Я хохотал еще больше, чем она, так, что у меня снова заболела голова. Правда, в первое мгновение я не был уверен, что она шутит.
— Но кто же вы? Я имею в виду…
— На Оаху я была Рут Джонсон. Здесь, где живут мои друзья, ученики и пациенты — а теперь еще и кое-кто, кого я пыталась убить, — меня зовут Мама Чиа.
Она снова улыбнулась.
— Мама Чиа… Но как же я попал сюда? Она показала на карту островов:
— Течения пронесли тебя по проливу Каиви, мимо мыса Илио, и дальше, на восток, вдоль северного побережья Моло-каи, мимо мыса Кахиу — к Камакоу. Там тебя и выбросило на берег — к сожалению, не очень мягко, — именно там, где я ожидала, возле долины Пелекуну. С берега ведет одна тропа, о которой знают только немногие. Друзья помогли мне перенести тебя сюда.
— И где мы сейчас?
— Это уединенное место, лесной заповедник. Я покачал головой и поморщился от боли.
— Ничего не понимаю. Зачем нужно было делать все так загадочно?
— Это часть твоего посвящения, я ведь тебе говорила. Если бы ты приготовился к путешествию… — Она сделала паузу. — Я была слишком беспечна. Прости меня за то, что тебе пришлось вынести все это, Дэн. Я всего лишь собиралась устроить тебе испытание на доверие, а не зажарить тебя заживо. Как и у Сократуса, у меня есть склонность к театральности.
— Хм, — сказал я. — Могу ли я хотя бы считать, что прошел посвящение?
— Надеюсь, да, — вздохнула она. Помолчав, я спросил:
— Как вы узнали, что я приехал на Гавайи? Еще несколько дней назад я сам не знал, что окажусь здесь. Знали ли вы, кто я, когда мы встретились там, возле банка? И как вы нашли меня в первый раз?
Перед тем как ответить, Мама Чиа задумчиво посмотрела в окно:
— Здесь проявились особые силы—мне трудно объяснить это как-то иначе. Я не часто читаю газеты, и практически никогда не читаю колонки частных объявлений. Но когда я навещала свою сестру на Оаху, перед очередной вечеринкой Виктора, я нашла эту газету на столике. Мы собирались пройтись по магазинам, и я дожидалась внизу, пока сестра соберется. От нечего делать взяла в руки газету и полистала ее. Мои глаза почему-то сразу остановились на твоем объявлении, и по телу словно прошел электрический разряд. Я ощутила предопределенность, судьбу.
Я лежал неподвижно, но по спине у меня забегали мурашки. Она продолжала:
— Я прочитала объявление и увидела твое лицо почти так же ясно, как вижу сейчас. — Она нежно погладила мою обожженную щеку. — Я так рада, что ты наконец-то добрался сюда.
— Но почему вы радуетесь? Почему вы так заботитесь обо мне?
— Когда я прочла твое объявление, я вспомнила все, что Сократус писал о тебе.
— И что он писал?
— Пока не важно. Сейчас тебе нужно поесть, — сказала она, поднялась и извлекла из своей сумки манго и папайю.
— Я не голоден, — заявил я. — У меня весь желудок ссохся. И мне хочется знать, что Сократус писал обо мне.
— Ты ничего не ел почти неделю, — мягко возразила она.
— Это и раньше бывало, — улыбнулся я. — К тому же мне не повредит сбросить лишний вес. — Я показал на свою талию, которая заметно утончилась.
— Может быть. Но эти плоды освящены и помогут тебе быстрее выздороветь.
— Вы действительно верите в такие вещи?
— Я не верю — я знаю, — спокойно сказала она, разрезав папайю, вытряхнув из нее черные косточки и протянув мне половину плода. Я посмотрел на папайю.
— Пожалуй, я действительно чуточку голоден, — признался я и откусил маленький кусочек. Я ощутил сладость плода, тающего у меня на языке. Я вдохнул его тонкий экзотический аромат и восторженно замычал, снова впившись в сочную мякоть. — Он действительно целительный?
— Конечно, — сказала она, протягивая мне ломтик манго. — Этот тоже.
Я покорно жевал, и мой аппетит разгорался все сильнее. Продолжая есть, я спросил:
— Так как же вы нашли меня тогда, прямо на улице?
— Еще один поворот судьбы, — сказала она. — Прочитав твое объявление, я решила связаться с тобой, но сначала хотела понаблюдать, сможешь ли ты сам найти меня.
— Я бы никогда не нашел вас — ведь вы никогда не работали в банке.
— Я ушла из банка шесть лет назад.
— Что ж, все-таки мы нашли друг друга, — сказал я, проглатывая очередной кусочек манго. Мама Чиа улыбнулась:
— Да. А теперь мне пора идти, а тебе нужно отдохнуть.
— Мне намного лучше, правда, и я хотел бы узнать, почему вы так рады, что я добрался сюда.
Она снова раздумывала, прежде чем ответить.
— Есть кое-что большее, что ты пока еще не можешь увидеть. Когда-нибудь ты сможешь встретиться с многими людьми, найти правильную точку приложения своих усилий и перевернуть свой мир. Теперь закрой глаза и поспи.
«Точка приложения усилий…» — думал я, закрывая глаза. Эти слова эхом отдавались в моей голове, и я вдруг вспомнил один случай, который произошел много лет назад, когда я еще был с Сократусом. Мы шли по студенческому городку Беркли, только что позавтракав в кафе «У Джозефа». Ко мне подбежал какой-то парень и сунул в руку листовку.
— Взгляни, Сок, — сказал я. — Это о спасении китов и дельфинов. На прошлой неделе они раздавали листовки об угнетенных, а на позапрошлой — о голодающих детях. Иногда я испытываю чувство вины. Я занимаюсь только своими делами, а ведь столько людей нуждаются в помощи.
Сократус выразительно посмотрел на меня, но продолжал идти молча, словно не услышал того, что я сказал.
— Ты меня слышишь, Сократус?
Он остановился, повернулся ко мне и сказал:
— Пять долларов, если ты дашь мне пощечину.
— Что? Как это связано с тем, что…
— Десять долларов! — оборвал он меня и начал игриво шлепать меня по щекам, но я отказался от игры и отстранился.
— Я никогда раньше не бил пожилых людей, и поэтому не собираюсь…
— Поверь мне, мой мальчик, у тебя просто нет никаких шансов дать пощечину старику. У тебя реакция, как у улитки.
Это на меня подействовало. Я сделал несколько обманчивых взмахов, а потом действительно попытался ударить его по щеке — и обнаружил, что лежу на траве и не могу пошевелиться, зажатый крепким захватом. Потом Сократус помог мне подняться и спросил:
— Ты понял, что даже небольшое усилие при правильной точке приложения может оказаться очень эффективным?
— Да уж, заметил, — ответил я, потирая поясницу.
— Чтобы по-настоящему помогать другим, ты должен научиться понимать их. Но ты не сможешь понять другого человека, пока не разобрался в себе. Познай себя; подготовься, выработай в себе ясность, смелость и чувствительность, необходимые, чтобы найти правильную точку приложения силы—нужное место и нужное время. Только тогда ты способен действовать.
Это было последнее, что я вспомнил. Я уснул.
Меня разбудила Сачико, которая принесла свежие фрукты и кувшин с водой. Она помахала мне рукой и убежала, крикнув на прощанье:
— Мне пора в школу.
Вскоре пришла Мама Чиа. Она опять смазала мое лицо, шею и грудь своим пахучим бальзамом:
— Ты быстро поправляешься. Впрочем, я этого и ожидала. Я сел в постели и потянулся.
— Через несколько дней я буду готов к отъезду.
— К отъезду? — переспросила она. — Ты думаешь, что уже готов куда-то отправиться? И что ты собираешься найти там, куда собираешься? Что ты нашел в Индии?
— Откуда вы знаете? — изумленно спросил я.
— Вот когда ты поймешь, откуда я все это знаю, — заявила она, — тогда и будешь готов продолжить свое путешествие. — Она пронзила меня проницательным взглядом. — Эйб Линкольн однажды сказал, что, если у него будет шесть часов на то, чтобы срубить дерево, он проведет пять из них, затачивая топор. Впереди у тебя большие задачи, а ты еще не заточен. И это потребует времени и больших затрат энергии.
— Но я чувствую себя все лучше. Скоро у меня будет вполне достаточно энергии.
— Я говорю не о твоей, а о своей энергии.
Я вновь прилег, почувствовав внезапную усталость.
— Мне действительно нужно ехать. У вас много других проблем, много других людей, которым нужно помочь. Я не хочу навязываться.
— Навязываться? — откликнулась она. — Разве алмаз навязывается ювелиру? Разве сталь навязывается кузнецу? Прошу тебя, Дэн, останься. Я не могу представить себе лучшего применения своей энергии.
Ее слова ободрили меня, и я улыбнулся.
— Что ж, возможно, это будет не так трудно, как вы думаете. Я хороший гимнаст и знаю, как правильно распределять свои силы. И я довольно долго учился у Сократуса.
— Да, — сказала она. — Сократус готовил тебя для меня. А я подготовлю тебя к тому, что последует потом. — Она закрыла пузырек и поставила мазь в комод.
— А что последует потом? Что-то уже запланированное? Чем вы вообще здесь занимаетесь? Она рассмеялась.
— Я играю разные роли, и надеваю новые наряды для каждого нового человека. Но для тебя я буду ходить без театральных нарядов. — Она помолчала. — Большую часть времени я помогаю своим друзьям. Иногда я просто сижу и ничего не делаю. Иногда я практикую смещение формы.
