывая границы между культурами и создавая предпосылки иного типа культурного единства. В общемировом общении начинают, например, господствовать интегративные языковые тенденции, расширяется «псевдокультурное» поле общения, когда диалог осуществляется по принципу наиболее доступных, совпадающих смысловых структур с общими стереотипами, общими оценками, общими параметрами требуемого поведения. Общее коммуникативное поле значительно расширяет возможности диалога, одновременно упрощая его. При этом разнообразие локальных культур поглощается интегративной суперкультурой. Кроме того, становление глобального коммуникационного пространства приводит к увеличению скорости разрушения старых ценностей, к сжатию временных рамок этого процесса (иногда этот процесс укладывается в рамки жизни одного человека или того меньше), не позволяя новым символам и знакам адаптироваться к традиционной знаковой системе ценностей. Нарушается также пропорция между высокой и низовой культурами. Низовая культура становится массовой как по количеству вовлеченных в нее субъектов, так и по упрощению потребляемого продукта.
В условиях информатизации обществ и глобализации международной жизни на первое место все заметнее выдвигаются обстоятельства социально-культурного порядка. «Культурный империализм» больше не захватывает территорию, но подчиняет себе сознание, образ мышления, образ жизни (Жак Ланг, 1982). Культурный империализм утверждает, что один набор ценностей заведомо выше и лучше другого, поэтому все более очевидной становится необходимость сохранения национальных традиций и социокультурологических приоритетов.
Интегративные тенденции в культуре, политике, экономике конца ХХ – начала XXI в. вызывают глубокие качественные изменения в содержании и структуре современного переговорного процесса по сравнению с его предшествующими формами, что требует выявления механизмов геополитических и страновых рисков в различных сферах и состояниях глобальной культуры, ее фундаментальных жизненных смыслов, осуществления междисциплинарного синтеза различных знаний, чтобы затем представить в сжатом виде обновленную матрицу человеческого бытия на изломе, позволяющую прогнозировать возможные риски и управлять ими.
Ознакомительная версия.
