чине Божественной литургии. Во время Евхаристического канона, когда уже освящены Святые Дары и совершилась анафора, когда Дух Святой, сошедший на хлеб и вино, соделал их истинным Телом и истинной Кровью Христовыми, именно тогда звучит по-настоящему молитва «Отче наш». Священник возглашает: «И сподоби нас со дерзновением, неосужденно смети призывати Тебе, Небеснаго Бога Отца, и глаголати» — «И сподоби нас дерзновенно, без осуждения называть Тебя, Небесного Бога, Отцом». Ведь назвать Бога Отцом — совсем не просто и не безопасно, потому что ты очень много на себя берешь, много обещаешь, здесь есть и дерзновение, и страх. Смотрите, как долго сама литургия подводит нас к моменту, когда мы дерзаем назвать Бога Отцом. В конце Евхаристического канона мы обращаемся к Нему этой молитвой, просим этот хлеб — и нам вручают Тело и Кровь Сына Божия. Назвав Бога Отцом, мы принимаем в себя Тело Его Сына, соединяемся с Его Сыном, с Кровью и Телом Его Сына, и усыновляемся Отцу. Вот как «Отче наш» по-настоящему звучит. Это не молитва перед тем, как поесть суп. И меня в последнее время как-то даже травмирует, когда «Отче наш» читается перед едой, потому что это совсем о другом.
Надо с дерзновением и неосужденно произнести: «Отче наш», назвать Бога Отцом, а дальше следует Причащение Святых Таин. Иначе рассыпается весь смысл того, что мы читаем в 6-й главе Евангелия от Иоанна, такой странной, можно сказать, провокационной, — очевидно же, что невозможно осознать, принять, поверить в то, что говорит Христос: «Вот вам Моя кровь, вот Мое тело, пожалуйста, ешьте его». В это никак нельзя поверить, но это абсолютная истина, и она открывается нам в Его учении о Самом Себе.
Как и смысл молитвы «Отче наш». «Хлеб наш насущный, хлеб, данный нам для жизни, подавай нам на этот день»: вот мы пришли на Божественную литургию, с дерзновением назвали Бога Отцом — как можно не причащаться, не подойти к Чаше? Как можно так обратиться к Богу, а потом как ни в чем не бывало только скушать просфорочку? Это тот самый вопрос нашего отношения к Богу — чего мы хотим: чтобы Бог помогал нам и был в нашей жизни только тогда, когда это нужно нам, время от времени, или всегда, даже тогда, когда нам хотелось бы спрятаться от Него, уйти куда-нибудь подальше, закрыть икону занавеской? Как раньше в деревенских домах красный угол с иконами на ночь закрывали занавесочками, например, в супружеской спальне, на всякий случай, — вдруг Богу не понравятся супружеские отношения…
Конечно, «Отче наш», молитву, данную нам Самим Богом, можно и нужно читать ежедневно и всегда. Ее обязательно читать, когда ты просыпаешься и когда отходишь ко сну. Только, мне кажется, сперва надо себя несколько к ней подготовить, приступить действительно с дерзновением и неосужденно. Может быть, сказав такие слова: «Господи, дай мне сейчас силы, разум и дерзновение назвать Тебя Отцом». Каждый раз, когда мы подходим к этой молитве, мне видится необходимым сделать несколько собственных шагов, чтобы подготовить чувства и мысли, душу к тому, что мы сейчас будем говорить с Отцом. И всякий раз, произнося эту молитву, мы должны об этом думать.
И остальные наши молитвы, даже когда мы молимся своими словами, должны опираться на «Отче наш» — по крайней мере, в том, что касается понимания — к Кому мы обращаемся как к Отцу и как к Сыну. Мы немножко знаем Иисуса Христа, Он открыт нам в Евангелии, все Евангелие учит нас через Христа узнавать Его Отца, и это действительно путь к молитве «Отче наш» — через Христа узнавать Отца.
И, еще раз повторю, высокий смысл этой молитвы не отменяет наших земных прошений. Есть в ней двойной пласт: она о земном, но от земного поднимает нас в Небо. Когда сатана в пустыне говорит Христу, чтобы Он превратил камни в хлеб, неживое в живое, Спаситель отвергает это: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих (Мф. 4: 4).
* * *
И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим — «Прости нам долги наши, как и мы прощаем всякому нашему должнику».
В ранних редакциях Евангелия от Матфея употреблено совершенное прошедшее время: «И прости нам долги наши, как и мы простили (уже) всякому нашему должнику». В этом месте у Луки есть разночтения с Матфеем: не долги, а грехи, так что эти слова здесь выступают как синонимы. Речь идет, конечно, о согрешениях одного человека перед другим, а не о денежных долгах и не о том, как их следует прощать; очевидно, что денег мы Богу не должны и ощущать себя должниками перед Ним можем исключительно в плане духовном, нравственном. «Прости нам то, что мы Тебе задолжали, Господи, так, как мы уже простили всем, кто перед нами согрешил». Речь идет о том, что обращаться с покаянной молитвой о прощении грехов человек может только после того, как сам совершит некое действие, — об образе покаяния и об отношении к угрызениям совести.
Каждый из нас, вообще любой человек — верующий, неверующий, — воспитан в культуре выбора между добром и злом, и когда он совершает этот выбор, его судит совесть. Совесть — это такой индикатор, который подсказывает, как поступить. И если выбор между добром и злом совершен неправильно, совесть начинает угрызать, укорять, обличать, и мы испытываем серьезный внутренний дискомфорт. Чем тоньше душевное состояние угрызаемого совестью, тем внимательнее он относится к ее движениям и к выбору. Человеку неприятно находиться в состоянии дискомфорта, его раздражает ощущение вины, ему не нравится жить под тяжестью долга — греха, ему необходимо каким-то образом это загладить, разрешить проблему. Для верующих существует таинство Покаяния, возможность обратиться к Богу не просто как милосердному Судье, но как к милосердному Отцу, Который избавит от наказания, и простит тебя, и не взыщет — не потребует воздаяния за каждый соделанный тобой грех.
При обращении к справедливому или даже милосердному судье большее, на что может рассчитывать согрешивший, нарушивший закон, — это смягчение приговора. А если я как должник обращаюсь к отцу, то вряд ли стану возвращать ему денежный или какой-то другой долг — попрошу прощения, признаюсь, расскажу о своих обстоятельствах, и отец простит. В этом суть отечества: отцы не взыскивают со своих детей долги, дети отцам по счетам не платят, по счетам платят чужие.
В Евангелии от Матфея есть такой эпизод: к Иисусу
