В автобусе рядом с нами ехал индеец Уичоль, в парадной одежде (так они отправляются на паломничество).
Реал де Каторсе… Удивительные места. Вокруг—почти умершие городки, крыши обрушились, стены заросли кактусами… Это—горы посреди пустыни. Немного похоже на Иерусалим… Сам Реал довольно туристский сейчас. Там нет своей воды. Под вечер мы пошли купаться в гостиницу (почти совсем на последние гроши). Так было надо. Легли спать на одном матрасе. О сексе речи не было — это мы оба понимали.
Рано утром—пошли! Нам надо было спуститься с гор в пустыню, миновав Estacion de Catorce, про который Кристина рассказала пару страшных историй. Это мне опять понравилось—«разбойничий лес»! Я шел и думал, какая прелесть есть в расчерченном, определенном, осмысленном пространстве и времени, когда знаешь, где ты, кто и зачем. Я чувствовал себя гораздо лучше, чем пару недель назад в благополучном Техасе. Мы миновали «лес разбойников» без нападений и в разгар дня вошли в пустыню и стали удаляться от железной дороги в плоскость, заросшую чаппаралем и разными кактусами. Последний человек, которого я видел, был пастух, который медленно ехал на ослике, читая книгу.
Пейот, если вы не знаете, едва выступает на поверхность земли и яркими цветами тоже не блещет. Увидеть его трудно. К вечеру мы прошли много, но ничего не видели. Стали собираться тучи. Кристина, чем дальше, тем быстрее двигалась. Она была в этих местах уже несколько раз. Я устал и часто просто старался не потерять ее из виду. Мне до какой-то степени было все равно: вроде я сделал, что мог, и вроде правильно, а выйдет ли Хикури (или Мескалито) на встречу— это уж как ему будет угодно. Наконец Кристина пропала из виду, я ускорил шаги, потом понял, что она просто села, а не ушла так далеко… Она сидела перед кустом чапарраля, под которым росло трое— она сказала, когда я подошел: «abuelitos» — «дедушек». Она разводила костер перед ними, выложив на землю подарки, которые принесла с собой. Она меня заранее предупредила, что тут—каждый сам по себе. Я нашел своих—семейство, семеро—в двадцати шагах. Сотворил те ритуалы, которые понимал, подарил, что было, сразу почувствовал, что здесь есть еще, обернулся, пошел, меня укусил муравей в ногу (больно!), но я и так знал, что мне достаточно. Все равно увидел еще пейот, показал Кристине. Она уже закончила, съела один кактус и собралась идти дальше. Она была очень возбуждена… На кактусы, которые я ей хотел показать, она и не взглянула, крикнула «Неважно!» Я очень устал. Сказал ей, что пойду вон под то дерево, ночь буду там. Она кивнула и ушла в другую сторону. Я пошел к дереву, еще видел пейот по дороге, но сорвал только один, одиноко стоящий.
Собирались тучи, вдали была гроза. Через полчаса к дереву пришла Кристина. Мы съели кактусы, каждый по-своему. Я—только четыре из восьми. Боже, как был вкусен апельсин, которым я позволял себе закусывать!
Всю ночь дул очень сильный ветер. Никакого «трипа» у меня не было, и я был благодарен за это Хикури. Спал. Не знаю, что было у Кристины. Утро было безумно красивое, рассветало над горами… идти назад было трудно—часа 2–3 по пустыне, а потом полдня вверх. На обратном пути, уже из Каторсе на север, машину, в которой мы ехали, три раза останавливала полиция (не дорожная, а по «наркотрафику»). Мой оставшийся пейот засушенными кусочками аккуратно лежал на яйцах. Ничего, проехали. У Кристины тут-то, задним числом, начала расти паранойя. Место на ночлег мы еле выбрали, она капризничала… В городе Салтийо она выбросила на улице свои вещи — трубку и пр. — для марихуаны. Она просила меня проводить ее в Сонору, но я и не хотел, и думал, что я тогда просто буду «вытаскивать» ее из темы ее трипа. Она это поняла задним числом, когда написала мне через несколько дней… Все.
Как я и говорил, ничего особенного не произошло. Но я, не раз и не два думавший, как «обставить», «устроить» трип, по-моему, получил урок и кое-что новое про это понял. Про целостность трипа с «походом за», «входом» и «выходом». Когда-то мескалин показал мне огромное, бесконечное сюжетное устройство мира, где один сюжет является крохотным кусочком другого, — и так во все стороны. Вплетенность в крепкий, здоровый мифологический сюжет я и пережил сейчас, и он так развернулся, что не было нужды в видениях и фантазиях. Этакая история из «Изумрудного города» получилась.
Приложение 2
Культивирование грибов на кухне и в лаборатории
1. Культивировать грибы — не очень просто и не очень сложно; есть много людей, у которых это прекрасно получается (при том, что они вовсе не микробиологи и не садовники), есть множество других, у которых совсем не получается или результаты их смехотворно малы.
Я прошел довольно долгий путь (в два года) от «еле-еле» до урожаев, которых хватало и мне, и моим друзьям надолго.
В культивировании этом ценно, на мой взгляд, не только то, что при расходе очень дешевых материалов можно получать значительное количество такого ценного материала; очень ценна «интимная», живая связь с грибами, которая при этом возникает.
Когда у меня впервые выросли настоящие грибы и я съел первые из них, я видел поразительно красивую картину того, как грибы росли отовсюду, как они весело выскакивали ножками и шляпками, радовались и звали других… Я видел, как грибы хотели расти. Я знаю, что они хотят расти. Это может казаться тривиальным, но я знаю это так же точно и почти так же эмоционально, как то, что я хочу есть, к примеру, или бродяжить. Грибы хотят расти.
2. Ликбез. Я уверен, что эти процессы стоит понимать, а не просто воспроизводить пошагово непонятные методики. Тем более что те из вас, кто будет это делать не в оснащенной лаборатории, постоянно будет натыкаться на дополнительные технические трудности, которые придется решать самому. На самом деле все просто.
Плодовое тело гриба — то, что мы обычно грибом называем, — это только надземная, видимая часть большего организма. «Грибница» — это перепутанные обычно белые нити, которые остаются в земле, когда срываешь плодовое тело — это тот же организм. Фактически можно считать, что плодовое тело, — это те же нити, просто густо скомпонованные. Эти нити правильно называть «мицелий». Плодовое тело появляется из хорошо развитого мицелия для того, чтобы образовать споры и разбросать их. Споры очень мелкие, и один гриб образует их огромное количество. Если положить созревшую шляпку гриба, например, на бумагу, то за несколько часов споры, высыпавшиеся из гриба, образуют споровый отпечаток (у псилоцибиновых грибов он всегда темных цветов—черный, коричневый, и это важный признак для их определения). Споры в благоприятных условиях прорастают в нити мицелия.
3. Итак, мы можем начинать культивирование со спор или с мицелия. В лабораториях и коммерческих «заводах» предпочитают иметь дело с мицелием. Поскольку мицелий растет «вегетативно» («почкованием», как это называли у нас в школе), то он полностью сохраняет все качества своей «линии» («штамма» по-русски, strain по-английски). Теоретически одна линия может воспроизвести бесконечное число совершенно одинаковых грибов. Споры же генетически разнородны (как дети) и могут отходить от родительских признаков. Кроме того, споры не очень долговечны.[58] Их выгода, с другой стороны, тоже очевидна — ими легко поделиться, переслать их в письме, собрать с дикорастущих грибов и привезти домой из далекого путешествия. Большинству из нас на сегодняшний день, впрочем, выбирать не приходится — начинаешь с того, что есть. Есть выбор — выберите мицелий, растущий в жидкой культуре или на агаре. Большинство, естественно, начинают со спор — подаренных, выменянных или купленных.
Споры обычно доходят до «грибовода» в двух видах — в виде отпечатка или в виде взвеси в стерильной воде, которая обычно (в коммерческом варианте) содержится в стерильном же шприце.
4. Споры или мицелий нужно запустить» в благоприятную среду, чтобы они могли превратиться в «сильный», развитый мицелий. На самом деле неважно, кого из них вы в эту среду запустите, — результат в хорошем случае будет одинаковым, просто споры возьмут несколько дней на прорастание в мицелий, а мицелий начнет множить свои нити почти сразу.
«Благоприятная среда» — это широкий спектр веществ органического происхождения, Psilocybe не очень разборчива в этом смысле. Споры и мицелий могут хорошо прорастать на агаре, зерне, сене, сухих листьях, коровьем навозе,[59] рисе, отрубях, стружке лиственных деревьев и т. д. Для практических целей лучше всего брать зерно, и лучше всего зерно твердых сортов пшеницы или ржи. Это многократно проверено. Зерно хорошо стерилизуется, не слипается, держит влагу и прекрасно «работает» для дальнейшего переноса мицелия, поскольку каждое отдельное зернышко будет зародышем новой колонии, а мицелий легко выживет при его «путешествиях», потому что растет не только по его поверхности, но и внутри.
