Вторая часть, анданте, разворачивается замедленно, певуче, выявляя выразительность струнных инструментов. Это своеобразная ария для оркестра, в которой господствует лирика, элегическое раздумье.
Третья часть — изящный галантный менуэт. Он создает ощущение отдыха, разрядки. А следом, как огненный вихрь, врывается зажигательный финал. Такова, в общих чертах, симфония того времени. Истоки ее прослеживаются весьма четко. Первая часть больше всего напоминает оперную увертюру. Но если увертюра — только преддверие спектакля, то здесь само действие разворачивается в звуках. Типично оперные музыкальные образы увертюры — героические фанфары, трогательные ламенто, бурное веселье буффонов, — не связанные с конкретными сценическими ситуациями и не несущие характерных индивидуальных черт (напомним, что даже знаменитая увертюра к «Севильскому цирюльнику» Россини не имеет к содержанию оперы никакого отношения и вообще первоначально была написана для другой оперы!), оторвались от оперного спектакля и начали самостоятельную жизнь. Они легко узнаются в ранней симфонии — решительные мужественные интонации героических арий в первых темах, называемых главными, нежные вздохи лирических арий во вторых — так называемых побочных — темах.
Оперные принципы сказываются и в фактуре симфонии. Если ранее в инструментальной музыке господствовала полифония, то есть многоголосие, в котором несколько самостоятельных мелодий, переплетаясь, звучали одновременно, то здесь стало развиваться многоголосие иного типа: одна основная мелодия (чаще всего скрипичная), выразительная, значительная, сопровождается аккомпанементом, который ее оттеняет, подчеркивает ее индивидуальность. Такой тип многоголосия, называемый гомофонным, всецело господствует в ранней симфонии. Позднее в симфонии появляются приемы, заимствованные из фуги. Однако в середине XVIII века ее скорее можно фуге противопоставить. Там была, как правило, одна тема (существуют фуги двойные, тройные и более, но в них темы не противо-, а сопоставляются). Она много раз повторялась, но ей ничто не противоречило. Это была, по существу, аксиома, тезис, который многократно утверждался, не требуя доказательств. Противоположное в симфонии: в появлении и дальнейших изменениях разных музыкальных тем и образов слышатся споры, противоречия. Пожалуй, именно в этом ярче всего сказывается знамение времени. Истина больше не является как данность. Ее нужно искать, доказывать, обосновывать, сопоставляя разные мнения, выясняя различные точки зрения. Так поступают во Франции энциклопедисты. На этом построена немецкая философия, в частности, диалектический метод Гегеля. И самый дух эпохи исканий находит свое отражение в музыке.
Итак, симфония многое взяла от оперной увертюры. В частности, в увертюре намечался и принцип чередования контрастных разделов, которые в симфонии превратились в самостоятельные части. В ее первой части — разные стороны, разные чувства человека, жизнь в ее движении, развитии, изменениях, контрастах и конфликтах. Во второй части — размышление, сосредоточенность, иногда — лирика. В третьей — отдохновение, развлечение. И, наконец, финал — картины веселья, ликования, а вместе с тем — итог музыкального развития, завершение симфонического цикла.
Такой сложится симфония к началу XIX века, такой, в самых общих чертах, будет она, например, у Брамса или Брукнера. А во время своего рождения она, по-видимому, позаимствовала многочастность у сюиты.
Аллеманда, куранта, сарабанда и жига — четыре обязательных танца, четыре разных настроения, которые легко прослеживаются в ранних симфониях. Танцевальность в них выражена очень явственно, особенно в финалах, которые по характеру мелодики, темпу, даже размеру такта, часто напоминают жигу. Правда, иногда финал симфонии ближе к искрометному финалу оперы-буффа, но и тогда его родство с танцем, например, тарантеллой, несомненно. Что касается третьей части, то она и называется менуэтом. Лишь в творчестве Бетховена на смену танцу — галантному придворному или грубоватому простонародному, — придет скерцо.
Новорожденная симфония вобрала в себя, таким образом, черты многих музыкальных жанров, причем жанров, родившихся в разных странах. И становление симфонии происходило не только в Мангейме. Существовала Венская школа, представленная, в частности, Вагензейлем. В Италии Джованни Баттиста Саммартини писал оркестровые произведения, которые называл симфониями и предназначал для концертного исполнения, не связанного с оперным спектаклем. Во Франции к новому жанру обратился молодой композитор, бельгиец по происхождению, Франсуа-Жозеф Госсек. Его симфонии не встретили отклика и признания, поскольку во французской музыке господствовала программность, однако его творчество сыграло свою роль в становлении французского симфонизма, в обновлении и расширении симфонического оркестра. Чешский композитор Франтишек Мича, одно время служивший в Вене, много и успешно экспериментировал в поисках симфонической формы. Интересные опыты были у его знаменитого земляка Йозефа Мыслевичка. Однако все эти композиторы были одиночками, в Мангейме же образовалась целая школа, имевшая к тому же в своем распоряжении первоклассный «инструмент» — знаменитый оркестр. Благодаря тому счастливому случаю, что пфальцский курфюрст был большим любителем музыки и имел достаточно средств, чтобы позволить себе огромные расходы на нее, в столице Пфальца и собрались крупные музыканты из разных стран — австрийцы и чехи, итальянцы и пруссаки, — каждый из которых внес свою лепту в создание нового жанра. В произведениях Яна Стамица, Франца Рихтера, Карло Тоэски, Антона Фильца и других мастеров симфония и возникла в тех своих основных чертах, которые затем перешли в творчество венских классиков — Гайдна, Моцарта, Бетховена.
Итак, на протяжении первого полувека существования нового жанра сложилась четкая структурная и драматургическая модель, способная вместить разнообразное и весьма значительное содержание. Основой этой модели стала форма, получившая название сонатной, или сонатного аллегро, так как чаще всего она была написана в этом темпе, и типичная в дальнейшем как для симфонии, так и для инструментальных сонаты и концерта. Ее особенность — сопоставление различных, часто контрастных музыкальных тем. Три основных раздела сонатной формы — экспозиция, разработка и реприза, — напоминают завязку, развитие действия и развязку классической драмы. После краткого вступления или непосредственно в начале экспозиции перед слушателями проходят «действующие лица» пьесы.
Первая музыкальная тема, которая звучит в основной тональности произведения, называется главной. Чаще — главной темой, но более правильно — главной партией, поскольку в пределах главной партии, то есть определенного отрезка музыкальной формы, объединенного одной тональностью и образной общностью, со временем стали появляться не одна, а несколько разных тем-мелодий. После главной партии, в ранних образцах путем непосредственного сопоставления, а в более поздних — через небольшую связующую партию, — начинается побочная партия. Ее тема или две-три разные темы контрастны главной. Чаще всего побочная партия более лирична, мягка, женственна. Звучит она в иной, нежели главная, побочной (отсюда и название партии) тональности. Рождается ощущение неустойчивости, а иногда и конфликта. Завершается экспозиция заключительной партией, которая в ранних симфониях или отсутствует, или играет чисто служебную роль своего рода точки, занавеса после первого акта пьесы, а впоследствии, начиная с Моцарта, приобретает значение самостоятельного третьего образа, наряду с главной и побочной.
Средний раздел сонатной формы — разработка. Как показывает название, в ней музыкальные темы, с которыми слушатели познакомились в экспозиции (то есть экспонированные ранее), разрабатываются, подвергаются изменениям, развитию. При этом они показываются с новых, подчас неожиданных сторон, видоизменяются, из них вычленяются отдельные мотивы — наиболее активные, которые в дальнейшем сталкиваются. Разработка — раздел драматургически действенный. В конце ее наступает кульминация, которая приводит к репризе — третьему разделу формы, своего рода развязке драмы.
Название этого раздела произошло от французского слова reprendre — возобновлять. Она и является возобновлением, повторением экспозиции, но видоизмененным: обе партии звучат теперь в основной тональности симфонии, словно приведенные к согласию событиями разработки. Иногда в репризе бывают и другие изменения. Например, она может быть усеченной (без какой-либо из тем, звучавших в экспозиции), зеркальной (сначала звучит побочная, а уже потом главная партия). Заканчивается первая часть симфонии обычно кодой — заключением, которое утверждает основную тональность и основной образ сонатного аллегро. В ранних симфониях кода невелика и является, в сущности, несколько развитой заключительной партией. Позднее, например, у Бетховена, она приобретает значительные масштабы и становится своего рода второй разработкой, в которой еще раз в борьбе достигается утверждение.
