Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 2 - Монах Симеон Афонский

В МИРЕ СКОРБНИ БУДЕТЕ (Ин. 16: 33)

Среди живых вещей Твоих, Господи, бродят мертвые дети Твои, более непослушные, чем бездушные вещи. Пред Тобой чисто все земное, и лишь сердце человеческое Ты не принимаешь, ибо нечисто и своенравно оно в упорстве своем. Любой камень следует воле Твоей святой, Боже, покоясь в месте своем, а гордый и своевольный ум далече отделился от Тебя, став бездушнее неподвижных вещей. Даже лежащие камни скатываются с вершин гор, послушные повелению Твоему, а гордое сердце не подвигается к Тебе, Боже, ибо не хочет принять волны любви Твоей, ударяющиеся о каменные покровы его. Чистая радость свойственна лишь чистому сердцу, а своевольному уму – лишь злобные измышления. Даруй же всем нам, Господи, чистоту сердца и ума, коими обымем Тебя, словно двумя небесными крылами!

Сергиев Посад укрылся в туманной завесе моросящего дождя. Отворив дверь, отец чрезвычайно обрадовался, увидев меня:

– Здравствуй, сын! Здравствуй, родной! Спасибо, спасибо тебе за гостинцы и подарки! Но мне больше всего радостно оттого, что ты приехал! Надолго? Здесь все хорошо. Жив-здоров, и даже кое-что перепадает на хлеб от постояльцев: пускаю батюшек, студентов-заочников, так сказать, которые на свои сессии приезжают. А когда же мы будем переезжать на Кавказ?

– Возможно, весной, папа. Потерпи. В зиму ехать нежелательно…

Отец немного огорчился:

– Ладно, как сможешь. Еще подождем. А у меня тут история вышла… – Он засмеялся, вспоминая свою историю. – Повадился какой-то чудак с бородой и крестом на груди ко мне ходить: «Давай, – говорит, – старик, твой дом продадим, если ты к сыну хочешь уехать. У меня, мол, полно знакомых, быстро все сделаем!»

То одно предлагает, то другое – не голова, а какой-то дом бесовских советов… – Отец махнул рукой. – Еле отвадил, а то прямо уж хотел продавать…

– Ну как же, папа, с незнакомым человеком продавать дом? – встревожился я.

– Так я и говорю… Прямо бес попутал! Потом спросил о нем в Лавре, кто это такой. А мне отвечают, что это известный аферист, выдает себя за батюшку!

Мне стало ясно, что пора перевозить отца поближе к себе.

– Папа, никого не слушай, жди меня. Мы все сделаем с Божией помощью и без таких помощников.

– Конечно, сын, конечно…

Мне было его очень жаль. В Лавре я попал на монашеское правило, читаемое у отца Кирилла в келье перед трапезой. После правила, когда монахи выходили из кельи, он сказал:

– Сейчас не успеем поговорить, Симон, вечерком приходи, вечерком…

Весь поседевший, постаревший, старец казался мне лучше и роднее всех людей на свете.

– Батюшка, я так рад, что вас вижу! – Я отдал ему подарки со Псху: несколько пачек восковых свечей и мед.

– Хорошо, хорошо, вечером все и расскажешь, да…

Несмотря на вечерний час, мне повезло: у дверей старческой кельи никого не оказалось. После исповеди я рассказал об увеличении братства на Псху и о просьбе на постриг послушника Аркадия.

– Ты вот что сделай: если кто возжелает пострига и захочет стать насельником скита, принимай и постригай, да. Но сначала лучше в иноки, если молодые. Хорошо бы им в Лавре оформиться. Ты спроси на это благословение у отца наместника.

– Ясно, батюшка. А еще я посетил монастырь, где игуменом отец Пимен. Заодно проведал духовника обители – иеромонаха Херувима. Он вам кланяется.

– Так-так, а как он поживает? – Отец Кирилл даже наклонил голову, чтобы услышать мой ответ.

– Молится, спасается. Окормляет монахов и народ, едут к нему отовсюду. Только он все меня о Кавказе расспрашивал…

Старец усмехнулся.

– Понятно, понятно. Ему бы только Кавказ! Пусть пока там сидит… А сам что говорит?

– Рассказывал мне об экуменизме, об антихристе, о том, что наступают последние времена.

– Да, да, верно. Плохие идут времена.