Ознакомительная версия.
• материальный мир, мир «вещей», который мы можем наблюдать;
• мир идей – абстракции, образы, представления и все прочее, что способно порождать наше сознание. Психический мир этот постигается лишь посредством выражения его различными средствами;
• социальный мир – бездна отношений, выстраиваемых людьми в коллективном бытии, постигаемых не столько наблюдением, сколько непосредственным проживанием;
• мир знаков как свидетельств первых трех миров, независимо от того, вещи они или что другое. Как писал Августин Блаженный: «Знак есть вещь, которая не только сообщает свой вид чувствам, но еще и вводит с собою что-нибудь в мышление». Это все то, что указывает нам на исследуемую реальность.
Эти различения полезно знать хотя бы для того, чтобы, приступая к концептодеятельности, быть готовым к особенным способам работы с разными «отрезками» реальности, с разными мирами данностей. Замечу только, что сложность этой работы возрастает сверху вниз.
Про интуиции в проектной практике
Второй компонент «триады» – сознание аналитика. Для простоты и наглядности сознание можно уподобить потоку некоей психической «материи», которая ведет себя по аналогии с потоком воды – он движется, вовлекает в себя новые «струи», разветвляется на «рукава», создает «воронки», «бочки», «лакуны» и другие различия в однородности психической «материи». В такой картине сознание мыслителя-концептуалиста это поток, все изменения в котором совершаются неким упорядоченным и самоконтролируемым образом. По моему убеждению, наиболее надежное объяснение тому, как все это происходит в нем и как при этом формируется данность, дает феноменология, феноменологический взгляд на психический мир.
Интуиция (лат. intueri-пристально, внимательно смотреть) – непосредственное постижение истины без логического обоснования, основанное на предшествующем опыте; чутье, проницательность.
Согласно этому взгляду все явления можно уподобить «вещам», которые вовлекаются в поток сознания лишь при непосредственном соприкосновении с его «материей». Этим свойством, свойством непосредственного, нелогического овладения феноменами, обладают наши интуиции. Они есть основанные на опыте «рецепторы» сознания, которые позволяют нам принимать, рассматривать и узнавать в непосредственности все, попадающее в его поток. Согласно феноменологии Э. Гуссерля, постижение реальности опирается на два рода интуиции: чувственную интуицию опыта, которая «изучает» действительный и естественный мир, и интуицию идеальную (интуицию сущности), которая «работает» с миром идей [13] . Но теперь, когда мы согласились с идеей о социальном бытии как об особенном роде реальности, нам несложно будет принять мысль и о третьем роде интуиции – интуиции логической. Снова обращусь здесь к той части философии Г. Шпета, где он рассуждает о том, как получается, что мы не только владеем нашими интуициями как содержанием нашего знания, но и пользуемся ими как средствами. О том, как между интуициями опытными и идеальными возникает постоянная связь благодаря некоей третьей интуиции.
...
«Единственным и достаточным средством оказывается <при этом> нечто третье, что одинаково представительствует как за чувственную интуицию, так и за идеальную. Очевидно, что возможность такого представительства, „отображения“ обоих родов интуиции в одном основывается на том же, на чем покоится коррелятивность самих интуиции» [14] .
Г. Шпет приводит к мысли о том, что этот третий род интуиции восходит к какой-то внешней работе нашего сознания, к работе по упорядочению и неким образом подготовке к выражению своих содержаний некоему Другому человеку, находящемуся с нами рядом. Оказывается, постигая что-то, мы уже сразу нуждаемся в том, чтобы кому-то рассказать об этом. Этого свойства нет ни у оленей, ни у дельфинов, ни у байкальской нерпы. Видимо, это приобретение недавнее, всего 5800-летней давности, откуда берет отсчет эра человеческого мышления. Именно поэтому такого рода интуицию можно отнести к социальной природе. Все это дает основание называть ее интуицией логической.
Итак, на встречу с данностью наше сознание направляет интуиции трех родов: чувственную, идеальную и логическую. Они и «усматривают» в реальности тот предмет, с которым дальше будет работать мышление.
Когда мать, будучи на расстоянии от своего ребенка, вдруг узнает, что с ним случилась беда или радость, – это пример действия интуиции чувственной. Когда Пятница, не зная языка, понимал то, что ему пытался на пальцах объяснить Робинзон, это было действие интуиции идеальной. Наверное, пример с таблицей, которая привиделась Д. Менделееву, можно считать примером интуиции логической – его усилия были обусловлены поиском ясного порядка между химическими элементами, о котором можно было бы ясно говорить другим и который можно было бы использовать для объяснения химического мира. Вы согласны?
...
Есть много примеров того, что все эти рода интуиции развиваются. Так, аналитик, долго работающий в какой-то предметной области, в какой-то момент начинает давать оценки ситуациям на уровне пророчеств. Скорее всего это факт развития интуиции идеальной. Долгая практика педагогического труда тоже приводит к способности быстро схватывать смыслы и понимать какие-то непростые явления за счет постоянной глубинной нацеленности на то, чтобы кому-то что-то объяснять. Это, наверное, пример развития интуиции логической (социальной). Мне известны хорошие примеры сознательного развития интуиции чувственной. Так, однажды в поезде мне встретилась молодая женщина, которая занималась тем, что с закрытыми глазами вынимала из пачки маленьких карточек то белую, то черную, а потом смотрела на нее… На мой вопрос «что Вы такое делаете?» она ответила: «Развиваю интуицию». Позже мы выяснили, что карты «угадывались» ею с точностью более 80 %.
Скорее всего в каждом конкретном акте мышления никогда нельзя точно определить род интуиции, которая ему помогала. Наверное, это предмет особенной психической дисциплины, которую мы развивать не будем. Но для нашего разговора здесь важно заметить следующее.
• Весьма удобно рассматривать интуиции как некие первичные средства, с помощью которых наше мышление приобретает данность. Пусть механизм интуиции не раскрыт, но признание их наделяет нас возможностью составить хотя бы приблизительную картину начала концептодеятельности.
• Различение трех родов интуиции конструктивно хотя бы тем, что оно может направить нас на развитие некоторых важных личных способностей. Я имею в виду способность живого чувствования мира, способность улавливания идей, способность прояснения связей реального мира. Сознательное раскрытие в себе этих способностей и культивирование интуиции – верный путь к незамутненному мышлению. Здесь я вижу три помощника: любовь, медитацию и математику. Однако это предметы иного исследования.
• Признание интуиции как неких исходных средств концептуально строгого мышления дополняет его до целого – оно не должно отождествляться с сухой логикой и метаматематикой. Надеюсь, Вы увидите, что в этой сфере употребления ума есть очень много вызовов для задействования души.
Однако теперь может показаться, что, с введением представления об интуициях, механизм формирования данности упакован в одеяния таинства сильнее прежнего. Действительно, может сложиться мнение, что мастерство мышления вообще и концептуального, в частности, полностью зависит от степени развитости интуиции мыслителя. Отчасти это так. Но надо непременно заметить и то, что существование и активность интуиции еще не означает овладение явлениями сознания. Степень развитости наших интуиции позволяет нашему сознанию лишь замечать феномены, лишь более или менее надежно «захватывать» в свой поток сознания и превращать в свои содержания сигналы, идущие от реальности. «Удержание» же их в сознании и прояснение до очевидности, при которой можно работать с феноменами «как при свете ясного дня», совершаются посредством другой работы сознания.
...
«Находя интуиции в различной степени близости или отдаленности, на различных ступенях ясности, мы должны доводить их до степени „абсолютной близости“, где они и достигают для нас полной ясности… Мы можем говорить о своих ступенях ясности интуиции… Метод уяснения интуиции до полной ее очевидности требует постоянного приближения изучаемого переживания до степени абсолютной близости, „самоданности“… через уяснение единичных интуиции, сплетающихся с ними сущностей, углубления и уяснения взаимных связей и отношений» [15] .
Иными словами, приобретение данности связано не только с работой интуиции самих по себе, но и с уяснением их, с сомнением в них, с проверкой и перепроверкой, с анализом и синтезом, в результате которых содержание их приобретает ясность для нас. Так же и согласно Канту, объекты воспринимаются нашим сознанием и конституируются нами вне связи с какими-то правилами, посредством наглядных представлений, воображения. Однако синтез результатов деятельности этих наших способностей возможен на основании неких правил, способность к которым есть способность рассудка.
Ознакомительная версия.
