- Я думаю, что проблему можно решить довольно просто, - произнес довольно уверенно Трайланг, - я могу посоветовать два подхода: политика + сепаратизм.
По выражениям лиц можно было понять, что предложение Трайланга пока что осталось непонятным.
- Вы забыли, что такое «политика», поскольку не нуждаетесь в ней. Вы забыли, что такое «сепаратизм», поскольку не испытываете потребности в нем. Но для людей прошлого эти понятия значили очень много, и для орангов они неизбежно должны многое значить, и этим можно воспользоваться.
- Рассказывай!
Трайланг задумался, видимо прикидывая – в какой последовательности изложить свои идеи.
- На текущий момент оранги представляют собой единую общность, котел, в котором все они варятся. Нижние Территории послужили убежищем, которое вы для них создали в послевоенный период, куда стеклись люди всех национальностей, всех убеждений, которые не захотели принять доктрину неприемлемости тупости и НЭ. Нижние Территории – это огромный мегаполис, густая каша. Изменить что-либо в столь неоднородной структуре – почти невозможно, любая инициатива гасится массой окружающей инерции. Вспомните – в какой период мировой истории зародились те процессы, которые и привели к новому времени? Эти процессы зародились в период массового сепаратизма, и это не удивительно. Вспомним то время, когда была создана практика прямого пути. Начало двадцать первого века. Закончились мировые войны, люди устали от массового взаимоуничтожения. Развитые коммуникации, распространение образования как эффективного средства к повышению собственного статуса и благосостояния, развитие военных технологий, которые во многом подорвали возможность решать с помощью войн социальные противоречия - эти и многие другие действующие силы привели в итоге к тому, что постепенно стала вымываться идиотская мысль о том, что войны могут привести к желаемым результатам. В войнах всегда проигрывают все – раньше или позже. Девятнадцатый и двадцатый века – столь богатые на бесчисленные мелкие военные конфликты и крупные войны, дали необходимое количество опыта на этот счет. Такая высокая концентрация негативного военного опыта привела к тому, что опыт этот не успевал забываться. Примеров множество, я даже не буду их приводить. В результате люди стали сосредотачиваться на наиболее простом, безболезненном и даже интересном способе добиваться довольства – путем повышения своего социального статуса, через бизнес, образование, политику, религию и прочих социальных институтов. Идея полноценной личности, ее высшей ценности, постепенно пробивала себе дорогу. Конечно, развито общество было все еще неравномерно – в то время как в Европе нельзя было убить собаку, чтобы не оказаться на скамье подсудимых, в Судане миллионам девочек вырезали клиторы – их же собственные любящие мамочки и папочки, в Саудовской Аравии благообразно выглядящие мужчины-арабы содержали своих женщин на правах чумной свиньи, в Индии обвинение в гомосексуализме влекло за собой смертную казнь, в России появление девушки в метро в купальнике влекло за собой всеобщий взрыв ненависти и арест с весьма вероятным изнасилованием, а проституция считалась преступлением почти во всем мире. И все же – стремление к довольству неизбежно влекло за собой развитие социальных механизмов, образования, интеграцию страны в мировую экономику и в мировое информационное пространство. Культ ценности отдельно взятой личности неизбежно приводил и к культу чувства собственной важности - ЧСВ. Например, в «культурной» Европе тех лет, если ты не поздоровался в ответ на приветствие другого человека, то ты становился изгоем, и подавленная ненависть выливалась на тебя в той мере, в какой это позволяли сдерживающие факторы. А культ ЧСВ неизбежно влек за собой обостренную потребность в самоидентификации, в отличии от других. Соответственно развивалась и индустрия предоставления людям возможности отличаться – у меня холодильник такой-то марки, я путешествовал там-то, у меня такой-то диплом, разряд, значок… И, конечно, в этот водоворот потребности отличаться не могла не вовлечься идея национального самоопределения. Я - россиянин? Ха. Кроме тебя есть еще сто пятьдесят миллионов россиян. Я – англичанин? Хрен редьки не слаще. А национальность – это не просто слово «англичанин» или «шотландец» - это целый мир отличий! Гимн, флаг, история, язык, обычаи, взятые из прошлого или создаваемые на пустом месте, спорт, политический вес – «наши выиграли у ваших!» - мало того, что национальное самоопределение несло в себе огромный комплекс отличий, оно еще и давало эти отличия даром, автоматически! Стать успешным спортсменом – ну попробуй, этому надо посвятить всю жизнь с раннего детства. Стать ученым – попробуй при такой конкуренции. Везде конкуренция, и несмотря на бурное развитие индустрии отличий, в любом случае для того, чтобы выделиться, необходимо прикладывать множество усилий на протяжении значительного времени. А сепаратизм дает совершенно новые шансы – «наши выиграли у ваших» - и ты уже, если ты «наш», торжествуешь, ты круче «ваших»! Завтра все изменится, не беда – наши проиграли в футбол, зато наш фондовый рынок вырос! Фондовый рынок приспустился – не беда – наша девушка выиграла в конкурсе красоты – наша, манчестерская, рязанская, пном-пеньская. Всегда можно найти повод для испытывания довольства.
Трайланг сделал паузу, потянулся за соком.
- Апельсиновый?
- Манго.
Сок манго, видимо, тоже его устроил, судя по той жадности, с которой он пил.
- Конечно, это лишь один из факторов, но фактор мощный – фактор, который привел к тому, что баланс между «правом государств на сохранение своей целостности» и «правом наций на самоопределение» стал резко смещаться в сторону последней. Если хотите более детальный анализ – прочтите статью Бодха «Право народов на самоопределение». Ну а дальше все случилось очень быстро – по историческим понятиям, конечно. Я не помню точно последовательность событий, но хорошо помню – с чего все началось. Сначала с огромным скандалом отделилась новая страна Косово. Затем – Южная Осетия и Абхазия – с еще большим скандалом, мясом и кровью. Но сколько бы крови не пролилось, назад повернуть уже было нельзя, и чем больше было той крови, тем бесповоротнее было решение маленького этноса отделиться от большого. Потом – как грибы после дождя, стали появляться новые страны – отделились баски, генуэзцы, мантунианцы. В отдельную страну превратилась Бавария – тоже было очень много шума, стали даже появляться города-государства. Карта мира словно покрылась патиной. Стало совершенствоваться соответствующее законодательство, а у людей – заметьте – появился дополнительный смысл жизни, дополнительный стимул созидать, сохранять, накапливать. И у всего этого было и еще одно интересное последствие – чем меньше общность, тем легче она меняется. В сочетании с потребностью отличаться, это привело к взрывному росту разных типов культур. А ведь разные культуры – это еще и разные питательные среды для экономики. Попробуй ввести какое угодно новшество в такую страну, как США!! Да пусть даже в такую махину, как какой-нибудь штат Канады, республику России. Безнадежно, затраты времени и труда не окупятся результатом. А в городах-государствах все можно было сделать очень быстро – на уровне магистрата принимается проект, неделю на обсуждение, потом общегородское голосование – и готово! Как следствие – города-государства имели возможность помногу экспериментировать со своим устройством, выбирать наиболее эффективные способы политического, экономического устройства, систем образования и прочего. Когда твои усилия приводят к быстрому и зримому результату, тогда и активность твоя растет. В результате именно самые мелкие национальные образования стали, как ни странно, форпостами развития человечества в самых разных его проявлениях, именно там быстрее росло и благосостояние, и довольство, что еще больше подталкивало оставшиеся империи к развалу. Ну и вполне естественно, что практика прямого пути начала активно прокладывать себе путь в будущее не через равномерно распределенный рост интереса к себе, а с помощью взрывных процессов, когда одно микро-государство за другим стало брать на вооружение целые куски из ППП – включать в систему обязательного образования, создавать исследовательские лаборатории, даже включать в состав официальной национальной идеи. Так сделайте снова то же самое! Пусть эта бесформенная, желеобразная опухоль разделится – пусть у них появится цель – отличаться от соседа. Сейчас все слишком уперлось в противоречие «новый мир – старый мир», это гасит их инициативу. Перестаньте отнимать у них детей…
- !! – это невозможно!
- подвергать людей пыткам…
- они решат, что мы сдались…
Трайланг поднял руку, и молчание восстановилось.
