В браке большее благо любить, чем быть любимым.[744]
Мальчишка бросил камнем в собаку, а попал в мачеху и промолвил: «И то неплохо».[745]
Солон показал себя мудрым законодателем в вопросах брака, предписав сближаться с женами не реже чем трижды в месяц, не ради наслаждения, а с тем, чтобы, обновляя брак, освободить его от набирающихся при всей взаимной благожелательности в повседневной жизни разногласий – наподобие того, как государства время от времени возобновляют свои дружественные договоры.[746]
Власть многим нехороша, а хороша только одним – честью и славою, да и то лишь, если это власть лучшего над хорошими и величайшего над великими. А кто думает не о достоинстве, а только о своей безопасности, тот пускай пасет овец, лошадей и коров, а не людей.[747]
Сибариты, говорят, рассылали своим женщинам приглашения за год, чтобы им достало времени принарядиться для пира.[748]
С кем приходится плыть на корабле или служить на войне, тех мы поневоле терпим и на борту и в шатре; но в застолье сходиться с кем попало не позволит себе никакой разумный человек.[749]
Кто недоволен местом за столом, тот обижает не столько хозяина, сколько соседа, и врагами ему делаются оба.[750]
[Хороший правитель] добьется, чтобы подданные боялись не его, а за него.[751]
В том государстве лучше всего правление, (…) где дурным людям нельзя править, а хорошим нельзя не править,[752]
Лучший дом тот, (…) в котором у хозяина меньше всего дела.[753]
Жизнь есть последовательность человеческих дел, большая часть которых имеет предметом добывание и приготовление пищи.[754]
Пища нам не только средство к жизни, но и средство к смерти.[755]
Тело есть орудие души, а душа орудие бога.[756]
Взаимное послушание и благожелательство, достигнутое без предварительной борьбы, есть проявление бездеятельности и робости и несправедливо носит имя единомыслия.[757]
Славное отличается от позорного более всего надлежащей мерой.[758]
Следовало бы сказать народу: «Один и тот же человек не может быть у вас вместе и правителем и прислужником».[759]
Больше всего толпа почитает тех, перед кем испытывает страх.[760]
Добровольная смерть должна быть не бегством от деяний, но – деянием. Позорно и жить только для себя, и умереть ради себя одного.[761]
Как всегда бывает с людьми, лишенными разума, ему [египетскому царю Птолемею] стало казаться, что самое безопасное – бояться всех и не доверять никому.[762]
Ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битвы, в которых гибнут десятки тысяч, руководство огромными армиями и осады городов.[763]
Бог – это общий отец всех людей, но (…) особо приближает к себе лучших из них.[764]
Ответы индийских мудрецов Александру Македонскому:
Кого больше – живых или мертвых? —
(…) Живых, так как мертвых уже нет.
Какое из животных самое хитрое? —
(…) То животное, которое человек до сих пор не узнал.
Что было раньше – день или ночь? —
(…) День был на один день раньше.
Что сильнее – жизнь или смерть? —
(…) Жизнь сильнее, раз она способна переносить столь великие невзгоды.[765]
Задающий мудреные вопросы неизбежно получит мудреные ответы.[766]
Наибольшей любви достоин такой человек, который, будучи самым могущественным, не внушает страха.[767]
Всем людям свойственно, потерпев крушение, вспоминать о требованиях долга и чести.[768]
Не только среди животных бывают такие, что прекрасно видят в потемках, но днем слепнут (…), – точно так же встречаются люди, красноречие и ум которых при сиянии солнца и зычных криках глашатая пропадают, но если дело вершится втихомолку и украдкой, способности их вновь обнаруживаются в полном блеске.[769]
Бессмертия, чуждого нашей природе, и могущества, зависящего большей частью от удачи, мы жаждем и домогаемся, а нравственное совершенство – единственное из божественных благ, доступных нам, – ставим на последнее место.[770]
Поистине подобает полководцу иметь чистые руки.[771]
Говорят греки, что истина – в вине.[772]
Главная причина кровожадности тиранов – это трусость, тогда как источник доброжелательства и спокойствия – отвага, чуждая подозрительности. Вот и среди животных хуже всего поддаются приручению робкие и трусливые, а благородные – смелы и потому доверчивы и не бегут от человеческой ласки.[773]
Хиосец Феодот (…) [предложил] принять Помпея, а затем его умертвить. (…) Дескать, мертвец не укусит.[774]
Мудрость (…) отнюдь не хвалит невинности, кичащейся неведением зла, но считает ее признаком незнания того, что обязан знать всякий человек, желающий жить достойно.[775]
Великие натуры могут таить в себе и великие пороки, и великие доблести.[776]
Народ часто ненавидит именно тех, кому воздает почести и кто с ненасытимой алчностью и спесью принимает их от недоброхотных даятелей.[777]
Дело не только в том, что вместо красоты и добра они [безнравственные цари] гонятся за одной лишь роскошью и наслаждениями, но и в том, что даже наслаждаться и роскошествовать по-настоящему они не умеют.[778]
Я живу в маленьком городке и, чтобы он не сделался еще меньше, охотно в нем остаюсь.[779]
Один кивок человека, внушающего к себе доверие, весит больше многих и пространных периодов.[780]
Я (…) полагаю свойством (…) созданной для государственных дел души (…) хранить свое достоинство куда тщательнее, нежели актеры, которые играют царей (…) и которых мы видим на театре плачущими или же смеющимися не тогда, когда им хочется, но когда этого требует действие или роль.[781]
Первыми предатели продают себя самих.[782]
Учитель гимнастики Гиппомах, по его словам, издали узнавал своих учеников (…), даже если видел только одно – как человек несет с рынка мясо.[783]
Законом установлено, что мстить обидчику справедливее, чем наносить обиду первым, но по природе вещей и то и другое – следствие одной и той же слабости.[784]
Дети способные легче припоминают услышанное однажды, но у тех, кто воспринимает слова учителя с усилием, с напряжением, память более цепкая: все, что они выучат, словно выжженное огнем, запечатлевается в душе.[785]
Согласие проще всего найти там, где слабее всего способность сомневаться.[786]
Его боятся, сынок, еще больше, чем ненавидят. (Сарпедон, наставник Катона Младшего, в ответ на его вопрос, почему никто не убьет диктатора Суллу.)[787]
Нет ни одного нравственного качества, чья слава и влияние рождали бы больше зависти, нежели справедливость, ибо ей обычно сопутствует и могущество, и огромное доверие у народа. Справедливых не только уважают, как уважают храбрых, не только дивятся и восхищаются ими, как восхищаются мудрыми, но любят их, твердо на них полагаются, верят им, тогда как к храбрым и мудрым питают либо страх, либо недоверие. (…) Именно по этой причине и враждовали с Катоном все видные люди.[788]
Клятву, данную врагу, нарушают из страха перед ним, а данную богу – из пренебрежения к нему.[789]
И в государственной деятельности есть свой круг побед, и когда он завершен, пора кончать. В состязаниях на государственном поприще – ничуть не меньше, чем в гимнасии, – тотчас обнаруживается, если борца покидают молодые силы.[790]
В речи гораздо более, чем в лице, как думают некоторые, открывается характер человека.[791]
Катон (…) никогда не скупился на похвалы самому себе и отнюдь не избегал прямого хвастовства, считая его спутником великих деяний.[792]
Невозможность похвастаться богатством люди полагают равной его потере, а хвастаются всегда вещами излишними, а не необходимыми.[793]
Государство есть некая совокупность объединившихся частных домов и сильно лишь в том случае, если преуспевают его граждане – каждый в отдельности.[794]
В Спарте полководец, достигший своей цели благодаря хитрости и убедительным речам, приносит в жертву быка, а победивший в открытом бою – петуха. Так даже столь воинственный народ, как спартанцы, полагал слово и разум более достойными и подобающими человеку средствами действия, нежели силу и отвагу.[795]
Робкие врачи, не решающиеся применить нужные лекарства, потерю сил у больного принимают за ослабление болезни.[796]
Вечно у него будет какой-нибудь повод снова попытать счастья: после удачи – уверенность в себе, после неудачи – стыд![797]
Народ (…) боится презирающих его и возвышает боящихся. Ведь для простого народа величайшая честь, если люди высокопоставленные им не пренебрегают.[798]
Народ в некоторых случаях с удовольствием использует опытных, сильных в красноречии и рассудительных людей, однако всегда с подозрением и страхом относится к их таланту, старается унизить их славу и гордость.[799]
