устойчив, когда в его жизни есть вертикаль (кто я, к чему призван). Там, где вертикали нет, а есть только горизонталь (сон, еда, работа), человек очень хрупок.
Если утрачивается что-то из линейки: сон, еда, работа, то у человека (если именно эта линейка составляет основу, базу жизни), не имеющего вертикали, из-под ног уходит почва. Чтобы не сломаться и остаться человеком, необходимо найти пути к поддержанию / восстановлению вертикали.
Так, упомянутый Эрик Ломакс рассказывал, как в лагере военнопленных «по рукам ходили письма со страстными призывами к духовному подвигу». «Так мы, — писал он, — поддерживали то лучшее, что было в нашей человеческой сути, и это помогало выживать. Я по-прежнему хотел учиться, расти и совершенствоваться». (Хотя, конечно, как было отмечено выше, после нахождения в плену Эрик многие и многие годы жил под воздействием травматического переживания, всё же можно отметить, что в каких-то частях своей жизни он пытался социализироваться, то есть травматический опыт не полностью засосал Эрика в свою воронку.) Эти слова вызывают особенный интерес, так как они принадлежат офицеру, профессиональному военному. Уж он-то, казалось бы, имел все возможности сосредоточиться на «военных механизмах», если бы с их помощью открывалась перспектива преодоления боевой психологической травмы.
* * *
Приведём ещё пример. Во время войны во Вьетнаме группа американских пилотов попала в плен (были сбиты). Отправляясь на боевое задание, они были убеждены, что снаряжены всем необходимым, чтобы выжить: шлемом, перчатками, ботинками со стальными носами, защитным лётным костюмом и спасательным жилетом, предусмотрительно укомплектованным радио, компасом, ножом, сигнальными ракетами и мелкокалиберным огнестрельным оружием. «Но после того как их сбили, всё это у них отобрали. Если человек намерен выжить, его сила должна идти изнутри». Они знали, что, если и вернутся из плена на родину, их возвращение не будет значить ничего, «если они не будут верны себе и своим главным ценностям».
Рассказ о пилотах, приводимый в книге Дэна Кларка «Искусство значимости», сопровождается воспоминаниями о тюрьме Хоа Ло. В этой тюрьме пытали военнопленных и постоянно «всеми способами пытались принудить к предательству: одни сидели в одиночных камерах, умирая от голода и болезней, других запирали в ржавых железных клетках, в которых приходилось принимать неестественные позы».
Эти военнопленные прошли выпавшие на их долю невообразимые испытания благодаря самодисциплине. «Когда меня жестоко избивали, — рассказывал капитан Коффи, — ломали кости, промывали мозги и держали вдали от любимых, выстоять мне помогало не то, что было на мне, а то, что было внутри меня. Я выжил благодаря самодисциплине. Она придавала мне сил, чтобы слушать свою совесть, свою интуицию и сдержать данное мною слово защищать и представлять свою страну и свободы, в которые мы верим, мужественно жертвуя собой!»
Ядро травматического опыта [15]
Прежде чем перейти к описанию примеров реализации творческой, конструктивной доминанты, преодолевающей травматическую, несколько слов стоит сказать об отношении к приводимым далее примерам. По большей части они заимствованы из экстремальных сегментов бытия, таких как война, голод, лагеря уничтожения. Вследствие специфики примеров (берутся именно крайние, предельные формы ситуаций, могущие вызвать травматический опыт) возникает риск того, что кто-то не воспримет их как нечто имеющее отношение к себе: особо не голодал, риск уничтожения надо мной вороном не вился, какой смысл вникать в чьи-то судьбы?
Смысл есть, и чтобы этот смысл уловить, следует вычленить само ядро травматического опыта. Если ядро травматического опыта выявлено, то становится понятным: различные примеры — лишь частные случаи процесса, который может быть общим для всех. Даже для тех, кто и не находился в крайних, предельных ситуациях.
Если ядро травматического опыта не вычленить, то в определенном смысле мы будем обречены блуждать по страницам популярных изданий, ставящих акцент на вине родителей, на пережитом в детстве, на сексуальных неудачах и тому подобном. Конечно, переживания, перенесённые в детстве, оказывают влияние на последующую жизнь. Но каково процентное соотношение опыта, пережитого в детстве, и опыта, пережитого в годы юношества и в годы зрелые?
То есть, иными словами, переживания детства имеют влияние на жизнь человека в силу своей фатальности или в силу того, что в последующей жизни человека не было ничего, что бы он мог травматическому опыту противопоставить? И, противопоставив, переработать и преодолеть его?
Гипотезы о фатальном влиянии переживаний детства словно отменяют возможность положительных изменений в годы последующие. Не связан ли фатальный характер таких гипотез с тем, что в странах, где они распространены, катастрофически ослаблен «культурный компонент» и людям не за что «зацепиться» в жизни кроме как за стремление к финансовому благополучию, наслаждению едой и прочими потоками ощущений, идущих от «сенсорных поверхностей тела»?
Естественно, что при потере «культурного компонента» удар по этим поверхностям воспринимается как фатальный и невосполнимый. Ограниченный бытовыми представлениями о реальности, выше которых он не может подняться, человек лишается возможности перенести этот удар, ему не к чему тянуться.
Нет солнца, к которому мог бы протянуть свои лепестки цветок, закатанный под слоем асфальта. Почему цветок пробивает асфальтовую кору? Потому что специально ставит себе задачу бороться с ней? Или потому что тянется к солнцу?
В угасании самого стремления тянуться и видится ядро травматического опыта. И по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь (Мф. 24, 12). Детские души, ошпаренные злом, могут скукожиться, перестать тянуться. В это «перестать тянуться» можно вписать многие данные как психиатрии, так и физиологии.
Когда «цветок перестаёт тянуться», прекращается обмен опыта с окружающими людьми, прекращается приток информации, на основании которой ребёнок мог бы дать оценку своему поведению, сформировать новые понятия. На физиологическом уровне такая стагнация может быть описана в терминах, обозначающих процесс блокировки развития лобных долей (их функции: планирование, прогнозирование, выбор наиболее актуального действия из множества возможных). Неразвитость лобных долей может сопровождаться тем, что подросший ребёнок не сможет сдерживать свои импульсивные порывы. Импульсивность может перерасти в компульсивность, в невозможность сдержаться. От чего сдержаться?
От чего угодно. От желания «просадить» все деньги в казино, разрыдаться, покончить с собой, запереться дома и ни с кем не общаться. От желания ударить, напиться, изнасиловать, предаться многодневному унынию. Реализация этих и подобных действий не сдерживается представлениями о последствиях такого поведения (так как лобные доли не получили должного развития, а система ценностей не сформировалась).
На данном пути, если не произойдёт поворота и разворота, человека ожидает крах. Если он напишет о своей жизни в анкете, то слова о домогательствах в его адрес взрослыми, о шоке, пережитом вследствие гибели родителей, и прочие подобные события будут восприняты кем-то как
