В день, когда состоялась охота, микадо неожиданно вошел в дом старика. Не успел он это сделать, как удивился странному свету, исходящему из комнаты. А внутри была не кто иная, как Кагуя-химэ.
Микадо подошел и дотронулся до рукава девушки, которым она быстро прикрыла лицо. Хотя она и быстро это сделала, он успел мельком заметить потрясающую красоту девушки. Впечатленный божественной красотой и не обращая внимания на ее протесты, он приказал подать паланкин. Но когда его принесли, Кагуя-химэ внезапно исчезла. Император, поняв, что имеет дело с бессмертной девушкой, воскликнул:
— Все будет так, как ты пожелаешь, девушка; но умоляю, прими свой обычный облик, чтобы можно было опять наслаждаться твоей красотой.
И тогда Кагуя-химэ появилась опять. Когда микадо уже собирался уходить, он сложил следующий стих:
Миг расставанья настал,
Но я в нерешимости медлю…
Ах, чувствую, ноги мои
Воле моей непокорны,
Как и ты, Кагуя-химэ! *
Кагуя-химэ ответила на это так:
Под бедною сельской кровлей,
Поросшей дикой травой,
Прошли мои ранние годы.
Не манит сердце меня
В высокий царский чертог*.
Небесное одеяние из перьев
На третий год после охоты микадо, весною, все заметили, что Кагуя-химэ стала подолгу смотреть на луну. На седьмой месяц, когда сияла полная луна, печаль Кагуя-химэ стала еще глубже, и ее плач встревожил девушек, прислуживающих ей. В конце концов, они пришли к старику Такэтори и сказали:
— Долго смотрела Кагуя-химэ на луну, прибывала луна, и увеличивалась ее печаль, и скорбь ее ничем не прогнать, горько плачет она и причитает; потому мы пришли просить вас поговорить с ней.
Старик попросил дочь поведать ему о причине своей печали. В ответ он услышал, что вид луны напоминает ей о несчастье мира.
На восьмой месяц Кагуя-химэ поведала своим служанкам, что она необычная смертная, и что местом ее рождения была столица Лунной Страны, и наступает то время, когда ей нужно покинуть этот мир и вернуться домой.
Не только у старика Такэтори разрывалось сердце от скорой разлуки, микадо тоже был весьма обеспокоен, когда прослышал об ожидаемом отбытии Кагуя-химэ. Императору сообщили, что, когда будет следующее полнолуние, несколько лунных жителей спустятся вниз с сияющего лика, чтобы забрать прекрасную девушку с собой обратно. Микадо приказал, чтобы отряд вооруженных воинов расположился рядом с домом старика и в случае нужды стрелами встретил бы посланников с Луны, которые так стремятся забрать Кагуя-химэ.
Старик Такэтори действительно поверил, что с такой охраной им нечего страшиться гостей с Луны. Но Кагуя-химэ попыталась разубедить своего приемного отца, говоря:
— Вы не сможете помешать людям из волшебной страны, ваши стрелы не повредят им, и не защититься вам от них, так как любая дверь легко откроется при их приближении, и доблесть вам не поможет, не настолько у вас стойкие сердца, чтобы сражаться с ними, когда они придут.
Эти слова очень разозлили старика. Он заявил, что его ногти станут когтями и что он полностью уничтожит этих наглых пришельцев с Луны.
Итак, воины императора окружили дом и расположились на крыше. Ночь медленно тянулась. В час Мыши[19] сияние, затмевающее свет луны и звезд, осветило все вокруг. Яркий свет не пропадал, и появилось странное облако — облако, на котором были люди с Луны. Оно медленно спускалось, пока не коснулось земли, затем лунные люди на нем построились. Воины императора, увидев пришельцев, потеряли всякую охоту сражаться. Но кое-кто из них нашел в себе достаточно храбрости натянуть луки и пустить свои стрелы. Однако все стрелы отвело в сторону.
На облаке покоилась летучая колесница, украшенная навесом из чудеснейшего тончайшего шелка, и из этой колесницы прозвучал громкий голос:
— Иди прямо сюда, Сануки-но Мияко!
Старик Такэтори на трясущихся ногах шагнул вперед и упал ничком, почти без памяти. Гость из лунной страны сказал ему:
— Ты глупец! Тебе была дарована возможность на краткий срок приютить у себя Кагуя-химэ, которая совершила грех в прежней жизни, во искупление которого была обречена некоторое время жить в доме такого человека, как ты. За это ты постоянно находил золото. Теперь же она полностью искупила свой грех и должна вернуться на Небо!
Колесница взлетела с облака и опустилась до уровня крыши. Опять тот же голос крикнул:
— Эй, Кагуя-химэ! Ты не можешь больше задерживаться на этой жалкой Земле!
Тут же накрепко запертые двери распахнулись сами собой, не устояв перед силой людей с Луны, и появилась Кагуя-химэ, окруженная служанками.
Кагуя-химэ перед своим отбытием тепло простилась с плачущим стариком Такэтори и дала ему свиток со следующими словами: «Если бы я родилась на Земле, никогда бы я не покинула ее, пока не пришло бы время моему отцу покинуть ее. Но сейчас должна я первой отправиться за пределы этого мира, хотя это и против моего желания. Я оставляю здесь на память мою шелковую накидку, и, когда Луна будет ясной, пусть мой отец посмотрит на нее. Теперь глаза мои в последний раз взглянут на тебя, отец, и я должна отправляться на небо, с которого в свое время была сослана на Землю».
Люди с Луны принесли с собой в ларце небесное одеяние из птичьих перьев[20] и несколько капель эликсира жизни. Один из них сказал Кагуя-химэ:
— Выпей, прошу тебя, этот эликсир, чтобы очистить свой дух от грязи этого жалкого мира.
Кагуя-химэ, выпив эликсир, уже хотела укутаться в накидку, которую оставила на память старику Такэтори, но один из лунных людей помешал ей. Он предложил ей одеть небесное одеяние из птичьих перьев, но Кагуя-химэ попросила:
— О, погодите хоть немного! Я знаю, что ваше одеяние тотчас изменит мое сердце, а я все еще хочу кое-что сказать тем, кого покидаю.
И она написала следующие строки микадо:
«Микадо изволил выслать большое войско, чтобы защитить меня от посланцев неба, но это не помогло, и сейчас, как ни тяжело на душе, должно мне отправиться с теми, кто пришел за мной. Мне не было позволено служить Вам только потому, что я существо из другого мира. И поэтому пришлось мне жить с болью в сердце. Возможно, Вы могли решить, что воля Ваша не была понята и была отвергнута мной, и потому думаете Вы обо мне теперь как о невоспитанной девушке, которая недостойна Вас. Но все же я смиренно кладу это письмо к Вашим ногам. А теперь должно мне облачиться в небесное одеяние и скорбно проститься со своим господином».
Вложив это послание вместе с бамбуковой трубкой, наполненной эликсиром жизни, в руку начальника стражи, она позволила накинуть на себя небесное одеяние из птичьих перьев, и в тот же миг все воспоминания ее о земной жизни исчезли.
Затем Кагуя-химэ, окруженная посланниками Луны, села в небесную колесницу, которая стремительно понеслась в небеса, пока не пропала из виду.
Горе старика Такэтори и микадо не знало границ. Позднее микадо созвал совет из высших сановников и министров и спросил, какая из гор на земле самая высокая. Один из советников сказал:
— В провинции Суруга есть гора, которая возвышается к небу гораздо ближе, чем все другие горы земли.
И тогда микадо сложил следующий стих:
Не встретиться нам вновь!
К чему мне жить на свете?
Погас твой дивный свет.
Увы, напрасный дар —
Бессмертия напиток*.
И после этого послание, написанное Кагуя-химэ, вместе с эликсиром было отдано человеку по имени Цуки-но Ивакаса, что значит Скала в Сиянии Луны, который в сопровождении множества воинов отправился на вершину самой высокой горы в провинции Суруга и, стоя на самой высокой вершине, сжег послание вместе с эликсиром жизни.
И тогда Цуки-но Ивакаса смиренно выслушал повеление микадо и, взяв с собой отряд воинов, взобрался на гору и сделал то, что ему было приказано. И именно с тех пор имя Фудзияма (Бессмертная гора) было дано той горе, и люди говорят, что дым того костра все еще струится с самой высокой вершины, чтобы смешаться с облаками.
Платье из птичьих перьев
О волшебные напевы, которым мы восхищенно внимаем!
Фея поет, и в облачных сферах
Сливаются в гармонии звуки ангельской лютни,
Кимвал и сладкозвучных серебряных флейт.
И песня летит с небес, сияющих пурпурным цветом
Так же, как западный склон Сомэиро,
Когда он расцвечен лучами закатного солнца,
в то время как лазурные волны
Омывают поросшие соснами берега островов.
Со склонов Юкисима прекрасный ветер
Срывает цветы. И этот волшебный вид,
Эти белоснежные крылья, трепещущие в сиянии света,
Наполняют душу изумлением и восторгом.
Стояла весна, и вдоль поросшего соснами берега Мио разносилось птичье пение и щебет. Синее море сверкало под лучами весеннего солнца, и рыбак Хаируко присел на берегу, чтобы полюбоваться прекрасным видом. Вдруг он заметил на ветвях сосны красивое платье из белоснежных птичьих перьев.
