С бесценными произведениями искусства, редкими и представлявшими большой исторический интерес, в ужасном беспорядке смешивались совершенно никчемные и уродливые вещи, купленные императором то ли по недосмотру и невежеству, то ли опять же из легковерия. Это были уродливые звери с множеством голов и неправильным числом ног, зубы русалки, изловленной в Эгейском море, рог единорога, перо феникса, челюсти саламандры и другие артефакты сомнительного происхождения. Бесстыдные же торговцы антиквариатом предлагали императорским агентам шляпу и сапоги князя Премысла и даже пару железных гвоздей из Ноева ковчега!
Рогом единорога в действительности был бивень нарвала, считавшийся панацеей от множества заболеваний. Образец, хранившийся в Дрездене, стоил при пересчете на современные деньги около семидесяти пяти тысяч долларов, а в редких случаях, когда от него отрезали кусочек для использования в медицинских целях, на церемонии должны были присутствовать по крайней мере два свидетеля благородной крови. Упомянутый князь Премысл был одним из полумифических героев Богемии, который, будучи простым фермером, женился на богемской княжне и был столь мудр и благочестив, что народ возвел его на трон. Космас, историк XI в., пишет: «Сапоги Премысла до сих пор хранятся в его доме в Вышеграде».
Одной из любимых причуд Рудольфа, помимо коллекционирования, была огранка и полировка драгоценных камней, а также вырезание камей. Гранильщики драгоценных камней и ювелиры, по приказу императора отправлявшиеся в Ризенгебирге и прочие области, привозили с собой агаты, яшму и другие полудрагоценные камни, которые Рудольф искусно гранил и полировал, чтобы открыть их истинную красоту и блеск их цветов. Известно, что он лично изготовил маленький столик, собрав его из кусочков камней. Эта вещь стоила больше тысячи дукатов, а доктор Гаринониус назвал ее одним из чудес света. Император нанимал множество мастеров, сведущих в деле огранки, и все они в любое время имели доступ в его кабинет, в то время как иностранные послы других дворов Европы и Азии, министры и представители крупных городов часто проводили дни и недели в ожидании краткой и сухой аудиенции. Рудольф предпочитал проводить долгие часы за токарным станком и вглядываться в мерцание камней, нежели выслушивать разглагольствования своих советников по религиозным и политическим вопросам, приносившим империи неисчислимые бедствия.
Минералогии как науки в то время не существовало, и знания людей ограничивались методами добычи руды и извлечения из нее необходимых компонентов. Неудивительно, что Рудольф очень высоко ценил камни, на поверхности которых были ясно видны некие отпечатки, напоминавшие естественные объекты, такие как облака, болота, реки, города, животные, буквы алфавита, растения и даже лики святых. За подобные образцы, за магниты, которые называли «громовыми камнями»[20], а также за камни, каковые, как считалось, могли сами собой расти, лежа на полках в кабинете, император платил цену, которая зачастую была больше цены великолепных изумрудов, сапфиров, опалов, топазов, жемчуга и бриллиантов, составлявших действительную роскошь его коллекции. Среди ценных диковинок был череп, вырезанный из желтого агата, и кувшин из хрусталя, купленный Октавио Мицерони за восемь тысяч талеров, и чаша из того же прозрачного материала, оцененная в двенадцать тысяч талеров и до сих пор хранящаяся в королевском музее Вены.
Йозеф Сватек, богемский историк, из трудов которого мы многое почерпнули для этой книги, сравнивает «кунсткамеру» Рудольфа с довольно безалаберной коллекцией музея Барнума в Нью-Йорке. Помимо упомянутых экспонатов там можно было встретить мумии и египетские украшения, предметы быта американских индейцев, чучела птиц и птичьи яйца со всех концов света, поделки из слоновой кости всех форм, размеров, а также выдающегося качества маленький серебряный алтарь, украшенный золотом, всяческие часы, обширнейшее собрание древнего оружия и доспехов (частично все это сохранилось в музее Вены), огромное венецианское зеркало из полированного металла, тысячи монет и медалей, камеи, восточный фарфор, бронзовые фигуры, античные вазы, гипсовые статуэтки, мраморные статуи и картины маслом. Возможно, самым известным из сокровищ была статуя Илионея, сына Ниобы, приобретенная Иоганном фон Ахеном у еврейского купца в Риме за тридцать четыре тысячи дукатов; ее создание приписывают Скопасу; во времена Рудольфа она была в отличном состоянии, но из-за небрежного отношения к ней потомков от статуи остался лишь торс, который в 1782 г. извлекли из темных подвалов замка, где он хранился все это время, и продали на аукционе за пятьдесят один крейцер — это примерно тринадцать центов в пересчете на современные деньги.
Картины украшали стены комнат, заполненных перечисленными объектами, и, строго говоря, никакой «картинной галереи» не существовало, а было не менее семисот шестидесяти четырех холстов работы Рафаэля, Корреджио, Павла Веронезе, Леонардо да Винчи, Джулио Романо, а также лучших художников испанской и фламандской школ. Часть из них в 1580 г. была перекуплена галереей Имхофф в Нюрнберге, в частности, «Святой Варфоломей» Рафаэля, «Бахус, Диана и Венера» Париса Бордо из Вены, «Авраам, Сара и Хагар» фон Пентца и «Сожжение Содома и Гоморры» Дюрера вместе с его книгой набросков. Стоит отметить, что коллекция Рудольфа была очень богата работами Альбрехта Дюрера, и император предпринимал все меры для их защиты: картина «Пир розенкрейцеров», написанная в 1505 г. для церкви Святого Варфоломея в Вене и купленная Иоганном фон Ахеном за огромную сумму, была перенесена через Альпы на плечах четырех верных и отважных слуг, благодаря чему великолепно сохранилась.
Все эти великолепные картины размещались в замке без всякой системы, и редко случалось так, чтобы к картине была прикреплена табличка с именем ее создателя, хотя зачастую были отмечены места, где они были написаны. Никто не позаботился о том, чтобы висящие на стенах шедевры были подобающим образом освещены или размещены так, чтобы на них удобно было любоваться. Было неясно, каков возраст той или иной работы и к какой школе она принадлежит, Когда один зал или коридор наполнялся до отказа диковинками и картинами, открывали соседний и точно так же заполняли его неупорядоченными коллекциями. Следует, тем не менее, заметить, что все это происходило не по вине Страды, Иоганна фон Ахена и других, — во всем этом беспорядке повинна была главным образом воля императора, который считал сокровища своей собственностью, а потому не рассматривал их как возможный источник чужого восхищения или тем более обучения. Рудольф пригласил множество художников, чтобы они украсили дворец и написали для него картины, но все эти художники вынесли не слишком много из созерцания шедевров старых мастеров и не оставили сколь-нибудь значащих следов своего пребывания при дворе. Напротив, некоторые из них в ответе за варварское уничтожение старых фресок в замке Карлштайн, поверх которых они изобразили своими грубыми кистями библейские сцены полуварварского содержания, а один из неизвестных мастеров «украсил» Деву Марию сиянием, которое покрывало часть ее фигуры какой-то пошлой золотой бахромой.
Старшим и самым выдающимся из королевских художников был Бартоломеус Спрангер, голландец, обучавшийся искусству в Италии. Его рекомендовали Максимилиану в 1575 г., и с той поры он служил германской короне, выполнив для Максимилиана, а затем и для Рудольфа, множество декоративных работ на стенах дворца. Рудольф за честную службу наградил Спрангера титулом «ван ден Шильден». Его самые известные картины: «Аллегория добродетелей Рудольфа» (в настоящее время находится в галерее Вены), «Марс с Венерой и купидоном» (также в Вене), «Диана и нимфы» (в Стокгольме), «Венера в окружении граций» (в Санкт-Петербурге), «Купидон и Психея» (в Штутгарте), а также множество портретов членов императорских семей.
Уже несколько раз упоминавшийся Иоганн фон Ахен родился в Кёльне, в молодые годы отправился в Италию и стал учеником Микеланджело и Тинторетто, а по возвращении поступил на службу к Рудольфу. Он прославился в основном портретами и историческими сценами, а также жанровыми и мифологическими картинами. Его холст под названием «Истина торжествует под сенью Справедливости» в настоящее время находится в Вене.
Гораздо младше фон Ахена был фламандский живописец Ролан Савари, которого Рудольф послал на два года учиться в Тирольские Альпы — стоит отметить, что в этом смысле император был весьма либеральным и способным проявить заботу о своих подданных. К сожалению, лучшие работы Савари были написаны уже после смерти Рудольфа.
Помимо любопытных диковин и просто красивых вещей, призванных восхищать созерцателя, императорский музей вмещал внушительную коллекцию музыкальных инструментов, как духовых, так и струнных, к которым придворные музыканты относились с нескрываемым презрением, почитая их за никчемный антиквариат. Самые известные из этих музыкантов, Филиппо да Монте и Андреа Moсто, были итальянцами, однако музыкальные увеселения двора обычно поручались мастеру из Нюрнберга, Иоганну Леонарду Хастеру, который впоследствии служил при дворе Кристиана II, правителя Саксонии. Концерты обычно проходили в большом бальном зале, расположенном прямо напротив «Зала Турниров». В первые годы правления, когда мрачная ипохондрия еще не вынудила Рудольфа отвернуться от людей, придворные балы являли собой роскошное зрелище, и целая армия музыкантов под руководством императорского балетмейстера Альфонсо Пасетти из Феррари трудилась для развлечения гостей.
