Как пишут Повель и Бержье, перед началом нового наступления гитлеровских войск – на Сталинград – «три альпиниста-эсэсовца взобрались на Эльбрус, священную гору арийцев, колыбель древних цивилизаций, магическую вершину секты «Друзей Люцифера». Они водрузили там знамя со свастикой, благословленное согласно ритуалу Черного Ордена»[512].
Этот ритуал должен был дать Гитлеру власть над природными стихиями, а главное – умение магическим способом побеждать холод (стихию льда) стихией огня, носителем которой Гитлер воображал своего покровителя – Люцифера и себя самого. И что же?
Ритуал не помог Черному Ордену и фюреру добиться желаемого. Зима 1942 года оказалась настолько же – если не более – суровой, как и в 1941 году.
Влияние природных условий на наступление фашистских войск в России было таким, что в зарубежной историографии до сих пор популярна идея о том, что, дескать, гитлеровские войска под Москвой остановил не героизм русского народа, а «Генерал Мороз». Конечно, подобный вывод был явно необъективен и его целью было принижение значения победы советской армии над фашистскими войсками.
В статье А.Р. Дюкова «За что сражались советские люди» и в других материалах, размещенных на сайте «Военная литература»[513], можно найти оставленные в мемуарах нацистских военачальников свидетельства подлинного героизма, проявленного русскими солдатами в боях.
В книге «Мировая война» генерал-майор фон Бутлар писал, что «солдатские качества русского воина, особенно его дисциплина, способность действовать, не обращая внимания на огонь противника и собственные потери, его стойкость в перенесении лишений и тягот войны, были, вне всякого сомнения, очень высокими».
Ему вторил фельдмаршалом фон Браухич: «Своеобразие страны и своеобразие характера русских придает кампании особую специфику. Первый серьезный противник».
О том же свидетельствовало командование группы армий «Юг»: «Силы, которые нам противостоят, являются по большей части решительной массой, которая в упорстве ведения войны представляет собой нечто совершенно новое по сравнению с нашими бывшими противниками. Мы вынуждены признать, что Красная Армия является очень серьезным противником… Русская пехота проявила неслыханное упорство прежде всего в обороне стационарных укрепленных сооружений. Даже в случае падения всех соседних сооружений некоторые доты, призываемые сдаться, держались до последнего человека».
Генерал Блюментрит резюмировал: «Теперь политическим руководителям Германии важно было понять, что дни блицкрига канули в прошлое. Нам противостояла армия, по своим боевым качествам намного превосходившая все другие армии, с которыми нам когда-либо приходилось встречаться на поле боя».
Полковник Гальдер записывал в своем дневнике: «Следует отметить упорство отдельных русских соединений в бою. Имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен. (…) Сведения с фронта подтверждают, что русские всюду сражаются до последнего человека… Бросается в глаза, что при захвате артиллерийских батарей и т. п. в плен сдаются немногие. Часть русских сражается, пока их не убьют, другие бегут, сбрасывают с себя форменное обмундирование и пытаются выйти из окружения под видом крестьян»[514].
Но даже при всем том отрицать огромное значение крайне выгодных для России погодных условий, создавшихся именно в то время – время фашистского нашествия – и именно в нужном месте, в европейской части России, – невозможно. Один из современных авторов А. Меленберг в своей статье приводит убедительные факты, свидетельствующие о том, что дорогу на Москву фашистским полчищам преграждал не только героизм русских солдат, но и не совсем типичные для центральной части России погодные условия.
В статье «Генерал Мороз, полковник Бездорожье, политрук Грязь» А. Меленберг пишет: «Природный фактор – одна из главных причин, решивших исход сражения под Москвой в 1941 году. Что очевидно для всех, кроме советских генералов-мемуаристов и поклонников их творчества из числа местных историков. Эти предпочитают утверждать, что мороз и зима для обеих сторон были морозом и зимой. Акцентируют внимание на заключительной части битвы (ноябрь-декабрь), сознательно или бессознательно замалчивая условия предыдущей фазы немецкого наступления – второй половины октября 41-го года. Тогда климат в лице генерала Мороза еще находился в резерве. А в дело вступили другие защитники Отечества (из серии «дураки и дороги»)»[515].
Как отмечает Меленберг, в тот момент для Красной Армии сложилась крайне сложная, если не сказать – драматическая ситуация. 7 октября 1941 года в кольцо окружения, состоящего из 3-й и 4-й немецких танковых групп, попали сразу четыре советских армии под Вязьмой, а 9 октября 2-я немецкая танковая группа, обходным броском на Брянск, завершила окружение еще трех советских армий. Таким образом, в окружении оказались сразу 7 советских армий из 15 оборонявших Москву, 64 дивизии из 95, 11 танковых бригад из 13, 50 артполков из 62[516].
Меленберг приводит цитату (позднее вырезанную цензурой из книги «Солдатский долг») из мемуаров К. Рокоссовского, командующего в то время 16-й армией, прикрывавшей Волоколамское шоссе: «Общая обстановка в результате окружения под Вязьмой значительной части сил Западного и Резервного фронтов сложилась для нас очень тяжелая. Оказавшихся вне окружения войск этих фронтов было недостаточно даже для того, чтобы задержать наступление противника на Москву…».
И именно в этот критический момент – ни раньше, ни позже – в войну с противником вступила сама Природа.
А. Меленберг цитирует в своей статье описание боевых действий, составленное штабом немецкой 4-й танковой группы: «…18 октября моторизованные части 40-го корпуса овладевают Можайском, и тут на помощь противнику приходит союзник, которому удается то, что не в состоянии были сделать русские, несмотря на миллионные жертвы, на оборонительные позиции. Уже во время боев у Ельни и Бородино выпал первый снег, и вот начинаются русские осенние дожди и вырывают из рук немецких солдат уже почти завоеванную победу. День и ночь льет дождь, идет снег. Земля как губка впитывала влагу, и в жидкой по колено грязи задерживается немецкое наступление…
…В том же походном порядке, в каком дивизии 4-й танковой группы наступали, машина за машиной остановились они в жидкой грязи, не в состоянии двинуться с места… Все, что застряло в клейком грунте, невозможно сдвинуть с места. Каждый шаг – это напрасная трата энергии, каждый поворот колеса – напрасная попытка, каждое движение – не вперед, а только глубже в скользкую, клейкую слякоть грунта… Солдаты обматывают колеса цепями, используют подставы, домкраты, буксиры и лебедки. Саперы и строительные подразделения вместе с водителями, вооружаясь лопатами, пытаются найти дорогу под потоками жидкой грязи. Все напрасно. Стоит только ценою огромных усилий очистить, наконец, твердый грунт, как первая же проходящая колонна или новый ливень опять превращают дорогу в серо-коричневое непроходимое месиво… Можно прийти в отчаяние. Для того чтобы сделать переход в 10 км, требуется теперь двое суток, или эти 10 км нельзя преодолеть вообще… Раненые не могут быть отправлены в тыл, ни одна санитарная машина и даже ни один «юнкерс» не могут добраться до войск… Аэродромы, как и дороги, тонут в жидкой грязи. Самолеты не могут ни приземляться, ни взлетать.
(…) 10-я танковая дивизия… продвинулась на север через Москву-реку и городок Руза в направлении на Ново-Петровское с целью подойти к Москве с северо-запада. Прежде всего удар 10-й танковой дивизии был направлен на дорогу Волоколамск – Истра – Москва. Она продвигалась вперед до момента, как была израсходована последняя капля горючего, съеден последний кусок хлеба и расстреляны последние снаряды. Они преследовали разбитого противника, как велит закон войны, «до последнего дыхания человека и лошади». И вот наступил момент, когда они при всем желании не могут сдвинуться с места. Дивизия растянулась по лесам и болотам. Кое-где грязь доходит машинам почти до кузова. Подвоз прекращен…
Сначала дивизия ведет войну с природой. Каждое утро выезжают на работу рабочие команды, чтобы прокладывать дороги от деревни к деревне. Через всю местность прокладывается бревенчатая гать. Пехотинцы и артиллеристы валят деревья и кладут бревно к бревну в глинистый жидкий грунт… Тяжелые орудия охраняют строительство бревенчатой дороги, протянувшейся на многие километры через густой лес и пашни. Все возможные силы брошены на это строительство. У каждого орудия остаются только по два человека. Этот героический труд, который часто прерывается атаками противника, нельзя сравнить ни с чем. Рядом с прокладываемой дорогой… вырастают холмики солдатских могил…»[517].
