не только Бога, но и народа, потому что все граждане антиохийские обрадованы были пришествием к ним Александра, которого все почитали за великого пророка и весьма гневались на епископа за причиненное им преподобному отцу и братиям его бесчестие и увечье. Сам епископ, наконец, умилился и благословил оставаться в городе Александру и братиям его. И были пустые бани обителью для них. Но спустя немного времени граждане, с благословения соизволения епископа, создали церковь для преподобного и устроили монастырь. После этого многие из народа, переставая посещать свои церкви, сходились на церковное пение к преподобному Александру, чтобы слышать от него и медоточное его назидание, которым он поучал приходивших к нему. Душа каждого горела любовью к преподобному. Всё, что нужно было для него и для его братии, приносимо было каждый день. Но они вкушали пищу только однажды в день после девятого часа, а остальное всё раздавали нищим и ничего не оставляли на другой день. Бог постоянно посылал им пищу и всё нужное от милостивых нищелюбцев. Спустя несколько времени преподобный восхотел иметь при своей обители больницу и странноприимную и по испрошении от епископа благословения, устроил по своему желанию. Хотя сам он, будучи нищим, ничего не имел, но богатые всё предоставляли ему от своих сокровищ: все с радостью давали ему, чего бы он ни потребовал и всегда с усердием делали всё, к чему бы они ни располагал их. Преподобный сам ухаживал за больными, сам покоил и странников, наделяя их всем нужным для них из подаяний, получаемых от боголюбивых людей, располагаемых Богом к благотворительности. Больным он подавал исцеление чрез возложение рук своих, проявлявших великую силу. И прославляли Бога, чудодействующего чрез него. Замечал преподобный, что епископ в делах своих поступал не соответственно своему званию; видел он не по правде поступающими и воеводу городского, и других важных сановников и, проникшись Илииною ревностью и вместе с тем будучи преисполнен кротости, безбоязненно и смело обличал, научая их правде от слова Божия. Всем он был учителем и наставником. Но не всем приятна была такая его ревность, особенно же начальствующим. Некоторые и из духовенства хотя и удивлялись его добродетельному житию, но весьма ненавидели его и возбуждали против него епископа. Поэтому послан был от епископа самый злобный иподиакон, по имени Малх, со многими слугами к преподобному, чтобы выгнать его из города. Малх, пришедши, с яростью сильно ударил в лицо святого и сказал:
– Уходи из этого города, нечестивый!
Преподобный же, как незлобивый агнец, сказал ему в ответ кротко, – только евангельским словом:
– «Имя рабу было Малх» (Иоан.18:10).
И когда иподиакон Малх и пришедшие с ним слуги хотели нанести преподобному еще большее оскорбление и изгнать его из града, сбежался в это время народ и сделалось великое смятение; потому что все защищали святого отца и его братию, так что Малх и те, кто был с ним едва могли спастись от волнения народного. Епископ еще более воспылал гневом и советовался с воеводою, который также был гневен на святого. После этого взяли преподобного из обители, тайно от народа, ночью, и прогнали его в Халкиду; разогнали также и братию его, и разошлись все, куда кто мог. По истечении же некоторого времени преподобный Александр снова возвращен был в Антиохию, потому что все антиохийские граждане скорбели о нем и роптали на епископа и на воеводу. Но преподобный, не найдя братии своей, и сам не пожелал жить здесь и намеревался уйти. Узнавши о сем, граждане стерегли его у ворот, боясь, как бы он не вышел, потому что великую любовь имели к нему и желали, чтобы остался жить у них. Преподобный же, решивши оставить Антиохию, переменил иноческую свою одежду и, надев на себя рубище, под видом нищего, вышел ночью из города. Шел он несколько дней и пришел в Киринфинийскую киновию. В этой киновии он нашел весь тот чин, какой он установил в своей киновии при реке Евфрате, удивляясь и предполагая, что этот чин перенес сюда кто-нибудь из его учеников, благодарил Бога за то, что Он и в этой стране показал ему плоды трудов его. Когда же братия узнали, что это Александр, весьма возрадовались о его пришествии к ним, потому что везде было прославляемо его имя и давно им желательно было видеть его.
Пробыв некоторое время в этой киновии, преподобный пошел отсюда в Константинополь. Бог призывал его туда для спасения многих. Пошли с ним из этой киновии двадцать четыре брата. Пришедши в Константинополь, поселился он при церкви святого Мины, и начали собираться к нему братия. В немного лет собралось до трехсот братий из разных народов – греческого, римского и сирского. Таким образом устроилась здесь обширная обитель, и в ней учрежден был чин неусыпающих. Всё потребное, по благопромышлению Божию, доставляемо было для обители, как это видно будет из нижеследующего. Некоторые из людей знатных, слыша и видя сие нищенское и вместе с тем не имеющее никакой заботы житие иноков, упражняющихся только и днем и ночью в прославлении Бога и не заботящихся ни о чем земном, даже и о завтрашнем дне, нарочито посылали мужей в эту обитель, чтобы пробыть там несколько дней и наблюсти, откуда иноки получают на каждый день пищу. Преподобный Александр, провидя такое намерение, сказал в присутствии подосланных мужей одному из своих учеников:
– Иди и приведи человека, который стоит у монастырских дверей.
Пошел брат и увидел человека с большою корзиною, наполненною чистыми и теплыми хлебами, и ввел его с хлебами к отцу. Преподобный при всех начал спрашивать его: кто он такой и откуда принес хлебы? Спрашивал его не потому, чтобы сам не знал – для него ничего не было утаенного от Бога, но чтобы устыдить маловерных, которые пришли исследовать о житии и пропитании. Спрошенный же начал говорить:
– Я хлебопродавец. Когда я вынимал сегодня из печи хлебы, явился мне какой-то светоносный муж, высокий ростом и прекрасный на вид и повелительно сказал: неси все эти хлебы рабам Вышнего. В ужасе я сказал ему: я не знаю места, куда нести. А он сказал: иди за мною, и я пошел за ним. Доведя до врат этой обители, он стал невидим.
Преподобный восстав воздал благодарение Богу, и сделалась известна всем его вера в Бога и великое о нем Божие промышление. Настолько был преподобный прозорлив, что знал всё, что делали братия, и даже помыслы их. При случае, наедине он обличал
