Щит веры – воину-защитнику в помощь - Иеромонах Прокопий (Пащенко)

Река раскинулась. Течёт, грустит лениво

        И моет берега.

Над скудной глиной жёлтого обрыва

        В степи грустят стога.

О, Русь моя! Жена моя! До боли

        Нам ясен долгий путь!

Наш путь — стрелой татарской древней воли

        Пронзил нам грудь.

Наш путь — степной, наш путь — в тоске безбрежной,

        В твоей тоске, о Русь!

И даже мглы — ночной и зарубежной —

        Я не боюсь.

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами

        Степную даль.

В степном дыму блеснёт святое знамя

        И ханской сабли сталь…

И вечный бой! Покой нам только снится

        Сквозь кровь и пыль…

Летит, летит степная кобылица

        И мнёт ковыль…

И нет конца! Мелькают вёрсты, кручи…

        Останови!

Идут, идут испуганные тучи,

        Закат в крови!

Закат в крови! Из сердца кровь струится!

        Плачь, сердце, плачь…

Покоя нет! Степная кобылица

        Несётся вскачь!

Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:

Не вернуться, не взглянуть назад.

За Непрядвой лебеди кричали,

И опять, опять они кричат…

На пути — горючий белый камень.

За рекой — поганая орда.

Светлый стяг над нашими полками

Не взыграет больше никогда.

И, к земле склонившись головою,

Говорит мне друг: «Остри свой меч,

Чтоб недаром биться с татарвою,

За святое дело мёртвым лечь!»

Я — не первый воин, не последний,

Долго будет родина больна.

Помяни ж за раннею обедней

Мила друга, светлая жена!

В ночь, когда Мамай залёг с ордою

        Степи и мосты,

В тёмном поле были мы с Тобою, —

        Разве знала Ты?

Перед Доном, тёмным и зловещим,

        Средь ночных полей,

Слышал я Твой голос сердцем вещим

        В криках лебедей.

С полунóчи тучей возносилась

        Княжеская рать,

И вдали, вдали о стремя билась,

        Голосила мать.

И, чертя круги, ночные птицы

        Реяли вдали.

А над Русью тихие зарницы

        Князя стерегли.

Орлий клёкот над татарским станом

        Угрожал бедой,

А Непрядва убралась туманом,

        Что княжна фатой.

И с туманом над Непрядвой спящей,

        Прямо на меня

Ты сошла в одежде, свет струящей,

        Не спугнув коня.

Серебром волны блеснула другу

        На стальном мече,

Освежила пыльную кольчугу

        На моём плече.

И когда, наутро, тучей чёрной

        Двинулась орда,

Был в щите Твой лик нерукотворный

        Светел навсегда.

Опять с вековою тоскою

Пригнулись к земле ковыли.

Опять за туманной рекою

Ты кличешь меня издали…

Умчались, пропали без вести

Степных кобылиц табуны,

Развязаны дикие страсти

Под игом ущербной луны.

И я с вековою тоскою,

Как волк под ущербной луной,

Не знаю, что делать с собою,

Куда мне лететь за тобой!

Я слушаю рокоты сечи

И трубные крики татар,

Я вижу над Русью далече

Широкий и тихий пожар.

Объятый тоскою могучей,

Я рыщу на белом коне…

Встречаются вольные тучи

Во мглистой ночной вышине.

Вздымаются светлые мысли

В растерзанном сердце моём,

И падают светлые мысли,

Сожжённые тёмным огнём…

«Явись, мое дивное диво!

Быть светлым меня научи!»

Вздымается конская грива…

За ветром взывают мечи…

Опять над полем Куликовым

Взошла и расточилась мгла,

И, словно облаком суровым,

Грядущий день заволокла.

За тишиною непробудной,

За разливающейся мглой

Не слышно грома битвы чудной,

Не видно молньи боевой.

Но узнаю тебя, начало

Высоких и мятежных дней!

Над вражьим станом, как бывало,

И плеск и трубы лебедей.

Не может сердце жить покоем,

Недаром тучи собрались.

Доспех тяжёл, как перед боем.

Теперь твой час настал. — Молись!

Не с теми я, кто бросил землю

На растерзание врагам.

Их грубой лести я не внемлю,

Им песен я своих не дам.

Но вечно жалок мне изгнанник,

Как заключённый, как больной.

Темна твоя дорога, странник,

Полынью пахнет хлеб чужой.

А здесь, в глухом чаду пожара

Остаток юности губя,

Мы ни единого удара

Не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней

Оправдан будет каждый час…

Но в мире нет людей бесслёзней,

Надменнее и проще нас.

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества