За порукой – расплата.
Самому умному философу трудно отвечать на глупые вопросы.
К друзьям спеши проворнее в несчастье, чем в счастье.
Чужой беде не смейся.
Истрачивая деньги на ненужное, ты мало будешь иметь их на необходимое.
Хорошо начальствовать учись на своем доме.
Лучше избирай наказание, нежели гнусную корысть, ибо первое огорчит на один раз, а второе навсегда.
Избегай постыдного.
О мертвых следует говорить или хорошо, или ничего.
(VI в. до н.э.)
легендарный мудрец, скиф по происхождению
Анахарсис на вопрос, почему не заводит детей, сказал: из любви к детям.[51]
Анахарсис, посетив Народное собрание [в Афинах], выражал удивление, что у эллинов говорят мудрецы, а дела решают невежды.[52]
В Элладе участвуют в состязаниях люди искусные, а судят их неискусные.[53]
Удивительно (…), как эллины при начале пира пьют из малых чаш, а с полными желудками – из больших.[54]
Лоза приносит три грозди: гроздь наслаждения, гроздь опьянения и гроздь омерзения.[55]
Афинянин попрекал его [Анахарсиса], что он скиф; он ответил: «Мне позор моя родина, а ты позор своей родине».[56]
Чтобы не стать пьяницей, достаточно иметь перед глазами пьяницу во всем его безобразии.
Первая чаша принадлежит жажде, вторая – веселью, третья – наслаждению, четвертая – безумию.
Безопасные корабли – это вытащенные на берег корабли.
Лучше иметь одного друга многоценного, чем многих малоценных.
Рынок – это место, нарочно назначенное, чтобы обманывать и обкрадывать друг друга.
Злой человек похож на уголь: если не жжет, то чернит тебя.
(ок. 448 – ок. 405 гг. до н.э.)
драматург-трагик, дружил с Платоном и Еврипидом
Ведь только одного и богу не дано:
Не бывшим сделать то, что было сделано.[57]
Вероятно и то, что много происходит невероятного.[58]
Каждый, кого коснется Эрот, становится поэтом.[59]
Агафон охотно и обильно пользовался антитезами. Когда кто-то, словно для того, чтобы исправить его драмы, хотел повычеркивать из них антитезы, он сказал: «Любезнейший, (…) ты (…) вычеркиваешь Агафона из Агафона».[60]
Даже боги не могут изменить прошлое.
(ок. 500 – ок. 428 гг. до н.э.)
философ и ученый, входил в близкое окружение Перикла
Все содержится во всем. (Вариант: Во всем содержится доля всего.)[61]
Есть два урока смерти: время до рождения и сон.[62]
Человеку, спросившему, станут ли когда-нибудь морем лампсакийские холмы, он [Анаксагор] (…) ответил: «Да – хватило бы только времени».[63]
На вопрос, для чего он родился на свет, он [Анаксагор] ответил: «Для наблюдения солнца, луны и неба».[64]
В конце концов, отказавшись от всего, он [Анаксагор] занялся умозрением природы, не тревожась ни о каких делах государственных. Его спросили: «И тебе нет дела до отечества?» Он ответил: «Отнюдь нет, мне очень даже есть дело до отечества!» – и указал на небо.[65]
Анаксагор, потеряв сына, сказал: «Я знал, что породил смертного».[66]
[Анаксагор был изгнан из Афин.] Ему сказали: «Ты лишился общества афинян». Он ответил: «Нет, это они лишились моего общества».[67]
Кто-то сокрушался, что умирает на чужбине; Анаксагор сказал ему: «Спуск в Аид отовсюду одинаков».[68]
Ничего нельзя узнать, ничему нельзя научиться, ни в чем нельзя удостовериться: чувства ограниченны, разум слаб, жизнь коротка.
(ок. 455 – ок. 360 гг. до н.э.)
ученик Горгия и Сократа, основатель философской школы киников
Человека можно научить добродетели.[69]
Характерным для мудрости является умение найти для каждого свой род мудрости, а невежеству свойственно к разным людям обращаться с однообразной речью.[70]
Влюбленные часто обманывают и обещают невозможное.[71]
Начало образования состоит в исследовании слов.[72]
[О платоновских «идеях»:] Человека и лошадь я вижу, а человечности и лошадности не вижу.[73]
Глазами его [бога] нельзя увидеть, он ни на что не похож.[74]
Безвестность есть благо.[75]
Не пренебрегай врагами: они первыми замечают твои погрешности.[76]
Образованного и умного человека трудно переносить, так как неразумие – вещь легкая и необременительная, а разум непреклонен, непоколебим, тяжесть его неодолима.[77]
Добродетель и для мужчины, и для женщины одна.[78]
Удовольствие – благо, но [только] когда оно не вызывает раскаяния.[79]
Львы взяли слово, когда, собравшись на совет, зайцы потребовали для всех равноправия.[80]
Праздник – это повод для обжорства.[81]
Следует домогаться удовольствий, которые идут за трудами, а не перед трудами.[82]
С политикой следует обращаться как с огнем: не подходить слишком близко, чтобы не обжечься, и не очень удаляться, чтобы не замерзнуть.[83]
Не замечай ошибки старца: старое дерево бесполезно пересаживать.[84]
Невежественные люди похожи на бодрствующих в состоянии сна.[85]
На вопрос, какую женщину лучше брать в жены, он [Антисфен] ответил: «Красивая будет общим достоянием, некрасивая – твоим наказанием».[86]
На вопрос, что блаженнее всего для человека, он [Антисфен] сказал: «Умереть счастливым».[87]
На вопрос, что дала ему философия, он [Антисфен] ответил: «Умение беседовать с самим собой».[88]
На вопрос, какая наука самая необходимая, он [Антисфен] сказал: «Наука забывать ненужное».[89]
Узнав однажды, что Платон дурно отзывается о нем, он [Антисфен] сказал: «Это удел царей: делать хорошее и слышать дурное».[90]
Кто-то сказал, что война уничтожает бедняков; (…) Антисфен заметил: «Напротив, она их рождает во множестве».[91]
Когда его однажды хвалили дурные люди, он [Антисфен] сказал: «Боюсь, не сделал ли я чего дурного?»[92]
Когда Платон в своей школе о чем-то долго рассуждал, Антисфен заметил: «Не оратор является мерой слушателя, а слушатель – мерой оратора».[93]
Когда какой-то человек спросил Антисфена. чему надо учить сына, он ответил: «Если он собирается общаться с богами, то философии, если же с людьми, то риторике».[94]
Умер он от чахотки. (…) Однажды, когда он воскликнул: «Ах, кто избавит меня от страданий!», Диоген показал ему кинжал и произнес: «Вот кто» – «Я сказал: от страданий, а не от жизни!» – возразил Антисфен.[95]
Государства погибают тогда, когда перестают отличать дурных от хороших.
Братская близость единомыслящих крепче всяких стен.
Чтобы быть счастливым, достаточно быть добродетельным.
Добродетель – орудие, которого никто не сможет отнять.
Добродетель проявляется в поступках и не нуждается ни в обилии слов, ни в обилии знаний.
Справедливого человека цени больше, чем родного.
Лучше сражаться среди немногих хороших людей против множества дурных, чем среди множества дурных против немногих хороших.
Сдержанность нужнее тем, кто слышит о себе дурное, нежели тем, в кого бросают камнями.
Как ржавчина съедает железо, так завистников – их собственный нрав.
Лучше достаться стервятникам, чем попасть к льстецам. Те пожирают мертвых, а эти – живых.
Удовольствиями пользоваться можно по праву только после трудов, а не прежде них.
Сходиться нужно с теми женщинами, которые сами за это будут благодарны.
Мудрец женится, чтобы иметь детей, притом от самых красивых женщин; он не будет избегать и любовных связей – ибо только мудрец знает, кого стоит любить.
(2-я пол. IV в. до н.э.)
живописец, придворный художник Александра Македонского
Законченные работы он [Апеллес] выставлял в открытой беседке и сам, скрываясь за картиной, выслушивал замечания проходящих, так как считал народ более внимательным судьей, чем самого себя. Однажды, говорят, зритель-сапожник отметил, что на сапоге изображено с внутренней стороны одной петлей меньше должного. На следующий день, возгордившись тем, что указанное им упущение исправлено, сапожник стал изощряться об изображении ноги. Тогда разгневанный художник вышел из укрытия и воскликнул: «Сапожник, суди не выше сапога».[96]
(ок. 435 – после 366 гг. до н.э.)
философ, основатель школы киренаиков
Я везде чужеземец.[97]
Ни в коем случае я не ставлю себя в число тех, которые хотят властвовать. Трудное дело – добывать для себя самого что нужно; но лишь совершенный безумец (…) может, не довольствуясь этим, налагать на себя еще новое бремя – доставлять всем гражданам что им нужно.[98]
