В течение всего этого времени Шпрингера еще можно считать «независимым попутчиком» западногерманской социал-демократии, и он был пока что далек от того, чтобы принадлежать к самым яростным организаторам реваншистских демонстраций и выступлений. И перемены в курсе «шпрингеровской прессы» произошли не по политическим или идеологическим соображениям, а по причинам чисто деловым.
Уже в 1954 году Шпрингер относился к числу магнатов западногерманской прессы. Однако ему еще предстояло убедиться в том, что с позиций большой политики Гамбург все-таки — периферия. И если он собирается стать истинным «цезарем», тогда ему нужно крепко встать ногами и в Западном Берлине.
Повод этому подал случай, скорее подходящий для какого-нибудь французского веселенького водевиля: главный и всемогущий акционер издательства «Ульштейн» сбежал в Южную Америку с одной белокурой бар-дамой, прихватив с собой 100 млн. марок. Не столько денежный урон, сколько сам скандал до оснований потряс издательство. И тут-то Шпрингер быстренько «нырнул» в образовавшуюся щель, скупив 83% акций «группы Ульштейн». (С тех пор контрольный пакет в его руках достиг уже 93%.) Это означало полное право собственности Шпрингера на газеты «БЦ ам митаг» и «Берлинер моргенпост». Но что еще важнее — в Гамбурге тем временем был налажен выпуск крупнейшей западногерманской бульварной газеты «Бильд-цайтунг». (Тогда-то Шпрингер и сказал про себя: «Людей, которые зарабатывают у нас миллионы, много. А Шпрингер зарабатывает миллиарды».)
Переезд редакции Шпрингера из западногерманского ганзейского города Гамбурга в Западный Берлин означал и необходимые политические преобразования. Соответственно направлению ветра нужно было устанавливать и паруса. Особенно в вопросе объединения Германии. А здесь дул американский ветер «холодной войны». Шпрингер осуществил это с привычной для него легкостью и умением приспосабливаться, вступив в политический союз с Аденауэром, Штраусом и американцами. Для того, чтобы действовать наверняка, он, имея в виду провокационные цели, построил себе в самом центре Западного Берлина, у границы с ГДР, «небоскреб Шпрингера», где на 12-м этаже оборудовал богато оснащенную контору-оффис, откуда и направлял деятельность своей «империи».
Империя росла быстро. Именно под знаком политического союза со Штраусом Шпрингер протянул руки-щупальца в Мюнхен, где скупил на корню издательство «Киндлер унд Ширмайер». Это издательство, среди прочего, выпускало литературный журнал «Браво», выходивший почти миллионным тиражом. Затем последовала серия новых приобретений: дорогостоящие журналы, адресованные различным возрастным группам, «Твен» — для 20- и 30-летних читателей, «Эльтерн» — для более взрослых читателей, «Жасмин» — для всех возрастов, кто любит, чтобы почтальон вместе с журналом бросал для него в ящик также хорошую порцию сексуального чтива.
Вскоре газеты шпрингеровской империи уже выходили общим тиражом в 2 млрд. экземпляров в год. Чистая прибыль концерна достигла 1,5 млн. марок. В руках Шпрингера находилось 88% всех воскресных газет Западной Германии, 81% журналов, 91% газет и журналов для различных групп молодежи и почти половина радио- и телевизионных программ. Вместе взятое, это составляло больше 1 /з всей западногерманской прессы. Это был серьезный рычаг для поддержания состояния «холодной войны». (Во главе ее находилась газета «Бильд-цайтунг», самая подлая и возбуждающая наиболее низменные политические устремления и людские инстинкты, наиболее крупная по тиражу бульварная газетенка.) С помощью этого орудия и поддерживалась однозначно «холодная война» и искусственно воздвигались препятствия разумному разрешению европейских вопросов.
Очутившись на вершине олигархии, Шпрингер, разумеется, быстро усвоил жизненный стиль, столь характерный для «новых богачей», рожденных западногерманским «экономическим чудом», — кичливый и заносчивый. Этот его стиль, особенно вначале, характеризовался легким налетом англомании. Завтрак под присмотром Хайнца, лакея в английском стиле, затем чтение лондонской «Таймс» и иногда примерка новых костюмов. (Костюмы большей частью прибывают готовыми из Лондона. Разумеется, не продукт массового пошива, но из ателье лучшего портного с улицы Севайл Роуд, где стояла точная копия-манекен Акселя Шпрингера; так что достаточно было указать лишь точное наименование материала или прислать его образец и на примерки можно было уже не ездить.)
Нужно признать, что, поскольку даром ничто не дается, за этим княжеским стилем в жизни стояла упорная работа и исключительный организаторский талант Шпрингера. (В 6 час. 15 мин. ему подавали завтрак, в течение года Шпрингер проводил до 25—30 тыс. различных совещаний и переговоров!)
Позднее начали все чаще вылезать на поверхность и уродливые стороны его стиля жизни: тысячи роз, разбросанных с вертолета над пляжем острова миллиардеров Зильт к ногам той из западноберлинских манекенщиц, за которой он в данный момент ухаживал; многочисленные замки и имения, территория которых постепенно приближалась по размерам к княжеству Монако.
Если угодно — вот перечень этих владений: три виллы, каждая из которых могла бы по убранству сравниться с дворцом; средневековый замок в Шлезвиг-Гольштейне; «холостяцкая квартира» размером в замок-виллу на улице Бернадотта, в самом аристократическом районе Западного Берлина; романтическая вилла, меблированная в стиле Людовика XIV, на берегу озера Ванзее; дворец в Лондоне в Вест-энде (Аппербрук стрит, 48.) И наконец, в Швейцарии, в кантоне Вод — альпийский дом на высоте 1800 м, куда «проще всего» добираться на вертолете. Ну и в самом конце: на острове Зильт — имение Шпрингера Клендерхоф. В этом имении разместилось несколько небольших дворцов в грубоватом крестьянском стиле. В одном из подсобных помещений такого дворца находится самый современный телефонный узел Западной Германии, который делает возможным владельцу имения или его гостям мгновенно устанавливать телефонный контакт с любым уголком земного шара. Берлинские, гамбургские, гессенские, мюнхенские, лондонские и нью-йоркские филиалы шпрингеровской компании подключаются одним нажатием кнопки. Естественно, в имении имеется аэропорт для принятия вертолетов. И что еще более естественно, там есть своя площадка для игры в гольф в память о тех временах, когда патриции ганзейского города Гамбурга не захотели принять в свой клуб Акселя-Цезаря Шпрингера...
Первое потрясение постигло «империю Шпрингера» в 1968 году, когда в Западном Берлине, на Курфюрстендамм, некий маляр по фамилии Бахман, фанатичный поклонник Гитлера, тремя выстрелами из револьвера смертельно ранил вожака социалистического союза студентов Руди Дучке.
Конечно, можно спорить о взглядах тяготевшего к анархизму Дучке, но было ясно, что спор этот, конечно же, не решить с помощью пули фашистского террориста из револьвера калибра 7,35. Так же ясно, как и то, что решающую роль в подготовке соответствующего «настроения» для этого террористического акта сыграла пресса Шпрингера, которая несколько недель накануне покушения обрушивалась в мерзко пахнущих статьях на Дучке и на студентов вообще. Сутки спустя тысячи демонстрантов штурмовали здание компании Шпрингера во всех западногерманских городах, и Шпрингер счел за лучшее на специальном самолете удалиться в свое имение в Швейцарию.
Через несколько недель он вернулся, привезя с собой контрплан, состоявший из двух частей. В первой части разрабатывались вопросы «тактического отступления». Шпрингер должен был учитывать, что общественное мнение направлено против него, и в западногерманском парламенте может быть поставлен вопрос: какую опасность представляет для западногерманской политики тот факт, что Шпрингер по-прежнему монополизирует прессу. И Шпрйнгер решил продать издательство «Киндлер унд Ширмайер» и тем самым выпустить из своих рук объединение журналов «Браво» — «Эльтерн» — «Жасмин» — «Твен». Через некоторое время после продажи эти журналы и газеты «увяли на корню».
Однако начиная с 1969 года Шпрингер снова перешел в наступление. Именно на том самом фронте, который был наиболее опасен ему потенциально: в области электронной информации. В борьбе за монополию прессы Западной Германии наиболее слабым и уязвимым местом Шпрингера было то, что он не мог разорвать связи телевидения с боннским государством. Иными словами, он не мог создать собственную телевизионную сеть. Возможность исправить этот недостаток появилась тогда, когда на международный рынок пришла телевизионная кассета, то есть видеокассета. Шпрингер увидел, что если ему удастся захватить в свои руки монополию производств видеокассет, то он сможет прорваться на театр действия электронной информации и не строя собственных телевизионных передающих станций.
