– тонким месяцем, плывущим за верхушками деревьев, мы подолгу бродили по узким городским улочкам и безпрерывно говорили: о неизвестном будущем, которое мы с нетерпением готовились встретить, о наших планах и надеждах, и о том месте нашей жизни, где нас непременно ожидает все самое лучшее, что люди называют счастьем.
Не знаю, чем бы закончились наши отношения, если бы родители, видя, что учение мое не приносит ничего хорошего, и тревожась о моей судьбе, не стали бы настойчиво советовать мне поступить в любой техникум, чтобы до армии получить диплом и иметь специальность. Большинство подростков нашего района учились в строительном техникуме. Туда я и отнес свои документы, поступив относительно легко, сдав неплохо экзамены и совершенно не ведая, как это получилось. Школа осталась в прошлом и с ней закончилась моя школьная влюбленность.
Учеба по-прежнему нисколько не интересовала меня и упрямо хотелось независимой жизни. Больше всего душу влекли развлечения с новыми друзьями, приходившими за мной после окончания занятий. Самые близкие из них были из благополучных семей, чистые и искренние мальчики, с румянцем и юным пушком на щеках. С ними я сблизился тем отношением к жизни, которое увлекало и меня – безпрерывные развлечения, игры в футбол, а теперь еще в баскетбол и настольный теннис, а вечером песни под гитару на любимой улице Пушкинской или поиски приключений по танцплощадкам и кафе. Поддался увлечению игре на гитаре и я, но, кроме нескольких аккордов и одной песенки, дальше дело не пошло. А мой новый товарищ по всевозможным развлечениям Сергей, пользовался успехом: он любил петь и неплохо играл. Его мягкий тембр западал в душу и трогал сердца местных девчонок.
Летом нам нравилось ночное купание в Дону. После двенадцати часов ночи мы шумной компанией спешили на набережную и с громкими криками прыгали с высокого постамента в темную, подсвеченную разноцветными огнями города воду. От погружения в не имеющую видимых очертаний черную глубину захватывало дух.
Во всех этих похождениях мне хотелось быть первым, и я жадно стремился перещеголять других во всем, что бы ни предпринималось. Стипендию, которую я начал получать, родители разрешили мне тратить на свои нужды, хотя у меня их, собственно, и не было. Появилась возможность хорошо одеваться, что в те времена было непросто, иметь карманные деньги, чтобы тратить их на веселые компании и развлекаться всем, что было тогда доступно. Самым доступным удовольствием являлось застолье, и как я ни избегал этих вечеринок, вино вошло в мою жизнь, отравляя душу и сердце обманчивым «весельем», со всеми вытекающими из него последующими страданиями. В компаниях приходилось встречать и других парней, с наглым и задиристым характером, почти всегда пропитанных табачным дымом и перегаром алкоголя и цедящих сквозь губы бранные слова. Почти все они закончили алкоголизмом, воровством и тюрьмой. Моя душа инстинктивно их сторонилась, но, ведя безпутный образ жизни, не сблизиться с ними, как и с вином, было невозможно.
Каждый вечер, проведенный дома, где единственным развлечением являлся скучный телевизор, казался мне нравственной пыткой. В дождь и в снегопад я уезжал к закадычным друзьям, разделявшим со мной безрассудную любовь к новой и, как мне тогда представлялось, интересной жизни, которой мы без остатка отдавали свою юность. Даже мысль о том, чтобы один день провести дома, представлялась мне невозможной. Перебирая все развлечения (кроме блуда), сердце мое, тем не менее, не находило в них удовлетворения, а встречало во всем мертвящую скуку, усиливающуюся до отвращения. Все нехорошее и дурное, что приходилось видеть, слышать и в чем принимать участие, а этого становилось все больше, откладывалось в памяти в виде навязчивых образов, представлений и очень надоедливых мыслей и вопросов: в чем смысл моего существования? Кто я вообще? Зачем я все это делаю? Уверенность, что повседневность временна и обречена на исчезновение, не покидала меня. Когда я обращался с этими сомнениями и раздумьями к сверстникам, редко кто не поднимал на смех мои попытки найти ответ на эти вопросы. Моим друзьям для счастья было достаточно погружения в развлечения (а потом, к сожалению, в пьянство) и поиск подходящей пары для создания семейной жизни. Те же из знакомых, кто женился и выказывал до женитьбы отчаянную влюбленность, после свадьбы менялись до неузнаваемости. Помню одну пару из нашей компании, неплохих в общем-то, симпатичного парня и милую девушку. Родители девушки не разрешали юноше встречаться с их дочерью, сочтя этого влюбленного молодого человека недостойным ее руки. Бедняга бросился под машину, чтобы покончить с собой. Он чудом остался жив и после многочисленных операций был выписан из больницы. Его возлюбленная, узнав о том, что он хотел убить себя из-за неразделенной любви, выпила яд, но врачи успели спасти ее жизнь. Родители этих страдальцев, видя, что молодые люди не могут жить друг без друга, согласились поженить эту несчастную пару. После веселой и шумной свадьбы некоторое время мы не видели молодоженов, а когда они появились, то первое, что поразило всех, – это их ссоры при посторонних до полного озлобления. Вскоре они развелись. Как этот случай, так и последующие наблюдения за отношениями недавних молодоженов привели к тому, что идеал семейной жизни значительно потускнел в моих глазах и не казался таким притягательным, как раньше. Это заставило меня глубоко задуматься – как жить дальше?
К этому периоду у меня сложился определенный набор авторов, книги которых стали идеалом в моей жизни. Самым близким из писателей, глубоко потрясших меня, стал Достоевский. На ту пору мне удалось приобрести только несколько из доступных тогда романов: «Преступление и наказание», «Униженные и оскорбленные», «Подросток» и «Бедные люди», которые я перечитывал снова и снова, хотя это и было нелегко из-за трагизма в судьбах их героев. Вместе с творчеством Достоевского мне наконец-то открылось изумительное дарование Гоголя в его юношеских повестях, искрящихся добрым юмором, проникнутых тонкой наблюдательностью и населенных прекрасными, хотя и идеализированными людьми. Достоевский на этом этапе определил для меня главную цель в жизни – нравственная чистота и поиски близкой по духу чистой души, понимавшей мои стремления, а Гоголь стал тем писателем, который вытаскивал
