Все те, кому удалось достигнуть сосредоточения, сами вновь открывают это несуществование пространства для сознания. Адепт может в своих границах познать всякий предмет, сосредоточиваясь на нем и расстояние совершенно не влияет на подобное сосредоточение. Он познаёт предмет, находящийся, скажем, на другой планете, не потому, что его астральное зрение действует подобно телескопу, но потому, что во внутреннем нашем мире вся вселенная сущность, как одна точка; такой человек достигает сердца жизни и видит в нем все вещи. В Упанишадах сказано, что внутри сердца есть малая камера, в которой находится "внутренний эфир", сопротяжённый пространству; это — Атма, Эго, бессмертное и беспечальное: "Внутри этой обители пребывают небо и земля; внутри этой обители пребывает огонь и воздух, солнце и луна, молния и звезды, все, существует и всё, что не существует в Этом (во вселенной)"[6]. Этот "внутренний эфир сердца" — древнее мистическое наименование тончайшей сущности Я, которое воистину едино и всепроникающе, так что тот, кто сознаёт Я — сознаёт и все точки вселенной. Наука говорит, что движение каждого тела здесь внизу влияет на отдаленнейшую из звезд, потому что все тела погружены и проникнуты насквозь эфиром, беспрерывной средой, все соединяющей и передающей все вибрации без всякого трения, следовательно, и без потери энергии, и на любое расстояние. Это относится к природе, взятой с точки зрения формы. Как естественно, следовательно, и сознанию — жизненной стороне природы, — тоже быть всепроникающим и всё соединяющим.
Мы чувствуем, что находимся "здесь", потому что получаем впечатления от предметов, окружающих нас. Если же сознание вибрирует так же сильно в ответ на вибрации "отдалённых", как и "близких" предметов, то и мы будем чувствовать себя пребывающими вместе с ними. Если сознание отзовется на происшествие на Марсе также сильно, как и на происшествие в нашей комнате, то между ними для сознания не будет никакой разницы и оно будет чувствовать себя "здесь" одинаково в обоих случаях. Тут вопрос не в месте, а лишь в степени эволюции восприимчивости. Познающий находится всюду, где на что-нибудь отзывается его сознание и возрастание его способности означает включение в его сознание всего того, на что он может отозваться, всего того, что входит в пределы его вибраций. Здесь опять-таки нам поможет аналогия с физическим миром. Наш глаз видит только те предметы, которые могут сообщить ему световые вибрации, а кроме них он ничего не видит. Он может отвечать только на известный объем вибраций; все же то, что лежит за пределом его, ниже или выше, для глаза темнота. Древняя герметическая аксиома "как на верху, так и внизу" служит для нас нитью в окружающем нас лабиринте ввиду того, что, изучая внизу отражение, мы можем познать кое что и о том предмете наверху, который отбрасывает это отражение.
Разница между способностью обладать сознанием во всяком месте и "восхождением" на высшие планы состоит в том, что в первом случае Джива независимо от того, заключена ли она в свои низшие проводники, или нет — сразу чувствует себя в присутствии "отдаленных" предметов, а во втором случае, облечённая в астральное и ментальное тела, или только в одно ментальное, она быстро переносится от одной точки к другой и сознает это перемещение. Гораздо более значительная разница заключается в том, что во втором случае Джива может очутиться среди множества предметов, которых она вовсе не понимает; в новом и удивительном мире, смущающем и озадачивающем её, тогда как в первом случае она понимает всё то, что видит и познаёт как жизнь, так и форму. При подобном изучении свет Единого Я проникает всё и приобретается просветлённое знание, которое никогда не может быть достигнуто путём пребывания хотя бы бесконечного числа веков среди необъятного разнообразия форм.
Сосредоточение — это средство, при помощи которого Джива избавляется от оков форм и приобретает мир. "Для того, кто без сосредоточения, нет и покоя мира", говорит Учитель[7], т. к. мир свил себе гнездо на скале, возвышающейся над бушующими волнами форм.
Как сосредоточиваться
Поняв теорию сосредоточения, надо приступить к её практике. Для человека, имеющего в себе благоговение, задача значительно облегчается, потому что из предмета своего почитания он может сделать предмет созерцания и вследствие того, что его сердце будет сильно стремиться к этому предмету, и его ум будет на нем останавливаться, он охотно и без всякого усилия изобразит любимый образ, исключив так же легко все остальные представления. Ум, беспрестанно побуждается желанием, и неизменно служит орудием удовольствия. Он всегда ищет того, что доставляет удовольствие и всегда старается представить себе те образы, которые приносят ему счастье и исключит те, что причиняют ему страдания. Поэтому ум легко останавливается на любимом образе, привлекаемый к этому созерцанию испытываемым им удовольствием, и если его насильно оторвать от него, то он неоднократно будет возвращаться к этому образу. Набожный человек может очень быстро достигнуть значительной степени сосредоточения. Он будет размышлять о предмете своей молитвы, создавая в воображении, по возможности, ясную картину, образ этого объекта и затем сосредоточивая свой ум на этом образе, на мысли о Любимом. Таким образом, христианин размышляет о Христе, о Богородице, о своем Святом, об Ангеле-Хранителе; Индус — о Махешваре, Вишну, об Уме, о Шри Кришне; Буддист — о Будде, о Боддхисатве; Парс — об Ахура-Мазде, о Митре и т. д. Каждый из этих объектов вызывает благоговение верующего и то влечение, которое испытывает к ним сердце, заставит ум останавливаться на этом объекте, доставляющем счастье. Таким путем ум сосредоточивается с наименьшим усилием, с наименьшей тратой энергии. Для человека не благоговейного элемент влечения может быть всё таки использован, как вспомогательное средство, но в этом случае он должен будет остановиться на Идее, а не на Личности. При первых попытках к сосредоточению надо всегда пользоваться этим средством. Объект, привлекающий не набожных людей, всегда примет форму какой-нибудь глубокой идеи, какой-нибудь возвышенной проблемы; это и должно сделаться предметом сосредоточения, и ум должен быть твердо направлен на него. В этом случае притягательной силою явится умственный интерес, глубокая жажда знания, одна из сильнейших привязанностей человека. Другая, очень плодотворная форма сосредоточения для того, кто не чувствует влечения к какой-нибудь личности, как к предмету своего благоговения, состоит в том, чтобы избрать какую-нибудь добродетель и сосредоточиться на ней. Подобный объект созерцания может возбудить очень реальный вид благоговения, т. к. он взывает прямо к сердцу, возбуждая любовь к интеллектуальной и нравственной красоте. Добродетель должна быть представлена в уме в возможно полном виде, и после общего обзора всех её свойств ум должен остановиться на её существенной природе. Этот род сосредоточения имеет то большое вспомогательное преимущество, что по мере того, как ум формируется по образцу добродетели, повторяя её вибрации, эта добродетель сама постепенно становится частью характера и твердо внедряется в него. Это формирование ума действительно составляет акт само-создания, т. к. ум, по прошествии некоторого времени, сам собой принимает те формы, на которых он останавливался в своем сосредоточении, и эти формы становятся органами его обычного проявления. Воистину, правильно старинное изречение: "Человек есть создание мысли; о чем он думает в этой жизни, тем впоследствии он и становится"[8].
Когда ум отвлекается от предмета своего сосредоточения, благоговейного или интеллектуального — а это будет случаться время от времени — то необходимо его возвращать обратно и направлять на его прежнюю цель. Сначала он, очень часто, незаметно отвлекается и человек вдруг замечает, что думает о чем-то совершенно постороннем, а не о настоящем предмете размышления. Это будет повторяться неоднократно и нужно терпеливо возвращать ум к его объекту; процесс этот утомителен и скучен, но нет иного метода для приобретения способности сосредоточения. Когда ум бессознательно отклонился от предмета своего сосредоточения, полезно и поучительно бывает заставить его возвратиться назад по тому пути, по которому он следовал в своих отклонениях. Этот процесс дает большую власть всаднику над его убегающим конем и уменьшает его стремление вырваться на волю.
Последовательное мышление, хотя и составляет первую ступень к сосредоточению, не тождественно, однако, с самим сосредоточением, т. к. в последовательном мышлении ум переходит от образа к образу, а не останавливается только на одном представлении. Но ввиду того, что этот способ легче сосредоточения, начинающий может воспользоваться им, для того, чтобы подготовить себя к более трудной задаче.
