Ознакомительная версия.
У меня возникает вопрос: «Почему бы не начать сейчас? Почему бы не вырасти раз и навсегда, в истинном смысле этого слова?» И парадоксальным образом вместе с этим «вырастанием» приходит осознание того, что нет никого, с кем это могло бы произойти; что на самом деле ничто никогда не случалось и что, кроме как в качестве видимости, ничто из вышеописанного не истинно!
Чтобы попасть на нашу ежемесячную буддийскую встречу, наши попечители проезжают на машине почти 300 миль для того только, чтобы провести с нами день. Мы это очень ценим, потому что, за исключением нескольких религиозных праздников, нам, заключенным, не разрешается собираться вместе, а также потому, что это учителя с десятилетиями опыта в тибетской традиции. Этим летом, на третьем году обучения, наша группа наконец перешла со стадии хинаяны на стадию махаяны [1] , и когда наши попечители провели опрос своих коллег-преподавателей с целью определить, какая же практика махаяны наиболее подходит для заключенных, те единогласно рекомендовали лоджонг, или «тренировку ума».
«Тренировка ума по семи пунктам» – это список из 59 изречений, и каждое с комментарием. Первые изречения используются как вспомогательные средства в формальной практике медитации, а к остальным прибегают по необходимости, и они служат постмедитативной практике. Таким образом, лоджонг считается практическим методом как в обучении принципам махаяны, так и во внедрении этих принципов в повседневную жизнь, общая цель которого – развитие бодхичитты, или сострадания.
Наши попечители описали это следующим образом: существует два вида бодхичитты: абсолютная и относительная. Абсолютная бодхичитта возникает как следствие медитативной мудрости, когда человек постигает фундаментальный принцип шуньяты, или пустоты, и пребывает в ней. Эта пустота не просто имеет отношение к состраданию, она и есть сострадание, и так как наша истинная природа по своей сути пуста, она также по своей сути сострадательна. Однако относительная бодхичитта – своего рода искусственное сострадание, для чего нужно притворяться, вынашивать предположение, что другие – более важны, чем вы сами, пока это в конце концов до вас не дойдет. В повседневных ситуациях вырабатываются новые привычки, и человек может открыться своей истинной природе. Как говорят наши попечители: «Учишься отдавать себя, учишься исчезать в сострадании к другим».
Для многих людей изучение и применение изречений, тренирующих ум, явно помогает уменьшить эгоизм. Однако мне сразу пришлась не по душе необходимость запоминать все эти изречения, тем самым принимая на себя груз еще одной порции концепций. И идея того, что мне нужно притворяться, что нужно работать с предположениями вместо голой очевидности, мне сразу не понравилась. Ведь я притворялся большую часть своей жизни, теряя ее при этом. Я давно уже достиг той стадии, где, наверное, единственное, что я мог бы предположить, – это что солнце встанет на востоке, причем даже в этом я не был вполне уверен. Нет ли прямого и столь же эффективного пути? Пути, на котором я мог бы видеть и сам переживать истинную природу сострадания, на котором и постижение, и ежедневная практика были бы одним и тем же, без всех этих промежуточных стадий запоминания и обусловливания?
К счастью, я нашел такой путь. Путь, который был простым и который нельзя было применить неправильно. Путь, который был несомненно практичным, так как его можно практиковать где угодно и когда угодно. И, что самое замечательное, путь, на котором сострадание расцветает естественным образом, без малейшего ментального принуждения.
Конечно же, это Безголовый Путь. И нет, его основатель вовсе не вымышленный персонаж из «Легенды сонной лощины», как любит шутить один мой здешний друг, и вовсе не нужно скакать на лошади посреди ночи, пугая соседей. Наоборот, безголовость в своей основе лишена какой-либо примечательности (она – сама недвижймость), она ненавязчива (вы в буквальном смысле отходите в сторону), вы никого не испугаете (кроме, быть может, того, кем себя считали), и хотя ее открыватель Дуглас Хардинг вовсе не вымышленный персонаж (хотя он бы с этим не согласился), главное действующее лицо этой истории – Вы, в качестве Того, Кто Вы на самом деле, – Самого Осознавания. Кстати, неизбежным выводом безголового видения является тот факт, что я создан для сострадания; я создан для того, чтобы исчезать в пользу другого. Хардинг описывает это так: посмотрите на эти черные значки на этой белой странице. А теперь разверните свое внимание в другую сторону и посмотрите на то, из чего вы смотрите. Не на то, из чего вы думаете, что смотрите, а на то, из чего вы на самом деле видите, что смотрите, – и отметьте, что Здесь нет ничего, абсолютно ничего, чтобы было бы помехой для этой страницы. Там – объект; плотный, непрозрачный, ограниченный. Здесь – ничего подобного нет, одно лишь пространство, вместимость для страницы. Как говорит Хардинг, вы в буквальном смысле «захвачены» ею.
Теперь я заменяю страницу вашим лицом и вижу туже самую ситуацию. Отношения асимметричные: лицо там и не-лицо Здесь. По контрасту, в мире явлений каждая «вещь» находится в объективных отношениях с каждой другой «вещью». Эти отношения «в третьем лице» всегда симметричны, всегда конфронтационные. Без этой симметрии не было бы мира.
Но Здесь, в качестве «Первого лица-Единственного числа» я – не просто еще одна «вещь» в этом мире. Я смотрю сюда, и хотя я вижу ничто – ничто, что я мог бы назвать своим, я также замечаю, что я заполнен тем, что находится передо мной, – в данном случае вашим лицом. У меня нет выбора; я создан для того, чтобы совершить наивысшее жертвоприношение: умереть ради вас, исчезнуть в вашу пользу, и тем самым, теряя свое лицо и приобретая ваше, я становлюсь вами.
Значение этого продолжает меня изумлять. Хотя как ничто я абсолютно свободен от страданий мира, я вместе с тем неотвратимо и тесно задействован в том, что вы с собой приносите, – в вашей радости, вашем замешательстве, вашей боли. Быть безголовым – значит быть очень уязвимым, ибо то, что я вижу в другом, больше не «вещь»; это Тот, Кто и есть Я.
Можно сказать, Тому, что Здесь в качестве Пусто-ты-Наполненности, сострадание внутренне присуще. Но оно появляется как побочный продукт истинного смирения – исчезновения ради другого. В случае же развития сострадания подразумевается, что есть кто-то, кто его развивает, и, несомненно, тогда это уже становится рецептом гордости. Я постоянно наращиваю то, что я воображаю, будто здесь находится, постоянно вступая с вами в конфронтацию. Каким образом, являясь воображаемым «я» здесь напротив мнимого «вас» там, я мог бы предложить вам нечто большее, чем весьма вялую (если не воображаемую) версию сострадания?
В реальности сострадание никогда не вырабатывается усилием воли. Скорее, оно проявляется в результате фундаментального обнаружения Истины и реализации этого обнаружения. Как сказал Данте в «Божественной комедии», благодать приходит от видения, а не от любви, которая приходит позже. Будете видеть, и любовь проистечет. Освобожденная от границ воображаемого «я», она не может не наводнить весь мир, ибо она и есть мир.
Итак, моя практика ясна: уйти с пути любви. В видении, что Здесь никого нет, открываются ворота для сострадания, и я не нахожу способа, чтобы сопротивляться вам; нет ничего, с помощью чего я мог бы не позволить миру войти.
Кто-то у меня спросил, каково это – открыться, и я ответил, что иногда это похоже на некий «приход», но чаще кажется, что ты просто таешь; что нечто поднимается от самого сердца – чувство, как если бы вы были Любовью, поглощающей Саму Себя. На безмолвный вопрос «Что же Это такое?» ответом всегда становится смех.
И теперь, совершив еще один кувырок (я никогда не устаю от этих сальто назад), я обнаружил, что постулаты лоджонг работают довольно хорошо, включая и те, в которых я должен притворяться. Однажды меня осенило: как может то, что исходит от Истины, быть наигранным? Есть ли там кто, чтобы притворяться?
Стоя на берегу реки, Мулла Насреддин смотрел, как пришла попить собака. Собака увидела свое отражение в воде и сразу же стала лаять. Она лаяла и лаяла все утро и часть дня, пока у нее не появилась пена у рта. Наконец, умирая от жажды, собака упала в реку – вследствие чего она утолила жажду, вылезла и, довольная, ушла.
Насреддин сказал: «Так я постиг, что всю жизнь лаял на свое собственное отражение».
Это одна из моих любимых суфийских притч. Дуглас Хардинг также как-то сказал в отношении какой-то воображаемой проблемы, что целый день пришел и ушел в его огромном Едином Глазе, а он назвал этот день неудачным! Итак, вот один из так называемых «неудачных дней» в тюрьме:
Шесть часов утра, и меня оглушает побудка. Динамик системы местного радиовещания находится прямо у моей камеры, и, проснувшись, я вновь очутился в кошмарном сне. Почему они так орут в микрофон? Разве они не знают, что у нас от этого болят уши?!
Ознакомительная версия.
