Ознакомительная версия.
Но в большинстве стрессовых ситуаций побег или сражение невозможны или неуместны. А значит, миндалевидное тело мозга объявило напрасную тревогу, произошел «перегрев». На нервные центры коры головного мозга, призванные анализировать ситуацию и смягчать реакцию, подан сигнал тревоги. Чтобы перенапряжение этой железы не привело к смерти, – а передозировка адреналина может привести к остановке сердца, как и нейронное отравление кортизолом, – мозг размыкает своеобразную цепь, поставляя иные химические вещества: морфин и кетамин, которые отключают систему тревоги. Миндалевидное тело ставится в положение «Выкл.». Как только миндалевидное тело нейтрализовано, человек как бы отключается от окружающего мира и абстрагируется от эмоций. И хотя стрессовая ситуация никуда не делась, он больше ничего не ощущает, его охватывает чувство нереальности происходящего. Это называется расстройством. Человек становится зрителем происходящих событий.
Хотя этот механизм расстройства позволяет остаться в живых, он грешит серьезными недостатками. Человек остается в стрессовой ситуации, причем никак не пытается выйти из нее, более того, в таком случае не может начаться процесс улучшения состояния. Миндалевидное тело, изолированное и обезболенное постоянными выбросами морфина и кетамина, уже не может перебросить эмоциональный шок в другую структуру – гиппокамп, этакую программу обработки и стока воспоминаний и приобретенных знаний. Стрессовая ситуация останется «в памяти» миндалевидного тела. Часто в течение долгих лет при каждой ретроспекции человек мысленно переживает воспоминание целиком, оно столь же интенсивно, как и тогда, когда произошло. Поскольку миндалевидное тело вынуждено было отключиться, заложенный в памяти момент всегда будет переживаться как в первый раз. Этот механизм называется «посттравматический стресс».
У людей со сверхэффективным умом были обнаружены особая чувствительность миндалевидного тела и необычайно низкий порог реакции. Возможно, это вызвано тем фактом, что на миндалевидное тело постоянно воздействуют гиперестезия и эмоциональность, то есть оно совершенно естественным образом находится в состоянии бдительности. И тогда при каждом эмоциональном толчке происходит ментальное выключение. Префронтальная кора головного мозга, источник рассудочной деятельности, а значит, здравомыслия, выведена из игры. И размышление становится невозможным. В этом случае сверхэффективные произносят нелепицы или совершают странные поступки. Они сами же первыми будут этому удивляться, как только префронтальная доля снова начнет функционировать как надо. Вот что заставляет сомневаться в уме сверхэффективных людей: они знают, что порой кажутся такими глупыми!
Такой неожиданный уход от действительности может произойти в любом месте и в любое время. У сверхэффективных часто рассеивается внимание, они уносятся в мечты, мысленно отсутствуют. Такое обычно случается на праздничных вечеринках. Они, точно так же, как и Камилла, совершенно неожиданно «отключаются». Все разговоры кажутся им банальными и скучными, шутки – пошлыми и глупыми. Они как бы отрываются от внешнего мира и спрашивают себя, что они тут делают; единственное их желание – скорее уйти домой.
Посттравматический стресс происходит из напряженных ситуаций, откладывающихся в миндалевидном теле, и при каждой «отключке» в нем залегает еще одна, новая ситуация, которую не может обработать, обдумать и успокоить гиппокамп. Таким образом, сверхэффективные люди очень часто находятся в латентном посттравматическом стрессе. Благодаря эффекту залегания, эти стрессовые отголоски делают их все более энергичными. Похоже, некоторые такие люди предпочитают жить чуть ли не в постоянном расстройстве, пропуская через интеллект все эмоционально накопленные ситуации; таких людей уже не считают сверхчувствительными. Напротив, создается впечатление, что их ничто не волнует, что они как бы проплывают где-то рядом со своей жизнью. Благодаря защитным механизмам, к которым они прибегают для создания некой отстраненности, их можно принять за людей холодных и бесчувственных, но это лишь внешнее впечатление. Внутри у них все по-прежнему кипит и клокочет.
Чтобы завершить эту картину, нужно добавить, что сверхэффективные люди – гиперэмпатичны. Они улавливают, догадываются, моментально чувствуют эмоциональное состояние окружающих людей, даже если с ними не знакомы. Они всегда знают, когда у других все хорошо или, наоборот, плохо, причем чувствуют это инстинктивно.
Сверхэффективные, как губка, против своей воли впитывают чужие эмоции.
Но не путайте их эмпатию с сочувствием, это, скорее, эмоциональное вторжение. Им совсем не хочется сопереживать чужим страданиям. Совершенно неожиданно и против их воли ими овладевают эмоциональные состояния людей, с которыми они сталкиваются. Эти вторжения бывают настолько сильными, что вызывают у них усталость. Вот почему многие из них не выносят толпу и всеми способами ее избегают. Помимо шума, движения и многочисленных сенсорных возбуждений, это эмоциональное вторжение приносит им много беспокойства и утомляет их.
Вероника объясняет мне: «Хуже всего я чувствую себя в супермаркете: ощущаю малейшее раздражение людей. Поэтому покупаю все в дневное время в небольших магазинчиках. Я делаю покупки очень быстро, глядя в свой список, и стараюсь как можно быстрее уйти из этого противного места!»
Зато гиперэмпатия развивает доброжелательность. С одной стороны, она позволяет понимать людей, в результате чего пропадает желание их осуждать. Но с другой стороны, когда человек эмпатичен, он не может остаться в хорошем настроении в присутствии грустного человека. Если кто-то рядом находится в стрессе, он тоже теряет спокойствие. Поскольку сверхэффективный человек чувствует себя хорошо, только если и у других все в порядке, он изо всех сил заботится об окружающих. Не способен причинить боль намеренно, только случайно, поскольку сам первый страдает от этого. Бескорыстные по природе, они не могут понять, как можно быть мелочным и расчетливым. Опираясь на свою логику, они полагают, что в основе всего должно лежать доброе расположение, а не расчет. Им незнакома беспричинная злоба и жестокий умысел. Это полный нонсенс. Эти качества делают их чрезвычайно уязвимыми для манипуляторов и всякого рода мошенников. Обманите их раз, потом другой, и вскоре сверхэффективные озлобятся, станут подозрительными, превратятся в параноиков и замкнутся в себе. Единственной их защитой станет изоляция.
Одно из самых ценных качеств сверхэффективных людей – они умеют слушать и оказывать поддержку попавшим в беду.
Если человек очень восприимчив, понимает невербальный язык, чувствует эмоции других и улавливает малейшие оттенки настроения, то он, в конце концов, сможет прочитать и их мысли. Большинство сверхэффективных, сами того не осознавая, совершенно естественно практикуют телепатию. Обычное дело для них – знать, чего хотят окружающие. Но непрерывное внимание, которое против их воли направлено на других, может вызывать беспокойство у людей неискренних и скрывающих свои мысли.
Вот что рассказывает Кристина: «Позавчера я зашла к подруге отдать книгу. Дома ее не было, дверь открыл муж. Эта пара давно в состоянии развода, и муж считает, что жену сбили с толку ее подруги и, в частности, я. Я сразу же почувствовала его ненависть и проклятия, которые он мысленно произносит в мой адрес. Он понял, что мне известны его мысли, и еще сильнее разозлился. Я быстро ушла. Мне потребовалось много времени, чтобы очиститься от того негатива, который он на меня вылил».
Поскольку они сами хорошо понимают человеческую природу, то думают, что и их понимают так же хорошо. Равнодушие окружающих настолько шокирует и оскорбляет их, что они считают его сознательным. Они радуются, когда понимают, что это далеко не так, что большинство людей просто не умеют читать невербальные посылы. Тем не менее, им грустно сознавать, что им не уделяют и сотой доли того внимания, которым они так щедро одаряют других.
Анни говорит мне: «Я вижу все, малейшей детали не укрыться от моего внимания. Всегда знаю, помылся человек или нет, почистил ли он утром зубы и сменил ли белье. Я замечаю нечищеные ботинки, порванный подол, оторванную пуговицу. Самые ничтожные детали бросаются мне в глаза, но при этом я воспринимаю человека в его целостности. Глядя, как он одет, как ведет себя и разговаривает, сразу понимаю, с кем имею дело. Если честно, мне это совсем не нужно, но я не могу этого не видеть. Это сильнее меня. Прекрасно знаю, что моя проницательность раздражает: даже если я ничего не говорю, люди чувствуют, что я все о них знаю, им неуютно рядом со мной. Я вижу, когда они сами себя обманывают. Малейшее мое замечание кажется им оскорбительным, они хотят избежать правды. Я сразу понимаю, что идет не так, и знаю, как это исправить. Я так одинока и устала от всего этого».
Ознакомительная версия.
