Это был вполне приятный молодой человек, и я до сих пор помню его имя. Со временем ему суждено было погибнуть в Чунцине.
Мы вышли во двор, сели на низкой каменной стене и долго разговаривали. Я рассказывал ему о Тибете и наших обычаях. Я успел поведать ему многое о своей жизни в Тибете, а он мне – о своей жизни в Америке. Я спросил его, что он делает в Чунцине, ведь невозможно было предположить, чтобы столь разумный молодой человек жил в этом душном месте без каких-либо оснований. Он сказал, что готовит цикл статей для одного из американских журналов. Он спросил, разрешаю ли я, чтобы он упомянул меня в своих заметках, на что я ответил:
– Мне бы не хотелось, чтобы вы делали это, потому что я здесь выполняю определенную задачу. Я обучаюсь для того, чтобы в дальнейшем путешествовать на Западе. Поэтому мне хотелось бы сделать вначале что-то достойное внимания, и только потом стать известным вашим читателям. Когда у меня будет чем похвастать, – продолжал я, – я найду вас и дам интервью, которое вы сможете поместить в журнале.
Он был сообразительным молодым человеком и быстро меня понял. Вскоре мы уже чувствовали себя старыми друзьями. Он разговаривал по-китайски довольно прилично, и поэтому мы без труда объяснялись с ним. Он сопровождал нас некоторое время по пути обратно в монастырь.
– Мне бы очень хотелось когда-нибудь посетить храм в вашем монастыре и поприсутствовать на богослужении, если это разрешается, – сказал он. – Я не исповедую вашу религию, но отношусь к ней с почтением и хотел бы отдать дань уважения храму.
– Хорошо, – ответил я, – вы побываете в нашем храме и примете участие в богослужении. Вы будете нашим желанным гостем, это я вам обещаю.
После этого мы простились, потому что нам предстояло еще многое сделать, чтобы быть готовыми к завтрашнему первому дню учебы. Подумать только, завтра первый день, когда меня назовут студентом, – как будто я не учился всю свою жизнь! Вернувшись в монастырь, я пересмотрел все свои вещи. Оказалось, что кое-какие из них испачкались в путешествии и нуждались в стирке. В соответствии с обычаем, во время учебы в колледже мы должны были одеваться, питаться и покупать себе личные вещи за свой счет. Кроме того, мы не имели права нанимать себе прислугу для выполнения грязной работы. Впоследствии я перешел на голубую одежду китайских студентов, потому что моя тибетская слишком сильно привлекала к себе внимание. Я не хотел постоянно быть в центре внимания, предпочитая учиться в спокойной обстановке.
Помимо таких бытовых мелочей, как стирка одежды, мы должны были посещать богослужения, и я, как ведущий лама, обязан был принимать участие в этих службах. Таким образом, днем я был студентом, ко, возвращаясь к вечеру в монастырь, я становился высокопоставленным священником, который должен выполнять определенные функции в соответствии со своим званием. Так подошел к концу день, который, как мне казалось, никогда не закончится, ведь я впервые в своей жизни оказался оторванным от своих близких и знакомых.
Утро в первый день занятий было теплым и солнечным. Мы с Хуангом вышли на дорогу, ведущую в город – путь к новой жизни в качестве студентов медицинского колледжа. Вскоре мы преодолели расстояние, отделявшее нас от города, и вошли во двор колледжа, где несколько сотен студентов ходили взад-вперед и время от времени поглядывали на доску объявлений. Мы тоже подошли к ней и внимательно прочли списки студентов. Наши имена оказались рядом, а это означало, что долгое время мы будем учиться вместе. Мы прошли через толпу студентов, читающих списки, и направились к той аудитории, где согласно расписанию у нас должны были проводиться занятия. Там мы сели, всему удивляясь – или, может быть, только я один удивлялся – мебели и всем тем хитроумным приспособлениям, которые нас окружали. Затем после, как нам показалось, целой вечности, в аудиторию пришли небольшими группами и заняли свои места остальные студенты. В конце концов зазвучал гонг, и в класс вошел китаец-преподаватель.
– Доброе утро, – сказал он.
Мы все вместе встали, потому что правила поведения предписывали таким образом выражать почтение преподавателю.
– Доброе утро, – ответили мы ему.
Преподаватель сказал, что даст нам небольшую контрольную работу для того, чтобы выяснить, что мы знаем, а чего не знаем. Поэтому он попросил не падать духом тех из нас, чьи познания окажутся неудовлетворительными. Он заявил, что не сможет обучать нас до тех пор, пока не выяснит точно, что каждый из нас уже знает.
Вопросы были очень разнообразными. Они затрагивали широкий круг предметов. Это был большой набор требований продемонстрировать осведомленность во всех областях китайских наук: арифметике, физике, анатомии, многих аспектах медицины, хирургии, а также других дисциплинах, которые должен был знать каждый, желающий глубоко изучать медицину. Преподаватель попросил нас не писать, что мы не знакомы с тем или иным предметом, если мы не можем ясно ответить на соответствующий вопрос. Мы должны были по мере возможности очертить круг своих представлений об этом предмете с тем, чтобы он понял, где заканчиваются наши знания.
Затем преподаватель позвонил в колокольчик. Дверь открылась, и в аудиторию вошли два ассистента с кипами книг в руках. Они прошли между рядами и раздали книги, оказавшиеся на самом деле не книгами, а сшитыми вместе листами бумаги, на которых были написаны всевозможные вопросы и оставлены пустые строки для того, чтобы вписывать в них ответы. Затем пришел еще один ассистент и раздал всем карандаши. Нам предстояло пользоваться именно карандашами, а не перьями. Затем мы стали вчитываться в вопросы один за другим и отвечать на них по мере возможностей. Мы могли – или, по крайней мере, я мог – убедиться в том, что, судя по ауре лектора, он обладал глубокими знаниями и действительно хотел учить нас.
Дело в том, что мой наставник лама Мингьяр Дондуп, дал мне довольно разностороннее образование. По результатам контрольной работы, о которых нам сообщили через два дня, стало ясно, что я во многих отношениях лучше, чем мои однокурсники, разбираюсь во многих предметах, однако не обладаю никакими познаниями в области электричества и магнетизма.
Через две недели после контрольной работы мы провели занятие в лаборатории, где нам показывали опыты, целью которых было продемонстрировать суть этих наук тем, кто, подобно мне, не имел представления о смысле этих двух трудно произносимых слов. Лектор предварительно рассказал нам кое-что об электричестве.
– Теперь я продемонстрирую вам на опыте, как действует электричество, – сказал он затем. – Это будет вполне безобидный опыт.
Он дал мне в руки два провода и сказал:
– Не подержите ли вы эти проводки, пока я не велю вам их отпустить? Только держите крепко.
Мне показалось, что он хочет, чтобы я помог ему в каком-то опыте (только потом я понял, чего он на самом деле хотел!), и поэтому я взял из его рук проводки. И все же его аура говорила о том, что он замышляет что-то нехорошее. Я подумал, что, должно быть, неправильно понял его намерения, потому что во всех отношениях он казался мне хорошим человеком. Он обернулся и подошел к своему демонстрационному столу. Затем он щелкнул переключателем. Я увидел свет, исходящий из проводов, и ауру лектора, которая свидетельствовала о его сильном удивлении. Казалось, что он необычайно изумлен.
– Крепче сожмите пальцы, – сказал он. Я сдавил проводки еще сильнее. Лектор посмотрел на меня, а затем протер глаза. Он был поражен. Это теперь было ясно каждому, кто мог видеть ауру. Было очевидно, что этот человек уже давно так сильно не удивлялся. Другие студенты тоже наблюдали за всем происходящим, разинув рты от удивления. Они не могли понять, что это все значит. Они так и не поняли, что должно было со мной случиться. Вернув переключатель в обратное положение, лектор поспешно подошел ко мне и взял из моих рук проводки.
– Должно быть, где-то что-то не сработало, – сказал он. – Или обрыв в цепи.
Он взял в руки проводки и вернулся к столу. Один из них был у него в левой руке, а другой – в правой. Продолжая держать их, он протянул руку и слова щелкнул переключателем.
– 0-о-о! – завопил он. – Выключите! Меня убьет! При этом его тело стало трястись и корчиться, будто одновременно все мышцы оказались парализованными. Некоторое время он продолжал визжать и что-то выкрикивать, а его аура при этом сияла, как солнце. Как интересно, думал я, никогда не видел у людей таких красивых аур!
На продолжающиеся крики лектора прибежали люди. Одна мужчина с ходу оценил ситуацию, бросился к столу и что-то на нем переключил. Несчастный лектор упал на пол. Его продолжало трясти, а на лице у него выступил пот. На него было жалко смотреть. Вдобавок ко всему, его лицо стало бледно-зеленым. Наконец ему удалось встать, держась за край стола.
