– Если б я знал, что могу убедить тебя в чем-либо, то убедил бы тебя пойти и повеситься.
Могучий атлет Диоксипп, одержав однажды блестящую победу на олимпийских играх, сидел между зрителями и, не отводя глаз, смотрел на какую-то красавицу, которая обворожила его. Диоген, заметив это, сказал:
– Вот богатырь, которого без труда поборола женщина.
Часто видели Диогена протягивающим руку к статуям. На вопрос, зачем он это делает, он отвечал:
– Чтобы привыкнуть к отказам.
Когда Диогена привели к Филиппу Македонскому, тот назвал его шпионом.
– Да, – ответил циник, – я шпион твоего самомнения и чванства.
Перед знаменитым Саламинским боем командовавший афинским флотом все медлил и не хотел вступать в бой, а Фемистокл изо всех сил убеждал его немедленно выступить против неприятеля.
– Разве ты забыл, – говорил адмирал, – что у нас на состязаниях того, кто лезет в бой не в очередь, бьют плетьми.
– Но ведь и те, кто опаздывает, тоже не увенчиваются лаврами, – ответил Фемистокл.
Того же Фемистокла спрашивали, кем бы он предпочел быть: Ахиллесом или Гомером, который воспел его подвиги?
– Сообрази сам, что лучше, – отвечал тот, – быть победителем на олимпийских играх или тем, кто провозглашает имена победителей?
Своего маленького сына, не слушавшегося матери, которая исполняла все его прихоти, он объявил первым человеком во всей Греции.
– Греки, – говорил он, – подчиняются афинянам, афиняне – мне, я – своей жене, а она – своему сынишке.
Уроженец маленького островка говорил Фемистоклу, что у него никакой личной заслуги нет, что он только отражает на себе славу своего отечества. Фемистокл согласился с этим, прибавив:
– Будь я уроженцем твоего островка, я так бы и остался в неизвестности, все равно, как и ты; будь ты афинянином, ты тоже не достиг бы известности.
Б. Вест. Фетида приносит доспех Ахиллесу
Один музыкант просил о чем-то Фемистокла, но для исполнения его просьбы тот должен был сделать что-то нехорошее.
– Слушай, – отвечал ему Фемистокл, – если попросить тебя при большой публике сфальшивить в пении, ты на это согласишься?
Сократу принадлежит немало изречений, достойных его глубокого ума и в то же время острых – иногда до игривости. Так, человеку, который просил у него совета насчет женитьбы, он ответил:
– Женишься – раскаешься и не женишься – раскаешься.
– Через прорехи твоей одежды сквозит тщеславие! – говорил Сократ основателю цинической философской школы Антисфену.
«Хорошие люди едят для того, чтобы жить, а худые живут для того, чтобы есть», – изречение, которое Сократ часто повторял.
Однажды Платон упрекал своего великого учителя за то, что тот сделал у себя за столом, в присутствии других, выговор комуто из друзей Платона.
– Если так, то и тебе бы лучше подождать мне выговаривать, пока мы останемся одни, – ответил Сократ.
Какой-то грек, большой говорун и пустомеля, попал в Скифию, где над ним все смеялись.
– Вы, скифы, – убеждал он их, – должны относиться ко мне с почтением: я родом из той же страны, где родился Платон.
– Коли хочешь, чтоб тебя слушали без смеха, говори, как Платон.
Знаменитая в своем роде Ксантиппа, супруга Сократа, в присутствии которой философ принял из рук палача чашу с отваром цикуты, залилась при этом слезами и вопила о том, что ее муж погибает невинный.
– Неужели же тебе было бы легче, если бы я умирал виновный? – убеждал ее Сократ.
Друзья Сократа однажды негодовали на кого-то, не отдавшего поклона философу.
– Из-за чего сердиться, – уговаривал их Сократ, – он не так учтив, как я, вот и все.
Платону приписываются очень едкие выходки. Правитель Сиракуз (тиран, как их тогда называли) однажды позвал его к себе на пиршество и нарочно посадил на последнее место за столом.
– Любопытно бы послушать, – говорил он по этому поводу своим наперсникам, – как Платон будет нас чернить, когда вернется к себе в Афины.
Узнав об этих словах, Платон заметил:
– Не думаю, что я когда-нибудь буду до такой степени скудоумен в придумывании темы для беседы, чтобы заговорить о вас, сиракузцах.
Платон позвал Диогена к себе на ужин. Циник, стуча ногами по полу, говорил:
– Попираю ногами Платоново тщеславие!
– Этим сам проявляешь еще большее тщеславие, – ответил ему хозяин.
Однажды Платон был страшно раздражен одним из своих рабов. Он позвал своего родственника и просил его поколотить раба.
– Я сам слишком разгневан для того, чтоб собственноручно расправиться. Могу убить, – сказал философ.
Один игрок, которого Платон укорял в пагубной страсти, оправдывался, что ведет игру по маленькой, что такая игра сущие пустяки.
– Никакая привычка не пустяки, – возразил ему философ.
Во время одной из своих бесед с учениками Платон дал такое определение человека:
– Человек – это двуногое существо без перьев.
Диоген ощипал петуха и, показывая его своим ученикам, говорил:
– Вот человек Платона!
После того Платон ввел поправку в свое определение:
– Человек – двуногое существо с плоскими, широкими ногтями.
– Почему так хорошо себя чувствуют в обществе красивых людей? – спрашивали у Аристотеля.
– Такой вопрос приличествует только слепому, – ответил он.
Одному пустому краснобаю, всем надоевшему своими россказнями, Аристотель сказал:
– Удивляюсь, как это люди, у которых есть ноги и которые могут уйти, слушают тебя, теряя время.
Какой-то философ, видя, как афинянин бьет своего раба, сказал про него:
– Вот раб своего гнева бьет своего раба.
Сиракузский тиран Дионисий особенно прославился своими поборами и налогами, часто граничившими почти с грабежом населения и общественного имущества. Когда ему однажды донесли, что народ собрался на площади и бунтует, он сказал:
– Теперь, должно быть, у них уже ничего не осталось и с них больше нечего взять, коли они подняли открытый бунт.
Поэт Филоксен был избран однажды тираном сиракузским Дионисием судьей его поэтических произведений. Но тиран оказался плохим поэтом, и Филоксен откровенно указал ему на слабость его музы. Дионисий обиделся и сослал сурового критика в каторжные работы в каменоломни. Продержав его там некоторое время, он вновь его призвал и приказал снова выслушать свои стихи. Поэт долго слушал с напряженным вниманием, потом, не говоря ни слова, встал и пошел.
– Куда же ты? – окликнул его Дионисий.
– Назад, в каменоломни, – ответил поэт.
Эта выходка рассмешила тирана, и он простил строптивого своего хулителя.
Дионисий хорошо знал, что его ненавидят и клянут. Однажды он назначил на какую-то важную должность явного и всем известного негодяя, и когда ему это поставили на вид, сказал:
– Мне хочется, чтобы в Сиракузах был хоть кто-нибудь, кого проклинали бы еще пуще, чем меня.
Не довольствуясь налогами, Дионисий начал грабить храмы. Так, он стащил со статуи Юпитера роскошную накидку, дар его предшественника Гиерона, говоря, что такая одежда зимой холодна, а летом тяжела и что ее лучше заменить простым шерстяным плащом. У бога-покровителя лекарей, Асклепия, он снял золотую бороду, приговаривая при этом: «У твоего отца Аполлона еще не выросла борода, откуда же ей быть у тебя?»
На одном из жертвенников, которые он тоже без церемонии отбирал из храмов, Дионисий увидел надпись: «Благим божествам».
– Ну вот, я и воспользуюсь их благостью, – сказал он.
В храмах статуи богов часто держали в руках драгоценные золотые сосуды. Отбирая у богов эти чаши, Дионисий при этом приговаривал:
– Они сами их всем протягивают. Мы просим богов о милостях, как же нам не брать того, что они сами нам протягивают?
Мать Дионисия, старуха, вдруг пожелала вступить в новый брак и приказала сыну найти ей мужа.
– Завладев властью, я попрал человеческие законы, но попрать законы природы, устраивая брак вне естественного возраста, я не могу.
Жрец требовал от спартанского полководца Лисандра, чтобы он исповедался в самом тяжком из своих грехов. Лисандр спросил, по чьему требованию он должен совершить исповедь, т. е. боги ли так повелевают или сам жрец?
Тот сказал, что таково требование богов.
– Так ты отойди, – сказал ему Лисандр, – и когда боги обратят ко мне вопрос, я им и отвечу.
Человеку, который поносил его неприличными словами, Лисандр посоветовал и впредь продолжать так же браниться.
– Таким путем ты, быть может, опорожнишься от скверных слов, которыми битком набит.
