– А что это за коты, какие-то они странные, как их звать?
Александра Филипповна, улыбаясь, ответила:
– Это мои помощники, бесы.
Я глянула, а котов-то и нет. Тут мне сделалось так жутко, что я готова была встать и бежать без оглядки. Но двинуться не могла, так вот и сидела, будто во сне. Потом она меня по голове гладила и говорила:
– Нынче председатель умрет. Жалко, молодой еще мужик.
Она еще что-то говорила и все так, как бы между прочим, ни к кому не обращаясь, потом почему-то упомянула про пропащую корову инвалида с нашей улицы. Мол, возле болота она ходит.
Чтобы поточнее описать свое состояние в тот момент, могу сказать только, что я была как будто сильно пьяная и сквозь оглушенное вином сознание слышала, как кто-то разговаривает.
Потом она меня вывела за калитку. Дома я легла и сразу уснула. Пришла мама с дойки и стала рассказывать новости: будто в четыре часа (я в это время пила чай у соседки) умер наш председатель Егор Кузьмич, сердце у него прихватило. Даже фельдшерица не успела прибежать и сделать укол.
Мама охала и жалела Кузьмича, а я соображала: как это Александра могла знать, что председатель умрет. Ведь получается, что, когда я к ним пришла на чай, он еще жив был. Следующей новостью была пропажа телки у инвалида войны Лопатина. Мама сочувствовала ему. “Она у болота”, – промелькнула у меня в голове фраза Александры. Но самое, пожалуй, странное то, что я ничего не рассказала своей маме: ни о том, что была в гостях у соседей, ни о моркови, ни о корове и ни о председателе. Словно кто-то повесил мне на рот невидимый замок.
Потом я стала замечать, что Михаил (сын новых соседей) старается за мной ухаживать. В клубе на танцах он всегда стоит там, где я, смотрит и улыбается. Много он со мной не говорил, только однажды сказал: “У тебя очень длинные косы. Девушки теперь редко такие носят”. И добавил: “Ты в этом селе самая красивая”.
Под Покров пришла к нам Александра Филипповна спросить, есть ли у нас красные нитки. Пока я их искала в коробке, она мне говорит:
– Таня, а ведь мы хотим тебя засватать за Мишу, он тебя очень любит. Выходи за него, будешь как сыр в масле кататься. Он у нас непьющий и добрый, только молчун. Ради сына мы ничего не пожалеем. Что скажешь, Танюша?
Я сказала ей, что люблю другого, что звать его Никита, он сейчас в армии и что я буду его ждать. Наверное, Миша хороший, но замуж я выйду только за Никиту.
Через неделю родителей Никиты известили, что их сын погиб при боевой подготовке. Тогда я это еще никак не связывала с колдовством Александры. Две недели я плакала и никого не хотела видеть. Однажды мама сказала:
– Александра дала мне водички тебя от тоски умыть, а то страшно на тебя смотреть, извелась ведь вся.
Я не хотела умываться, но мама уговорила, конечно же, ей было меня жалко. Вы можете не поверить, но утром я была абсолютно спокойна. В голове не было мыслей о погибшем женихе. Я подкрасила ресницы и пошла на танцы с Мишей. Наверняка меня в селе многие осуждали, но это было мне безразлично.
Я все чаще и чаще забегала к своим соседям. Всякий раз чему-то удивлялась в их доме. Например, я видела, как Александра Филипповна из одной горсти муки намесила целую чашку теста, из которого потом напекла гору необычайно вкусных пирогов. Иногда их бабка расплетала мне косы и перебирала мои волосы своими корявыми, длинными руками. И снова комната вокруг меня двигалась и шатались стены. Было ощущение, что она шарит не в моей голове, а в моих мозгах, в моих мыслях.
Ощущения такие у меня были потому, что бабка говорила именно о том, о чем я в этот момент думала. К примеру, однажды я подумала: “Фу, как от бабки воняет”. И она тут же вслух сказала:
– Доживешь, как я, до сотни лет, и от тебя не молоком запахнет.
И захихикала.
Придя от них домой, я всегда напряженно вспоминала, о чем мы разговаривали у них в доме, но вспомнить не могла, будто кто-то стер мою память.
И вдруг однажды меня как жаром обдало, неожиданно мне вспомнилось, что по их просьбе я раздевалась догола и они все вчетвером молча разглядывали меня, как разглядывают лошадь, которую хотят приобрести. Смутно всплыл в памяти смешок отца Михаила и его голос:
– Мишка, полапай девку, она сейчас этого даже не заметит, пользуйся моментом.
Во вторник зашла Александра, по-хозяйски достала из сумки фату и платье, велела примерить, и я примерила. Она рассказала, как ездила в райцентр, в магазин для молодоженов, и спросила, какой я ношу размер обуви. В этот момент вошла моя мама, она была выходная. Увидев меня в одежде невесты, мама опешила. А потом маму возмутило, что никто ее согласия не спросил, а ведь я считалась еще несовершеннолетней, к тому же единственной дочерью. Мама моя характерная и стала кричать на соседку, гнать ее из нашей хаты вон. Но в какой-то момент она вдруг осеклась и замолчала, будто кто-то невидимый заткнул ей рот. Но не это привело меня в дрожь, а то, что рядом с мамой сидели черные коты и, подняв морды, глядели прямо на нее. Никто не убедит меня в том, что коты пришли в наш дом вместе с их хозяйкой. Ведь перед этим Александра сама говорила, что зашла к нам прямо с электрички, после поездки в райцентр, в свадебный салон.
На другой день к нам пришли наша фельдшерица Козыхина, дядя Федя и наш директор школы. По их виду стало понятно, что что-то случилось ужасное. Мне сообщили, что моя мама упала на вилы и что у меня больше нет мамы.
Во время похорон Александра Филипповна и Миша не отходили от меня ни на шаг. А когда после поминок все разошлись, Александра мне сказала:
– Если еще раз хочешь увидеть мать, посмотри в окно в 12 часов ночи. Другого раза свидеться у тебя больше уже не будет.
Сперва с испугу я села в тот угол, где не было ни одного окна, но к 12 ночи я встала и ноги сами привели меня к окошку. Страх не давал мне раздвинуть занавески. Но мысль, что я уже никогда не увижу маму, придала мне решимости. Переборов страх, я отдернула одну занавеску. Прямо напротив меня за окном стояла мама. Она была в том, в чем я ее похоронила. Кивком головы мама вызывала меня на улицу. Все тело мое покрылось мурашками. В голове у меня помутилось, я осела на пол. Было желание забиться под кровать, но я не могла сдвинуться с места.
А через два дня, ночью, пришли ко мне Александра, ее муж, Миша и старуха. Они объявили сватовство, сами накрыли на стол, усадили меня рядом с Мишей, а затем уселись сами. На столе был церковный кагор, кутья, две рыбины и каравай черного хлеба.
Я стала мямлить, что односельчане станут меня осуждать, нельзя делать свадьбу, пока маме год не выйдет. В ответ я услышала, что свадьба будет в их узком кругу, а людям, если что, скажем, что ты беременна, вот и перешла к нам жить снохой.
Как они сказали, так все и было. Наша свадьба была ночью. Нас было пятеро и еще были... коты. Да, еще забыла сказать, что благословляла нас их бабка не иконой, а печной кочергой. Они смеялись при этом детским смехом.
Вот еще что странное было. Они мне каждый день казались разными, то есть как бы лицо у них становилось другое. То вовсе они молодые, а то старые, как бабка. Однажды я вошла в свинарник, а там моя свекровь стоит рядом со свиньей на четвереньках и ест с нею помои. Я не удержалась, вскрикнула:
– Что вы делаете, это же свиньям.
Она ответила:
– Пробую, чтоб не было горячим.
Спрашивала ее, как это она с одной горсти муки целый таз пирогов печет. В ответ услышала: “Вот поживешь, заслужишь и тебя научим”.
За Михаилом первые месяцы ничего сомнительного не замечала, зато потом он удивлять меня начал больше своей матери.
Однажды я проснулась ночью, Михаила рядом нет, а надо сказать, скучала я по нему безумно. Сейчас-то я понимаю, что это их заслуга была, а тогда я встала с постели, прошлась по дому, нет его. И было у меня такое чувство, если его не найду, умру. Метель была в ту ночь ужасная. Вышла я за порог на улицу, вижу два следа рядом, как бы человек на этом самом месте долго стоял, а ни вперед ни назад следов больше нет. Подняла я голову, а на крыше ямы от следов. Закричала: “Миша!” И тут же столб снежный рядом образовался, воронкой крутит, гляжу, а это муж мой в фуфайке, весь в снегу стоит и хохочет.
Потеряла я счет времени. И чудные дела, в зеркало на себя смотрю – то старуху вижу, то школьницу.
Однажды свекор со свекровью и с бабкой в город уехали, я вроде как от сна проснулась. Гляжу вокруг себя, стены вроде как знакомые, а где я, не помню. Неожиданно про маму вспомнила, расплакалась. Надо сказать, Михаил всегда знал, о чем я думаю, как и его семья. Вот тут-то мне муж мой и говорит:
– Хочешь, я тебе твою мать вызову?
Обрадовалась я ужасно, обещала, что не заговорю с покойницей, только лишь посмотрю, полюбусь на свою мамочку.
Ночью Миша зажег много-много свечей, закрыл все зеркала и стеклянные дверки у шкафов, сел в угол и стал читать какую-то старинную книгу. Меня он в очерченный круг на колени поставил. Слышу, кто-то в сенях идет, смотрю: мама моя родненькая в дверь заходит. Встала возле круга, глаза пустые, как стекляшки немытые, смотрит и губы кривит. Вдруг я поняла по губам, что она говорит: “Церковь, церковь”. Захлопнул книгу Михаил, и все, как будто и не было моей мамы.
