Картина, отчетливо видимая до мельчайшей черточки, была неподвижна.
На этом загадочном, но прекрасном видении инкарнация по имени Шин Вада прекратила свое плотское существование.
Картина пятая
Влад Гурко
Влад не удержался, фыркнул, потому что у поддатой тетеньки локоть съехал со стойки и Анна Васильевна (это она сама сказала, что ее так зовут) чуть не приложилась подбородком.
Вдруг над склоненной головой преподши взметнулось подобие светозарного нимба, от которого бармен разом ослеп и оглох.
За долю секунды, понадобившуюся взрывной волне, чтобы достичь стойки и превратить его в кровавый студень, Влад успел оторопело и по инерции как-то весело подумать: "Неуж-то ку-ку? Чего вдруг?"
Ку-ку, Владик, ку-ку. Оно, родимое.
Картина шестая
Анна
Ну а доктор исторических наук и без пяти минут завкафедрой Анна Васильевна умерла, как сказали бы ее студенты, в полных непонятках.
Во-первых, потому что рассудок этой женщины был одурманен алкоголем, а во-вторых, она же сидела к взрыву спиной.
Картина седьмая
Гражина
Еще больше повезло молодой матери. Последнее мгновение ее жизни было поистине удивительным.
Гражина смотрела на своего Юлюкаса. Напившись молока, малыш задремывал, клевал носиком. Мать не хотела, чтобы он уснул. Скоро идти на посадку, проснется, будет плакать. Пусть бы продержался до самолетного кресла. Поэтому она держала его перед собой на вытянутых руках, приговаривая "кач-кач", а сама думала: ангел, ну просто ангел, только без крыльев.
И вдруг произошло чудо. Сделалось совсем тихо. Джулиан вырвался из ладоней матери и полетел.
Что было дальше, Гражина, благодарение Деве Марии, не видела.
Так, изумленным вздохом, все и оборвалось.
Картина восьмая
Джулиан
Когда Джулиана вырвало из маминых рук и подкинуло в воздух, он решил, что это новая веселая игра. Да еще все вокруг озарилось ярким праздничным светом.
Мальчик хотел заорать от восторга, но сияние было слишком уж жарким. Оно заняло собою весь мир, и маленький огонек, который был Джулианом, погас, задутый испепеляющим смерчем.
Картина девятая
Колыванов
Цапни, цапни его, со злорадством думал Колыванов. Сбесившаяся служебная собака это чэпэ. Вышибут кинолога с работы к едрене фене, в лучшем случае. Если бритиш за своего покусанного батлера на аэропорт в суд по…
Эту мысль Колыванов не додумал. Ее сменила другая, очень коротенькая: кранты! Именно данный термин точней всего передал суть произошедшего.
Старшему контролеру конкретно настали кранты.
Картина десятая
Александр Губкин
Хороший человек был Александр Губкин. Одна беда – небыстрый на реакцию. Так и сидел на корточках с дурацкой банкой колы в руке, остолбенело смотрел на своего взбесившегося четвероногого друга.
Зато на слух Губкин пожаловаться не мог. Слух у него был просто идеальный. Предсмертную мусульманскую молитву про единого Бога Аллаха он расслышал очень отчетливо, про нее рассказывали на спецсеминаре по исламистам-смертникам.
И что жилет у смуглого парня слишком широкий, Губкин тоже заметил, когда тот пиджак распахнул.
В общем, за полсекунды до взрыва Александру стало все ясно.
Только что проку? Полсекунды не тот срок, когда можно что-то поправить или хотя бы самому подготовиться.
Больше всего на свете Губкин страшился внезапной смерти, без покаяния и отпущения.
Времени у него хватило, только чтобы подумать: "Прости, Господи…"
Картина одиннадцатая
Жан
Столик, за которым Жан дожидался жену,был дальше всего от взрыва, да еще заслонен пальмой в кадке.
И все равно поразительно, что Жан не погиб мгновенно, как остальные. Он даже не потерял сознания.
Воздушная волна швырнула его о стеклянный шкаф с бутылками. Острый осколок пробил бок, треснули четыре ребра и позвоночник. Во многих местах полопались кровеносные сосуды.
Но сердце не остановилось.
Лежа на спине, Жан ничего не видел, кроме клубов черного дыма. Боли он не чувствовал. Что случилось, не понял.
Все силы ушли на то, чтобы вдохнуть, а потом выдохнуть.
Жану казалось, что какая-то могучая силатянет его к потолку, но поддаваться ей ни в коем случае нельзя. Вот он и не поддавался.
Потому что Жанна.
Мысль была странная, куцая. Но толькоона его и держала.
Потому что Жанна.
Потому что Жанна.
Нет, нет. Никак…
Картина двенадцатая
Жанна
Кое-как набросав лицо, Жанна стала приводить в порядок одежду и выругалась от досады.
Merde! Спереди на платье пятно, на самом видном месте, на животе. Самого недвусмысленного вида. Еще и пахнет. Как только оно туда попало? Нужно замыть. Вода через десять минут высохнет, будет незаметно.
Вот почему, когда снаружи раздался ужасающий грохот, от которого заложило уши, Жанна стояла в одних трусах, держала платье под сушилкой.
Крича и сама этого не слыша, она выскочила из туалета в чем была.
Из бара валил дым. Стена треснула и наполовину рассыпалась. Обе половинки двери отлетели долой.
Будто сквозь слой ваты Жанна слышала вой сирены, гул голосов, какой-то треск, но все это не имело значения.
Дым. Ее звал дым.
Ворвавшись в черную, слепую комнату, Жанна сама тоже ослепла. Споткнулась обо что-то или кого-то, упала, разбила в кровь колено, но не заметила этого.
Она не стала подниматься, чтобы не терять времени. Поползла на четвереньках. По обломкам, по осколкам, по мокрому.
Куда ползти, она знала. Чувствовала.
Жан был в самом дальнем углу. Она услышала его судорожное дыхание.
– Я здесь! Я здесь! – завопила Жанна. – Погоди! Я уже!
Нащупала его, схватила одной рукой за лицо, другой за рубашку.
– Сволочь! Сволочь! – рыдала она. – Ты что наделал?
Грудь Жана опустилась в последний раз и больше не поднялась.
То же место, окутанное дымом.
Миновало еще одно мгновение
Картина первая
Анна
Невыносимая боль прожгла ее насквозьи сразу же исчезла. Как и все остальное. Такого неколебимого покоя и такой абсолютной тишины Анна никогда прежде не знала. Она подождала, что будет дальше. На вопрос, сколько времени продолжалось это ожидание, ответа не существовало, потому что время тоже исчезло.
Но сама Анна никуда не делась. Она не видела, не слышала, не чувствовала своего тела, но она БЫЛА. Это необъяснимое ощущение – единственное, что у нее осталось.
Мысль не работала. Анна вся обратилась в ожидание, но не отдавала себе в этом отчета. Ее органы чувств были предельно напряжены, но не получали никаких сигналов.
Ожидание могло означать только одно. Время исчезло не окончательно, когда-нибудь оно задвигается вновь.
Так и вышло.
Первым пробудился слух.
Анна услышала звуки, похожие на очень далекое завывание вьюги.
Да, это был ветер!
Он коснулся ее лица, а значит, к Анне вернулось и осязание. Вместе с ним появилось ощущение движения. Тело – а у Анны по-прежнему оставалось тело – тронулось с места и потянулось вверх, безо всякого усилия с ее стороны.
Зрение, оказывается, тоже вернулось. Она поняла это, когда уловила мелькание какого-то смутного, но неоднородного фона. Просто было очень темно, совсем темно, вот она ничего и не видела.
Я лечу, подумала Анна. Это была первая оформленная мысль.
Да, Анна неслась вверх, будто на скоростном лифте высоченного небоскреба. Только лифт был без стен, пола и потолка. Вернее, Анна сама сделалась лифтом.
С каждым мгновением становилось немного светлее. Теперь можно было рассмотреть шахту получше. Пожалуй, это была не шахта. Колодец. Округлый. Стены из чего-то органического, плотского. Что-то они Анне напоминали. Ах да. Картинку на дисплее УЗИ: такое же чередование мутных серых контуров. Плюс едва заметное, живое колыхание.
Зрение прояснилось оттого, что сверху, куда неслась Анна, лился ровный свет. У колодца было выходное отверстие!
Здесь Анна впервые догадалась посмотреть вниз и обмерла.
Несмотря на бешеную скорость движения, никуда из бара она не улетела. Ну, может быть, поднялась метра на два, к потолку. Не выше.
В зальчике, где секунду или вечность назад сидела Анна, все было перевернуто вверх дном. Противно пахло горящей синтетикой и паленым мясом. Ага, обоняние тоже восстановилось! Повсюду клубился густой дым, но, странное дело, он совсем не мешал Анне разглядеть картину вплоть до мельчайших деталей.
