Ознакомительная версия.
На самом деле наше существо регистрирует еще больше, но осознать это может уже только специально обученный человек, к примеру экстрасенс.
Попадая в группу людей, мы активно эмпатируем их состояние, а они эмаптируют наше.
То есть каждый из нас как бы служит усилителем сигнала, помогая ему распространяться.
Но раз психика людей оказывается в схожем состоянии, то могут ли они не поговорить об этом? Практически не могут.
И, во-вторых, соответственно, в эгрегориальном механизме большую роль играет слово.
Слово служит точным и эффективным инструментом настройки психики человека на любое понятие. Услышишь: «кошка» – и вспомнишь именно кошку.
Именно благодаря Его Величеству Слову заражающие импульсы значения непроизвольно присоединяются к вызываемым, услышанными словами, понятиям, взаимодействуя с самостоятельно создаваемыми сознанием значениями, становясь достоянием собеседника, но происходя не из его личного опыта.
Рис. 16.
Слово фиксирует в мозгу услышавшего не только свое значение, а еще и все наложившиеся на него психоэнергетические влияния.
Слово настраивает психоэнергетический импульс, слово четко привязывает этот импульс к значению.
Услышал «кошка», воспринял невербальное излучение собеседника при этом слове (он кошку ассоциирует с крокодилом), запомнил, передал получившегося уродца дальше.
И так далее и тому подобное.
Соответственно, в обществе наряду с легко осознаваемым слоем словесного и несловесного общения существует слабоосознаваемый информационный заражающий слой не связанных с опытом каждого и непроизвольно передающихся эмоциональных векторов. Он оказывает влияние на эмоциональный фон в общем и участвует в формировании закрепляющихся в памяти человека значений понятий, особенно если они дублированы словами. Этот слой в очень малой степени управляется отдельным человеком, он рождается только группой и охраняет информацию от искажения. Это нити взаимодействия, информационная паутина в энергетических полях.
Но и даже несмотря на уже сказанное мной, все вроде бы не так страшно.
Ну, вот имеем мы такой информационный слой, не зависящий от сознания каждого в отдельности и мало нами осознающийся.
Подобный слой сам по себе мог бы не представлять ни угрозы, ни, соответственно, значительного интереса, разве что для воздействия на ближайших собеседников. Потому что люди могут находиться в сотнях различных настроений и состояний и заниматься тысячами различных вещей.
Какая уж тут угроза? Каждый индивидуальный нюанс будет затухать. Все заняты своими погремушками.
Так могло бы быть, если бы не одна важная деталь.
У любого общества есть культура.
Культуру можно определить как весь общественный опыт, который на протяжении веков сформировал типичные способы взаимодействия с реальностью и типичные реакции на них.
При этом сами по себе знания, предпосылки действия, которые составляют культуру, частично хранятся в литературе, документах, материальных предметах, но в значительно большей части они сохраняются в неполной и искаженной форме в психике людей.
Если так можно выразиться, то культура не существует в целостном виде, она вся состоит из частей, оживая только в масштабных реакциях общества.
Таким образом, у культуры есть как бы две составляющие: постоянная, существующая в объективной форме и запечатленная на различных носителях, и активная, живая составляющая, выраженная в текущем взаимодействии людей, членов общества.
Она немного повторяет самого человека: ведь опыт и знания постоянно записаны в нашей памяти, а ощущения, впечатления, эмоции быстро сменяют друг друга.
И в обеих этих частях культуры обязательным образом присутствует уже рассмотренный нами слой эмоционально значимых переменных, значений, который существует помимо индивидуальной логики.
В культуре запечатлен невероятно огромный слой, которого мы не знаем и никогда не сможем понять до конца!
Он представляет собой скорее накопление нерациональностей, рожденных в слабоосознанных взаимоотношениях, он создан уже не индивидуальными сознаниями, но гигантской вычислительной машиной человеческого сообщества.
Рис. 17.
Энергетические отношения людей собираются вокруг культурных связей, наделяя их огромной мощностью.
И еще при всем при этом описанный нами слабоосознаваемый слой прекрасно координирован и наложен на существующие переменные общественного сознания, на обладающие значениями фигуры, но рационализировать его полностью невозможно. Этот слой формирует собой новую данность – коллективное бессознательное.
Действительно, такое название справедливо.
Даже, может быть, правильнее было бы использовать термин «метасознательное» («мета» означает «средний», «промежуточный») или даже «транссознательное», так как оно существует меж нами и проходит через сознание каждого из нас и всех вместе, оставаясь для нас почти неведомым.
Оно почти не осознается и не перерабатывается сознанием, но все равно оказывает свое влияние на любого из нас, изменяет наше поведение непонятным сознанию, но совершенно определенным для этого слоя образом.
Этот слой по своей природе обладает свойством «подправлять» мышление человека – хотя мы, в общем-то, немного наивно считаем себя свободными!
Коллективное бессознательное использует индивидуумов, как наше энергоинформационное существо – клетки нашего мозга.
Только отдельные личности в обществе связаны между собой куда менее плотно, чем клетки мозга. И поэтому коллективное бессознательное в нашем понимании сознания не имеет, его реакции значительно медленнее реакций человека, количество обратных связей минимально – однако все его реакции располагаются в важной для каждого индивидуума зоне.
То есть хотя коллективное бессознательное собственно сознанием и не обладает, оно, словно вода к руслам и озерным ложам, припадает к информационным силовым линиям уже описанной нами энергетической сети человечества, сформированной словами и понятиями. Словно к «нитям» и «узлам» паутины. И это – совершенно неизбежно! И вполне естественно.
Само по себе существование коллективного бессознательного совершенно не опасно, а наоборот, нужно и очень полезно как тело культуры и кладезь драгоценных вековых знаний.
Но дело в том, что и человек, и, разумеется, порожденное им общество приводятся в движение одним и тем же источником: человеческими потребностями, которые проявляются для нас ощущениями эмоций.
Причем «потребности» не нужно понимать узко, как «потребление». Нет, я прошу вас об этом.
Потребность – это совсем не только то, что человек «потребляет». Совсем нет. Это то, что он испытывает для и после этого.
Ведь любовь – это тоже потребность кого-то любить, и вера – это тоже потребность во что-то верить.
Все движение человека – это результат реализации его потребностей. Потребность – это то, что заставляет нас переживать, волноваться, искать…
Без потребностей нам не было бы причин двигаться.
Зачем делать что-то, если это не надо тебе или кому-то, чье благо тебе дорого?
Без потребностей мы не могли бы жить.
Мы убегаем от тигра, потому что нам нужна безопасность и потому что испытываем страх, а придурковатый наркоман, обколовшийся героином, страха не испытает и будет сожран.
Базовые потребности можно условно разделить на пять фундаментальных групп: безопасность, потребление, размножение, экспансия и социальный пакет.
Эти группы сами по себе неоднородны, состоят из множества фрагментарных потребностей, и их комбинация выражается в невероятно разнообразном поведении человека.
При пересечении они формируют потребности более высокого уровня, обладающие меньшей энергией, но большей управляющей силой… впрочем, мы рассмотрим это далее, потому что их иерархия и очень сложна, и очень важна.
Для нас сейчас более важно то, что потребности выступают в качестве единственного источника энергии, активизирующего и индивидуальную психику, и социальные группы, и то, что потребности эти ни на фундаментальном, ни на более высоких уровнях не безграничны, а достаточно четко специализируют предпочтения человека как вида.
К примеру, человек ест булку и не ест хвою. В силу этого вокруг булки, как обобщенного объекта, сосредоточено гораздо больше человеческих действий, нежели вокруг хвои.
Рис. 18.
Чем больше людей испытывают те или иные желания, решают те или иные проблемы, тем мощнее энергоинформационные связи вокруг них.
Согласитесь, мы ведь вроде бы говорим о картошке намного чаще, чем, допустим, о дождевых червях, на которых свет клином сошелся у кротов.
Ознакомительная версия.
