Бхагаван Раджниш - Приходи, следуй за Мною. Беседы по притчам Иисуса. Том 2

Bhagwan Shree Rajneesh

Come, follow me

Talks on the sayings of Jesus

Volume 2

Rajneesh Foundation 1977

Мои родители были евреями. Меня воспитывали без особого рвения в вопросах религии и даже без строгого соблюдения еврейских ритуалов и традиций. То, что я еврей, означало для меня главным образом то, что я не христианин. Христианами были люди, дома которых пахли вареной капустой, тогда как дома евреев пахли ростбифом и французской парфюмерией. Христиане были бедными людьми, а евреи богатыми. Раз в неделю христиане раньше уходили из школы за религиозными наставлениями. В ранние воскресные часы они не могли кататься на роликовых коньках, поскольку должны были идти в церковь. В их домах находились картины, а часто и статуи, длинноволосого человека с печальными глазами, привязанного к кресту, — кровь стекала с его ран; боль, замешательство и покорность читались на его лице. Благодаря нему рождество для них означало нечто большее, чем просто подарки под елкой, а пасха — нечто большее, чем просто охоту за пасхальными яйцами и поедание шоколадных зайцев.

Они называли этого истекающего кровью человека «наш Господь», «наш Спаситель». «Христос, Господь» — должны были мы петь в рождественских гимнах в школе, хотя большинство детей и были евреями. Но слова эти застревали в горле — мы не могли говорить их; произносить их было каким-то насилием над нашим еврейством, святотатством - поэтому посреди песни, когда полагалось петь запретные слова, аудитория вдруг замолкала.

Но втайне я был влюблен в их красивого Христа с печальными глазами. И я стыдился этого. Я не считал возможным даже произносить его имя — как я мог так увлечься им? Но как я желал, чтобы он больше не истекал кровью и не страдал. Этого было слишком много: бесконечная агония его боли. Я хотел бы танцевать с ним, я хотел бы сделать его счастливым... я хотел бы иметь право любить его.

Казалось, надо сделать выбор — или стать христианином, или забыть о любви к Христу. Быть евреем и любить его не представлялось даже отдаленно возможным. Собственное еврейство Христа казалось шуткой. Последней насмешкой этого гонимого избранного народа над христианскими угнетателями было: «Их собственный Бог — еврей!» Мы смеялись над иронической нелепостью этого, чтобы залечить нашу израненную гордость.

В этой серии бесед по притчам Иисуса Бхагаван Шри Раджниш говорит об Иисусе-человеке, об Иисусе-еврее, об Иисусе-революционере, об Иисусе-мистике. Таким образом, он говорит о Христе, но не о христианстве. Он говорит нам, что отцом христианства был не Христос, а святой Павел. Существующая же интерпретация (неправильная интерпретация) принадлежит ученикам Христа, и именно она дошла до нас, и именно на ней церкви построили свой фундамент.

Христос, о котором говорит Бхагаван Шри Раджниш, живой. Это не Христос, всего лишь страдающий на кресте. Это смеющийся Христос, Христос, празднующий и призывающий своих учеников праздновать Существование каждым своим деянием. Бхагаван Шри Раджниш не только дает мне право и, в конце концов, смелость танцевать с Христом, — он показывает мне Христа, танцующего рядом со мной.

Когда Бхагаван Шри Раджниш откликается на притчи Иисуса, то внезапно становится ясным, что говорил Иисус, что он имел в виду. Вы часто ловите себя на том, что снова и снова говорите: «Конечно, конечно» о том, что никогда не случалось с вами. Но благодаря ясному видению Бхагавана Шри Раджниша, благодаря его уникальной возможности сообщать эту ясность другим людям, то, что говорил Иисус, оказывается на самом деле таким простым, таким непосредственным, таким очевидным.

Беседы, содержащиеся в этом томе и в трех других томах серии «Приходи, следуй за Мною», представляют Иисуса в совершенно новом свете. Некто, кто знает, кто привел наконец, в порядок всю его историю. Бхагаван Шри Раджниш многое дал мне. Одним из самых прекрасных даров стал Иисус.

Ма Сатья Бхарти

31 октября 1975г., Пуна.

Евангелие от Матфея, глава 9

14. Тогда приходят к Нему ученики Иоанновы и говорят: почему мы, и фарисеи постимся много, а Твои ученики не постятся?

15. И сказал им Иисус: могут ли печалиться сыны чертога брачного, пока с ними жених? Но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься.

16. И никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленной ткани; ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже.

17. Не вливают также вина молодого в мехи ветхие; а иначе прорываются мехи, и вино вытекает, и мехи пропадают; но вино молодое вливают в новые мехи, и сберегается то и другое.

Религия может быть здоровой — как здоров новорожденный ребенок, как здорово пение птиц по утрам, как здоров только что раскрывшийся лотос. И религия может быть больной, нездоровой, умирающей — совсем как старый человек: усыхающий, печальный, бредущий навстречу смерти.

Когда религия молода, вокруг нее аромат — аромат жизни. Вокруг нее песня, вокруг нее загадка. В ней танец, радость, восхищение. Это праздник. Когда религия молода, жива, свежа, она всегда праздник. Это пиршество. Она утверждает и распространяет жизнь.

Когда религия стара, умирает или уже умерла, когда она лежит как смердящий труп, тогда она — отрицание жизни; тогда она не праздник. Тогда она против жизни, тогда она отвергает жизнь. Тогда она оставляет мир, оставляет все то, что живо. Она становится самоубийственной — она усыхает.

Жизнь все время распространяется, смерть же — это усыхание. Когда вы молоды, вы течете во всех направлениях. Когда вы стары, вы замораживаетесь. Вы не течете больше. Вы только недовольно ворчите: вы стали жесткими, ваша гибкость потеряна.

Когда религия молода, жива, она обыкновенная. В ней нет ничего для удовлетворения эго — она очень обыкновенна. На самом деле, самой своей обыкновенностью она становится необыкновенной. Это великолепно — быть просто обыкновенным. Когда религия молода, достаточно самой жизни; не нужно никакого другого Бога. Тогда жизнь есть Бог, жизнь божественна.

Когда религия становится старой и больной... Все становится старым и больным, все родившееся должно умереть. Даже религия однажды рождается, живет некоторое время и умирает. Но последователи продолжают цепляться за мертвое тело. Тогда это мертвое тело убивает и самих последователей: оно становится источником болезней, неврозов; оно становится ненормальным, раковой опухолью. Когда религия становится больной или мертвой, она убивает вас; она становится ядовитой. Это должно быть понято со многих сторон.

Прежде всего, люди хотят пребывать больше в мертвой религии, чем в живой, потому что вас приучили бояться жизни, любви, счастья. Каждый ребенок в мире воспитывается с определенным обуславливанием — с чувством того, что есть что-то нехорошее в том, чтобы быть счастливым. Это очень неуловимое, смутное чувство, но оно есть. Оно влияет на всю вашу жизнь; вы думаете, что есть что-то нехорошее в том, чтобы быть счастливыми. Поэтому всякий раз, когда вы ощущаете счастье, вы испытываете и чувство вины — как будто сделали что-то нехорошее, как будто согрешили.

Только грешники кажутся счастливыми — праведники выглядят очень печально. Поэтому все в порядке, когда вы печальны. Если вы печальны, вы не испытываете никакой вины — вы, наверное, наблюдали это? Но если вы очень счастливы, тогда вы предпринимаете попытки спрятать свое счастье; никто не должен знать о нем. Почему так произошло с человеческим умом?

Каждого ребенка учат быть серьезным, мрачным, ходить с вытянутым лицом. Каждого ребенка поучают не прыгать, не бегать, не визжать, не восхищаться слишком явно, не смеяться слишком громко. «Сиди тихо», — как будто есть что-то плохое в выражающей себя энергии. Когда ребенок счастлив, семья, люди, окружающие его, — все начинают поучать ребенка, как будто что-то пошло не так. А когда ребенок несчастлив, когда он не испытывает счастья, все симпатизируют ему.

Когда ребенок болен, все ухаживают за ним; когда он здоров, все непрерывно останавливают его: «Не делай этого, не делай того». Когда ребенок лежит в постели больной, приходит отец, приходит мать, приходят родственники. Все они очень заботливы. Мало-помалу ребенок выучивается тому, что есть что-то в корне неправильное, плохое в энергии, в счастье, в радости. Есть что-то в корне неправильное в танце, в беготне, в визге восхищения. Ребенок получает добрые советы.

И есть что-то в корне правильное, хорошее в том, чтобы быть печальным и больным. Всякий раз, когда ребенок печален, за ним ухаживают, ему симпатизируют. Всякий раз, когда он здоров, все, кажется, настроены против него; весь мир против него. Это создает в ребенке чувство вины, глубокой вины, и эта вина следует за ним всю жизнь.