Одиссей был царем Итаки. От своего отца, дедушки Автолика (известного разбойника) и прадедушки Гермеса он унаследовал ум, ловкость и хитрость. Будучи бывшим женихом похищенной т роян цами цариц ы Елены, Од иссей обязан бы л у част воват ь в по – ходе на Трою (Илион), но, желая избежать, говоря современно, «службы по призыву», притворился безумным. Однако Паламед разоблачил его, и Одиссей отправился под Трою с 12 своими кораблями. По описаниям греческих мифов, их боги разделились в греко-троянской войне, и часть из них стали помогать врагам. Аполлон и покровительница любви Афродита склонились на сторону Париса и Елены, любивших друг друга, Зевс, Артемида покровительствовали троянцам, а богиня справедливой войны Афина, бог морей Посейдон, Гермес, Гера и ряд других сильных богов помогали грекам восстановить справедливость и избежать вечного позора. Троянцы встречали флот греков на берегу огромным войском, и греки некоторое время не решались начать высадку. Среди них был и юный Протесилай, жаждавший подвигов и готовый первым соскочить на берег и начать бой с троянцами, который не решался сделать это лишь потому, что знал предсказание: погибнуть должен тот из греков, кто первым коснется ногой троянской земли. Знал это предсказание и Одиссей, но чтобы увлечь за собой войско, а самому при этом не погибнуть, царь Итаки бросил на берег свой щит и спрыгнул на него с корабля. Протесилай видел, что Одиссей соскочил на берег, но не заметил, что оказался Одиссей не на троянской земле, а на своем щите, и кинулся с корабля на берег с обнаженным мечом. Троянец Гектор сразил Протесилая своим тяжелым копьем, а греки дружно пошли в атаку.
Много боев провели греки с троянцами, каждый раз отступавшими за родные стены, но девять лет штурма Трои не принесли результата. Грекам снились родные земли и боевой дух постепенно ослабевал. Несмотря на усилия Одиссея, к десятому году войны в лагере осаждающих, растянувшемся видимой до горизонта цепью вытащенных на песок просмоленных галер, зазвучали голоса, требовавшие без промедления закончить осаду и плыть на родину. Видя, что больше нет желающих идти на стены, устраивать засады и участвовать в открытых сражениях, царь Агамемнон, старший вождь похода, велел возвестить об общем собрании возле своего корабля. На нем было принято решение попытаться последний раз одолеть троянцев – хитростью. Через три дня ахейцы ночью спустили корабли на воду и уплыли, и стражники Трои с рассветом обнаружили исчезновение многочисленного врага. Только что спавший город высыпал в долину – так каждый захотел сам убедиться в окончании осады и пересечь черту города впервые за десятилетие.
В брошенном лагере ненавистных греков радостные илионцы с удивлением увидели исполинского деревянного коня из сосновых бревен и досок, на боку которого виднелась какая-то надпись. Царь Трои Приам с поредевшей за годы войны свитой приблизился к коню. Знаток языков Антенор озвучил надпись: «Этот дар Афине Воительнице приносят уходящие данайцы». Радости троянцев не было предела. Возбужденные, они не заподозрили подвоха, а когда еще пастухи привели побитого греческого шпиона, безоружным пойманного среди растительности, который рассказал, что был изгнан из войска Одиссеем (историю придумал последний), и подтвердил, что конь – дар богине Афине, троянцы решили доставить коня в гордый Илион – в качестве военного трофея, символизирующего победу в войне. Так и поступили, установив его на площади перед гранитным храмом Афины и устроив вокруг спонтанные торжества. Празднование затянулось до ночи, и только после полуночи «шпион» смог незаметно подобраться к деревянному «подарку» данайцев и постучать по дереву. Одиссей и другие лучшие воины греков стали выбираться из чрева коня, разминая отекшие ноги и руки. Быстро добравшись в сопровождении исполнявшего роль шпиона воина по незнакомым улицам до городских ворот, они перебили спящую охрану, заняли вместо них каменные вышк и и да ли сигнал кому-то на равнине. Пока город спал, греки подходили к нему, придерживая руками оружие, чтобы оно не бряцало на ходу. В нужный момент Одиссей с товарищами распахнули ворота, и армия вошла в спящий Илион. Мужское население Трои было перебито, женщин и детей греки обратили в рабство, погрузили вместе с захваченными ценностями на суда и повезли в Грецию, а город разрушили настолько, насколько это было возможно после того, как огонь уничтожил все, что могло гореть. Менелай хотел убить Елену, но при виде ее красоты одумался и приказал следовать за ним в Грецию.
Война закончилась полной победой греков, а боги созерцали со своей высоты торжество одних людей и несчастья других. Но приключения Одиссея на этом не закончились. Первыми, не дожидаясь гекатомбы – жертвоприношения богам в размере ста с трудом набранных быков – и пира, в Грецию отправились дружины пилосцев и аргивян, вожди которых были благоразумный Нестор и решительный Диомед, что не стали медлить на чужом берегу. Бог Посейдон охранял их суда и они благополучно добрались до западных берегов Эгейского моря. Ахейцы же сожгли на жертвенных кострах долю богов (кости, жилы и рога с копытами) и нажарили мяса для себя, и итакийцы во главе с Одиссеем были среди них. Небо хмурилось, и море начало волноваться, но греки не обращали внимания на погоду – предстоял путь на желанную родину, поэтому по первому зову труб все стали заставлять пленных-рабов стаскивать корабли в воду. Никто из итакийцев, даже их мудрый вождь, не догадывались, что пройдет еще очень много лет, прежде чем лишь немногие из них ступят на родной берег…
Итак, греки одержали значительную победу. Богатства и рабы теперь были у них, но как только они это все получили, трофеи сразу отошли на второй план – мысли каждого воина и их вождей теперь были заняты только одним – родными краями. Скрывая друг от друга волнение, бывшие искусные мореходы вновь пытались приручить суда в неспокойном море, воздерживаясь от разбавленного водой вина. Плененная дочь царя Приама, убитого при взятии Трои разгоряченным сыном Ахиллеса прямо на ступенях алтаря Зевса (у греков это было недопустимым оскорблением главного бога), и доставшаяся Агамемнону, считалась пророчицей. Она заявила вождю греков, что его ждет скорая погибель – вместе с ней. Оттого Агамемнон и Одиссей вывели свои флотилии в море, находясь в большом напряжении. Погода на море ухудшалась по мере удаления от берега, и тут итакийцев постигла первая неудача – по своему желанию они разделились с ахейцами и стали ждать попутного ветра на юг. Ахейцы скрылись за высокими гребнями волн на западе, а Одиссей, потакая желанию своего зятя Эврилоха, которому показалось мало добычи, захваченной в Илионе, повел свои корабли по холодному северному ветру Борею на юг, вдоль берега Малой Азии. Вскоре показался Измар, город киконов, ревностных сторонников Трои, и поначалу удача сопутствовала воинам – горожане не ожидали нападения. Греки легко их рассеяли, ворвались внутрь стен и стали переносить добычу на галеры, однако вошли в разбойничий кураж и за весельем не заметили, что ки-коны перегруппировались и неожиданно приблизились в боевых порядках. Итакийцам, несущим потери, едва удалось отплыть от берега на веслах, однако преимущество врага оказалось велико, и они не смогли подобрать убитых товарищей. Команда корабля Одиссея потеряла шесть воинов, другие команды по столько же, а когда Одиссей объявил о потерях, к нему подступил возмущенный Эврилох: «И кто в этом виноват?! Ты, неугомонный Одиссей! Зачем ты привел нас сюда, разве ты не знал, как сильно племя киконов?» Одиссей сурово ответил: «Эврилох, ты больше других был недоволен своей долей добычи из Трои, и это ты требовал на обратном пути совершить набег на ее союзников!» Поставив Эврилоха на место, Одиссей призвал к Зевсу, дабы укротить усиливающийся ветер, и дал команду плыть дальше. Корабли же Агамемнона, ушедшие на запад, с трудом и потерями прошли сквозь бури и прибыли наконец к родным берегам. Там Агамемнон в Микенах встретил смерть в результате заговора своей неверной жены Клитемнестры.
Кратко разберем этот эпизод мифа и попробуем понять значение ошибки Одиссея в начале пути домой. Жадность Эврилоха не просто заставила дружину Одиссея свернуть с кратчайшего пути домой, а, в конечном итоге, не позволила некоторым его товарищам продолжить путь – они погибли. Вождь же получил первый урок, заключающийся в том, что не следует отвлекаться от главной цели на второстепенные, если они не сравнимы по важности и необходимости, а также в том, что, будучи лидером, нужно более решительно добиваться от подчиненных беспрекословного выполнения распоряжений.
После этой неудачи мореходы продолжили плавание, но зря понадеялись на Борея – только они ушли в открытое море, как разыгрался свирепый шторм, длившийся девять дней и изорвавший их паруса, расщепивший весла и сбивший их с пути. На десятый день злополучные победители Троянской войны увидели скалистый берег острова с приветливой бухтой, где волнение воды было небольшим, и осторожно завели туда корабли. Пока воины и относительно предоставленные себе рабы отдыхали, Одиссей успел изучить побережье и в ближайшей роще обнаружил довольно широкую протоптанную дорогу, указывающую на близость людного поселения. Царь обратился к своему глашатаю – Эврибату: «Мы должны узнать, что за люди живут на этой земле, чтобы установить свое местоположение. Я отправлю моего зятя с одним из воинов, но им необходим глашатай, согласно общему обычаю. Отправляйтесь, и помни, что я больше надеюсь на тебя, чем на несдержанного Эврилоха, пусть он даже царской крови». Через некоторое время Одиссей увидел возвращающихся итакийцев, отправленных на ознакомление с местными обитателями, причем двое – Эврибат и рослый воин – тащили Эврилоха, отчаянно сопротивляющегося и ругающегося на чем свет стоит. Эврибат при этом кричал Одиссею: «Скорее на корабль! Уходим отсюда! Быстрее!» Опытные бойцы были удивлены поведением товарищей, но, встревоженные, начали быстро закидывать вещи, разложенные на песке, на борт, и помогать рабам стаскивать корабли в воду. Эврилоха с трудом погрузили на судно и по команде Одиссея все взяли курс в центр бухты, удаляясь от острова. В это время между деревьями показались медленно идущие люди в белых одеждах, все безоружные. С полосатыми платками на головах, дружелюбно улыбающиеся, они представляли собой странное зрелище, столпившись на берегу. Пришельцы знаками зазывали путешественников обратно на землю, что-то объясняя на непонятном языке. Эврилох же злобно кричал: «Пусти меня на берег, жестокий Одиссей! Я остаюсь здесь, не желаю больше скитаться по миру!» Эврибат, пытаясь перекричать Эврилоха, явно пребывающего не в себе, отчаянно просил быстро уплывать как можно дальше и пояснил Одиссею: «В недобрые края нас буря привела! Я давно уже слышал про этот народ, это лотофаги – пожиратели лотоса. Нас встретили эти приветливые люди, и мы безбоязненно проследовали за ними. Один из них предложил нам горсть золотистых семян и своим примером предложил их отведать, однако я промедлил из осторожности, а твой несчастный зять съел свою долю, после чего с ним стало твориться неладное: глаза его помутнели, он стал постоянно улыбаться. А потом заявил, что никуда оттуда не уйдет, и всегда будет питаться этими чудо-семенами. И тут я понял, что это был лотос, а всякий, кто его попробует, забывает обо всем на свете – родных, друзей, откуда он родом – все! Есть ли на свете более жалкая участь? Мудрый Одиссей, давай же скорее уплывем отсюда!» Одиссей поднялся на нос корабля и обратился ко всем командам: «Гребите скорее в море, храбрые итакийцы! Видите, что стало с несчастным Эврилохом? Коварные лотофаги лишили его памяти и разума, околдовали своими семенами! Вы хотите отказаться от родного края, всех забыть, как мой злополучный родственник? Презренный тот смертный, кто позабыл свою отчизну! Вперед в море, через несколько дней мы должны быть дома, чтобы обнять близких!» Воины, подгоняя рабов, направили суда в неспокойное море.
