Личинки в мальков превращаются через 25 суток, при длине тельца 17–20 миллиметров. Они жадно ищут крошечных веслоногих и ветвистоусых рачков, а достигнув длины за 5–6 сантиметров, наваливаются и на рыбью мелкоту, и на креветок.
На второе лето в краснопере 11–14 сантиметров от головы до хвоста и 18–20 граммов веса, через год он в полтора раза длиннее, но в 5–6 — тяжелее: 80—120 граммов. Тем, которые чаще всего цепляются на крючок — 25—30-сантиметровым «фунтовикам», — пятый год.
В пору моего детства размеры средней «красноперки» были гораздо внушительнее: до 40 сантиметров, весом за килограмм. Полуметровые не считались редкостью, хотя, и тянули 1,5 килограмма. На рыбозаводе же видел и таких, что величиной и видом смахивали на небольшую кету… Им было по 12–14 лет, и не окажись они на берегу, все равно их время вскоре бы остановилось: к долгожителям наших красноперых серебрянок природа не отнесла.
Рыбаки специально «красноперку» не ловят, потому что ни стаями она не держится, ни на каком-то определенном месте отдельно от других рыб не живет, и особой, избирательной приманки-наживки на нее еще не придумано. А потому ловят ее случайно да единично. Но рыбака она радует: мясо у нее сочное, белое, вкусное. Только вот мышечных костей не было бы…
У жереха тоже удлиненное серебристое тело, и чешуя такая же, и краснота на плавниках «наведена» сходным образом. Но различить его среди «братьев» несложно: у жереха, как отмечалось, нет колючего луча в спинном плавнике, а к тому же брюхо без киля и голова клиновидно-приплюснутая.
Мы уже говорили, что красноперому жереху любы холодные чистые полугорные потоки, теплая стоячая вода не для него. И потому-то он с монгольским краснопером вместе живет очень редко — каждому свое. Под Хабаровском чаще ловится монгольский краснопер, а жереха лучше искать на Зее с Селемджой, Бурее, Горине, Амгуни. В Амуре поближе к его верховьям или ниже Анюя, особенно за Комсомольском… И лучше всего искать в русловых потоках.
Закаленный жерех активен почти всю зиму, которую он проводит в неглубоких проточных местах Амура и его главных притоков, где больше стаек всякой мелочи. Монгольский же краснопер холодов не переносит и зимует в состоянии не то сна, не то оцепенения на глубоких проточных участках крупных рек.
У жереха тоже рот невелик, но как хищник он активнее своего южного собрата. Яростнее. Больше всего от него достается мелюзге — пескарям, востробрюшке, гольянам, небольшим конькам. Обычный линейный размер добычи — четверть собственной длины.
Мы ведем разговор о безжелудочных рыбах. Щуке или сому жить проще: туго набил утробу и — на покой. Съеденного хватает, чтобы подремать вволю. Красноперам же, как и другим лишенным желудка хищникам, есть приходится помалу, но часто.
Мелкой рыбешки всегда много на неглубоких местах, особенно хорошо прогреваемых. И как только попрут вешние воды в протоки, заливы, на высохшие и вымерзшие за зиму мели, истомившиеся на зимней «диете» жерехи идут вместе с половодьем в заливы и протоки. Там они сначала отъедаются, набираясь сил для нереста, а после него — с июля — у них не столь жадный, как у щуки, но зато долгий жор.
И все-таки жерех — рыба постная. Диетическая. И костлявая. Хороша на котлеты да на первый «этаж» для ухи.
Ну а много ли красноперов в Амуре? Об этом можно судить по их промысловым уловам. К сожалению, в статистической отчетности оба вида проходят едино: красноперы. А какая в них доля приходится на монгольскую рыбу и жереха, — уяснить мне не удалось. В разных местах она разная.
Так вот. Максимальными заготовки красноперов были в 30—40-х годах — 2–3,6 тысячи центнеров в год. Вроде бы и немало, но в 15–20 раз меньше, чем карася. Ну а конкретнее — масса этой рыбы составляла 1–2, до 3 процентов от общей добычи частиковых в Амуре. В общем-то, немного. С 1954 года промысловые уловы красноперов уже не превышали тысячи центнеров и год от года становились все меньше да меньше. И в любительских уловах они попадались реже.
Эти рассуждения построены на статистике промысловых заготовок. Специалисты же, ихтиологи, говорят иное. Э. И. Горбач: в 1951–1952 и 1957–1959 годах в уловах преобладали крупные и старые красноперы, что свидетельствовало об увеличении их запасов. И М. Л. Крыхтин в 1962 году утверждал, что красноперы промыслом недоиспользуются. Но то когда было… Не случайно же все реже и труднее ловится жерех.
Правда, с 1981 года дела пошли на некоторую поправку — ведь, повторимся еще раз, текущее десятилетие отличается многоводьем, благоприятствующим всем рыбам Амура!
Их здесь два вида, принадлежащих к самостоятельным родам: более многочисленный белый и редкий черный, теперь занесенный в Красную книгу. Проще всего их отличить по окрасу. Но еще: бесчешуйный киль у белого тянется по всему брюшку, а у черного — позади брюшных плавников: у последнего к тому же имеется заметный горб перед спинным плавником. Достигают 50—60-сантиметровой длины и 4–6 килограммов веса, обычные же в уловах — с карася. Активны в теплое время года.
В Амуре испокон веков обитает два вида лещей: белый и черный. Однако они относятся к двум совсем разным родам семейства карповых и, стало быть, не так уж родственны. Еще менее близки они к лещу, известному в Европе и Средней Азии, по внешнему сходству с которым и получили свое название. Как видим, и здесь в некотором роде повторяется история «красноперок».
У европейского тезки амурских лещей нет длинной крепкой колючки в спинном плавнике, как у них, иначе устроены глоточные зубы, есть отличия в строении анального и хвостового плавников. Европейский любит спокойную теплую воду заливов и озер, даже торфяных карьеров и прудов, наши же без чистых текучих рек долго не проживут. Тот питается всякой мелюзгой животного происхождения — ракообразными, моллюсками, личинками. Амурские же лещи довольствуются более непритязательным столом, особенно белый — он преимущественно растительнояден.
Оба они внешне очень схожи, только у белого мелкочешуйное одеяние серебристо, у черного же это серебро воронено до той степени, что схож он с обгорелой доской, Даже глаза как будто из вороненой стали.
Но ихтиолог и грамотный рыбак различит их и на ощупь: бесчешуйный киль снизу у белого леща тянется по всему брюшку, у черного же он — лишь позади брюшных плавников. И еще: у черного леща перед спинным плавником есть подобие горба, почему его иногда зовут горбачем. Он очень уж широк: высота тела у белого леща составляет 37–42, в среднем 39 процентов длины, а у его собрата — на 5–6 процентов больше: до 48. Сковорода сковородой, да еще закопченная на рыбацких кострах!
Амурские лещи являются представителями восточно-азиатской ихтиофауны и в Советском Союзе больше нигде не встречаются. Оба зимуют в руслах рек на слабопроточных глубинах, оба пелагофилы (нерестятся летом на течении, выметывая икру на волю потоков), и оба спешат для нагула в заливы, протоки, озера.
Растут лещи, особенно черные, медленно, созревают долго. Самки черного леща становятся взрослыми в семь — девять лет при длине 40–50 сантиметров, самцы — в шесть — восемь лет при 35–45 сантиметрах. А дряхлеют с полутора десятков лет, достигнув 60 сантиметров в длину и около 4 килограммов веса. Далеко не всем, правда, удавалось прожить весь срок, отпущенный природой, и в доброе старое время, теперь же рыбы сплошь и рядом гибнут преждевременно, и даже в юном возрасте…
Кстати, небезынтересно упомянуть: полуметровые лещи, которыми мне посчастливилось любоваться когда-то, в ширину достигали 20–23 сантиметров.
Относительно долгожительства и максимальных размеров белого леща вопрос еще не решен. Амурский ихтиолог А. Н. Пробатов — автор интересной книги «Рыбы и рыболовство Амура» (1931) — в одной из своих статей по частиковым писал, что попадаются белые лещи возрастом по двадцатому году, достигающие в длину 55 сантиметров и веса четыре сто. Кое-кто в наше время скептически относится к этому утверждению. Названная величина, говорят они, относится, видимо, к черному лещу, а белый таких размеров не достигает. Действительно, многие нынешние ихтиологи даже не встречали белых лещей старше 16 лет и длиннее 50 сантиметров.
Мог ли, однако, Пробатов спутать белого леща с черным? Это совершенно исключено. Почему же не верится, что Пробатов держал в своих руках такого большого белого леща? Да потому, что люди забывают одну простую истину: интенсивный промысел, особенно перепромысел, неизбежно снижает как средний размер добычи, так и средний ее возраст, и максимальный — тоже. Во времена В. К. Солдатова в уловах отмечались 55-летние калуги, а тот же Пробатов через каких-нибудь 20 лет калуг старше 40 лет для Амура не упоминал…
Но это все рассуждения, а дело в конкретных фактах:
1) мой отец осенью 42-го года в низовьях Тунгуски с моей помощью заневодил белого леща длиной с небольшую самку кеты (которую мы ловили), но раза в полтора ее шире;
