Тюдор Парфитт - Потерянный Ковчег Завета

Я изменил имена и характеры некоторых действующих лиц с тем, чтобы в них нельзя было узнать реальных людей.

Профессор М. Мазива рассказывает Т. Парфитту о своем визите к президенту Табо Мбеки и благодарит за проведенное исследование.

Наступил сезон засухи.

В 1987 году я жил в Зимбабве, в небольшом шалаше, на засушливых землях одного центральноафриканского племени, землях, совершенно отрезанных от внешнего мира, и проводил полевые исследования в загадочном африканском племени лемба. В то время я преподавал древнееврейский язык на отделении Ближнего и Среднего Востока Института изучения Востока и Африки (сокращенно SOAS) при Лондонском университете. На некоторое время племя лемба стало главным объектом моей научной работы.

Чем же занимался я в африканском селении? Неистово жаркими днями бродил по холмам вблизи селения и разглядывал руины Большого Зимбабве — каменного сооружения, построенного, как утверждают лемба, их далекими предками. С помощью походной лопаты я откопал несколько костей, глиняных черепков, одно-два железных орудия неопределенного возраста. Хвалиться было особенно нечем. Кроме того, я читал, записывал свои наблюдения и подолгу слушал рассказы стариков.

Лемба считают, что произошли от израильтян, хотя факт проживания в Центральной Африке иудейских племен никто пока не установил. Правда, слухи о стране иудеев, затерянной в самой глубине Африки, ходят со времен раннего Средневековья.

Лемба утверждают, что, покинув Израиль, они поселились в городе, называемом Сенна, — где-то за морем. Никто из них понятия не имел, где находилась эта таинственная Сенна, — и я тоже. Лемба попросили меня отыскать их затерянный город, и я обещал сделать все возможное.

В 1987 году я знал о сорокатысячном племени лемба совсем немного: они чернокожие, говорят на языках группы банту, таких как венда и шона, живут в различных районах Южной Африки и Зимбабве, внешне ничем не отличаются от своих соседей, и у них бытуют такие же традиции, как и у соседних племен. Настоящие африканцы. В то же время есть у них и кое-какие странные обычаи и легенды, которые африканскими не назовешь. Лемба не вступают в браки с представителями других племен. Не едят с чужаками. Совершают над мальчиками обряд обрезания. Убивают скот строго определенным образом, пользуясь при этом особым ритуальным ножом. Не едят свинину и мясо некоторых других животных. Приносят жертвы на возвышенностях, подобно древним израильтянам, и выполняют многие другие предписания Ветхого Завета. Новолуние для них имеет такое же значение, как для древних евреев. Их родовые имена явно произошли из арабского, еврейского или другого семитского языка.

За месяцы, проведенные в селении в попытках раскрыть секреты лемба, я не нашел никаких явных подтверждений легенд, связывающих историю племени с древним Израилем. Я не обнаружил никаких надписей на камнях, фрагментов иудейских молитв, артефактов из древнего Израиля. Ни единой монетки или черепка.

Перед приездом в Зимбабве я провел месяца два в большой общине лемба в ЮАР. Тамошние вожди сообщили мне немало разных сведений; я рассчитывал в Зимбабве узнать не меньше и обратился к здешним вождям лемба с просьбой о содействии. Вождь селения Мпози созвал совет старейшин. Соблазненные моим обещанием попытаться найти их затерянный город, они официально разрешили мне изучать их историю.

К сожалению, в дальнейшем старики рассказывали о племени куда меньше, чем я надеялся. Обо всем, связанном с их религиозными обычаями, они старались помалкивать. Только моя готовность сидеть с ними допоздна, пока виски не развяжет им языки, дала возможность услышать кое-что об их удивительном культе. Наутро люди жалели о своих ночных откровениях и ворчали, что напрасно старейшины позволили мне вести поиски — нечего, мол, белым вмешиваться в их дела, лезть в их религиозные тайны.

Меня пытались напугать зловещими россказнями о том, что стряслось с исследователями, которые зашли по запретному пути слишком далеко. Одному, посмевшему подняться на священную для племени гору Думгхе, насильно сделали обрезание. Другой подошел слишком близко к священной пещере у подножия горы Думгхе, и его искололи ассегаями и сильно избили. Он едва унес ноги.

Мои надежды разгадать происхождение лемба чахли, как и посевы зерна вокруг селения. Дождя не было несколько месяцев. В колодцах осталась только жидкая грязь на самом дне. Женщины каждое утро приносили на головах ржавые жестянки с водой. Когда вода кончится, пить станет нечего. Только пиво из лавки — для тех, кто побогаче, но таких немного.

Сегодня рано утром, еще до восхода, вождь созвал все племя, чтобы провести ритуал заклинания дождя. Его посыльный явился, когда люди едва проснулись. Раздували в очаге огонь, грели воду для чая и умывания — мне в хижину каждое утро приносила воду дочь моего гостеприимного хозяина Севиаса. Посыльный сообщил Севиасу, что вечером потребуется его присутствие. Предстояла последняя, отчаянная попытка.

Засуха стояла очень долго. Ручьи, которые несли селению жизнь — а иногда и рыбу, — совершенно пересохли и напоминали теперь залитые жидкой грязью козьи тропы. Скоро жить в селении будет просто невозможно. Племени придется переселяться. Но куда? Засуха царит повсюду.

Ближе к вечеру местная знать и старики собрались в большой хижине вождя, расположенной в середине его крааля — обширного огороженного двора с множеством хозяйственных построек.

Гостям предложили выпить местного пива — чибуку, густого, как овсянка. Им предстояло танцевать ночь напролет и заклинать предков послать дождь. Такова Черная Африка.

Севиас пригласил меня с собой. Шагая по иссушенной земле, я слушал рассказ о бывших у него когда-то несметных стадах, о деревьях, ломящихся от плодов, о кукурузе — огромной, как кабачки.

Мы пришли в числе первых. Я уселся рядом с Севиасом на стоявшую вдоль стены глиняную скамью и стал с большим интересом наблюдать за подготовкой к обряду заклинания предков. Никогда я не надеялся, что лемба позволят мне увидеть нечто столь близкое к самой сути их культа.

У меня были камера, магнитофон, записная книжка. Я почти не сомневался, что сегодня вечером получу наконец достаточно материала хотя бы для одной научной статьи — и к тому же материала весьма интересного.

Вождь сидел отдельно. Он был нездоров и казался сильно озабоченным. Опершись подбородком на посох, старик уставился в земляной пол. Неожиданно, покачнувшись, он рыком велел женам принести пива.

— Сидите просто так, без всякого толку!

— Уже несу! — бросила старшая жена, поднимая мощными ручищами кувшин с пивом.

— Спохватилась! — прорычал вождь.

Кувшин с чибуку пошел по кругу, справа налево, но без всякой спешки, как графин с мадерой за преподавательским столом в Оксфорде.

Тишину нарушил сам вождь, выкрикнув имена своих четырех жен. Они сильно отличались друг от друга возрастом, статью и красотой. Жены по очереди откликнулись на зов, встали в ряд на колени и захлопали в ладоши. Затем отвернулись от вождя, поднялись на ноги и зажгли свечи. Другие женщины тем временем начали подвывать и свистеть. В хижину просунулся длинный рог антилопы, и пронзительные вопли женщин заглушил громкий победный звук. Человек, дувший в рог, оказался высокого роста и хорошо сложен; на бедрах — повязка из лоскутов черного меха, голова обмотана куском леопардовой шкуры. Это был колдун. Звали его Садики — одно из родовых имен лемба, несомненно, семитского происхождения; в Центральной Африке такое имя представляет собой интереснейшую загадку. Колдун стал руководить происходящим. На ногах у него болтались привязанные плетеными кожаными ремнями трещотки-магагада из сушеных тыкв. Садики расставил ноги на земляном полу хижины и выдул долгий и нудный звук.

Четыре пожилые женщины, сидевшие рядышком на глиняной скамье под стеной, застучали в деревянные барабаны. Остальные столпились позади колдуна и принялись под бой барабанов и стук магагада совершать слабые подрагивающие движения. Они полностью сосредоточились на этом действе.

Садики стоял в центре бури звуков и управлял ею, с королевским высокомерием посматривая по сторонам. Он задвигал ногой, затем рукой, потом включилось все тело, и, встав перед барабанщицами, он начал танцевать, как танцевал Давид перед Ковчегом Завета, иногда останавливаясь, чтобы подуть в рог, похожий на шофары — бараньи рога, в которые трубили в иерусалимском Храме.