Ознакомительная версия.
Индивид завершивший перинатальный процесс и установивший эмпирическую связь с воспоминаниями о позитивных аспектах внутриутробной жизни (и с позитивными трансперсональными матрицами) выглядит совершенно иначе. Переживания связи с материнским организмом на внутриутробном уровне равноценны опыту взрослого по отношению ко всему миру и всему человечеству. В каком-то смысле первое является прототипом и предпосылкой второго Характер и качество перинатальной матрицы, воздействующей на индивидуальную психику, очень глубоко влияет не только на субъективный опыт человека, но и на его отношение к другим людям, природе и существованию вообще.
Когда испытывается переход от негативных перинатальных матриц к позитивным, значительно возрастает общий энтузиазм в отношении к жизни и способность ею наслаждаться. Уже возможна удовлетворенность настоящим моментом и многими ординарными ситуациями и обязанностями — например удовольствие от еды секса простых взаимоотношений, работы, искусства, музыки игры или прогулок. Это значительно уменьшает эмоциональные затраты на вовлеченность в различные усложненные схемы. которые должны только в будущем принести вознаграждение и которые так его и не приносят (все равно, достигнуты поставленные цели или нет). При таком состоянии ума конечным критерием уровня жизни становится качество жизненного опыта, а не количество успехов и материальных благ.
Одновременно с этими изменениями у индивида развивается глубокое понимание особой важности синергии, сотрудничества и гармонии, а также естественной заботы об экологии. Отношение к природе ("Матери-Природе"), описанное ранее, моделируется по рискованному и конфликтному опыту плода в контакте с материнским организмом при рождении. Новые ценности и установки отражают опыт плода времен внутриутробного существования. Позитивные аспекты этой ситуации, подразумевающие взаимную поддержку, симбиоз и комплементарность (в случае преимущественно хорошей матки), будут почти автоматически замещать прежнюю систему ценностей, в основном опирающуюся на конкуренцию и эксплуатацию. Понятие человеческого существования как борьбы за выживание на грани смерти уступает место новому представлению о жизни — о проявлении космического танца или божественной игры.
Становится ясно, что в конечном счете мы не можем сделать ничего в отношении других людей и природы, не делая этого одновременно и в отношении себя. Любая серьезная попытка разделить единство существования философски, идеологически, социополитически и духовно на независимые отдельные единичности с противоположными интересами (на отдельных людей, семьи, религиозные и социальные группы, политические партии, коммерческие альянсы и нации) окажется поверхностной, близорукой и в конечном счете саморазрушительной. С этой новой точки зрения трудно себе представить, как можно быть до такой степени слепым, чтобы не видеть самоубийственных перспектив повышения зависимости от быстро исчезающих запасов природного топлива и не понимать абсолютную необходимость перехода промышленности на циклические и возобновляемые источники энергии.
В результате таких перемен стратегия потребления естественным образом переходит от психологии расходования и накопления отходов к сбережению ресурсов и "добровольной простоте", по выражению Дуэйна Элджина (Elgin, 1981). Уже очевидно, что последнюю надежду на политическое и социальное решение современных проблем можно видеть только в трансперсональной перспективе, которая преодолевает безнадежную психологию "мы против них", способную, в лучшем случае, лишь иногда вызывать маятникообразные изменения, когда протагонисты меняются ролями угнетателей и угнетенных.
Лучшим решением было бы признание общечеловеческого характера этой проблемы с последующим определением перспектив, которые были бы удовлетворительными для всех, кто в этом заинтересован. Глубокое осознание единства с остальным миром способно открыть путь к истинному пониманию разнообразия и терпимости к различиям. Сексуальные, расовые, культурные и другие предрассудки кажутся абсурдными и детскими в свете широко распространившегося мировоззрения и понимания реальности, куда включено и трансцендентальное измерение.
Почти четверть века я изучаю скрытые возможности необычных состояний сознания, и у меня нет сомнений, что трансформация, которую я описал, возможна индивидуально. Я сам в течение многих лет был свидетелем множества ярких примеров такой эволюции, когда ассистировал другим в психоделической терапии и в эмпирическом самоисследовании без применения фармакологических средств, в особенности во время холотропической терапии. Остается посмотреть, до какой степени тот же подход приемлем в более широком масштабе. Конечно, рост популярности различных форм медитации и иной духовной практики вместе с самыми разными эмпирическими формами психотерапии является благоприятной тенденцией.
Какие бы вопросы не возникали в связи с возможностью применения этой стратегии в качестве средства изменения мира, она вполне может оказаться нашим единственным шансом при нынешних обстоятельствах. Имеющиеся в настоящее время средства и пути выхода из глобального кризиса не способны достаточно обнадежить критически настроенного наблюдателя. Новый подход практически нацелен на то, чтобы дополнить любой вид деятельности человека во внешнем мире систематическим процессом глубинного самоисследования. В этом случае прагматические технические знания каждого из нас могут быть дополнены и направлены мудростью коллективного бессознательного.
Внутренней трансформации можно достичь только личной решимостью, целенаправленными усилиями и персональной ответственностью. Ценность любых планов по изменению ситуации в мире сомнительна, если они не предусматривают систематической работы по изменению человеческого состояния, которому мы обязаны нынешним кризисом. Исход этого процесса зависит от каждого из нас в той же мере, в какой эволюционное изменение сознания является необходимой предпосылкой для будущего всего мира.
Я написал эту книгу в надежде на то, что изложенные в ней концепции, методы и стратегии могут представлять ценность для тех, кто уже вовлечен в процесс внутренней трансформации или хочет следовать по этому пути. Так мне хотелось выразить свое глубокое доверие и уважение к эволюционному процессу, к которому все мы причастны.
В своей последней работе Томас Кун различает уже более специфические составляющие и элементы того, что изначально объединил под общим термином «парадигма». Например, он выделил символические обобщения (практику выражения определенных устойчивых связей в кратких уравнениях, таких как f=ma, I=V/R или E=mc2); доверие к частным моделям (планетарная модель атома, корпускулярная или волновая модели света, модель газа в виде крошечных биллиардных шаров материи, пребывающих в беспорядочном движении, и т. д.); общность ценностей (значение предсказания, проверяемость, воспроизводимость, логическая непротиворечивость, вероятность, наглядность или приемлемый допуск ошибки): образцы (примеры решения конкретной проблемы, в которых согласованные принципы применяются в различных областях).
Примерами этому служат исходные аксиомы евклидовой геометрии (только одна прямая соединяет две точки; две параллельные линии никогда не пересекаются), постулат Ньютона о сохранении материи или его законы движения, а также принципы постоянства и относительности, выдвинутые Эйнштейном.
По мнению Франка, цель науки состоит в установлении системы связей между символами и рабочими определениями этих символов — причём таким образом, чтобы логические заключения, сделанные на основе этих утверждений, становились утверждениями о наблюдаемых фактах, которые подтверждаются актуальным чувственным восприятием
Последующее обсуждение ныотоно-картезианской парадигмы до некоторой степени повторяет формулировки, использованные Фритьофом Капрой в его книгах "Дао физики" (Сарга, 1975) и "Поворотный пункт" (Сарга, 1982). Я глубоко признателен ему за влияние, которое он оказал на мои размышления по этим вопросам.
Греческое слово atomos происходит от глагола temnein, который означает «резать»; с отрицательной приставкой а- оно значит «неделимый» — то, что нельзя дальше рассечь
Эту концепцию в наиболее сжатом виде выразили "вульгарные материалисты". Они отказывались признавать, что сознание чем-либо отличается от других физиологических функций, и утверждали, что мозг вырабатывает сознание точно так же, как почки — мочу.
Ознакомительная версия.
