Она прощает несчастного мучимого земной похотью царька. Она понимает, что бедный Полидект бросает вызов Всевышнему. Она знает, какой грех берет он на себя, соперничая со всемогуществом богов…
Еще не закончилось страстноoе Данаи. Еще предстоит ей встретить сына вернувшегося с победой, и с ним прекрасная дева Андромеда, спасенная от чрева левиафанова и принесенная в жертву за грехи матери своей Кассиопеи. С двумя святыми девами — невестой и матерью — Персей возвращается в Аргос.
Акрисий, услышав о возвращении Персея, бежит в Лариссу. Но удела своего ему не избежать. Инкогнито, никем не узнаваемый Акрисий посетил Аргос во время спортивных игр. Ему в голову угодил бронзовый диск, метнутый в небо могучей рукой Персея. Высоко к самым облакам взлетел тяжелый диск и, падая на землю, со страшной силой ударил в голову Акрисия и поразил его насмерть.
Предсказание оракула исполнилось. «Вещий Олег» греческой легенды умирает от руки своего внука. Персей становится невольным убийцей.
Даная оплакивает кончину отца. Какая скорбь! Опять впадает она в очередное горячее экстатическое страстноoе. Опять она ничего не понимает. Почему бронзовый диск попал в голову ее отца, как если бы направлением полета ведала незримая рука? Как может сын Всевышнего стать убийцей ее несчастного отца?
Ее отец был прав. Даная оплакивает его кончину. В нечеловеческом горе решает она окончательно уйти из мира и в затворе предаться молитве о загробном уделе отца. Ее небесный сын Персей, единственная радость ее земных дней, провожает мать в затвор с божественными почестями. Даная дает великому герою свое материнское согласие на просьбу посещать ее.
Опять темница. Опять затвор. Опять ни с чем не сравнимое страстноoе. Опять скорби. Опять ничего непонятно. «О почему. О, прости. О смилуйся.»
И опять дождь из золотых бесценных капель мирра. И непорочное зачатие в вечности, как если бы боги взяли Данаю на Олимп и причислили к лику бессмертных за ее ни с чем не сравнимую совершенную духовность, неземную красоту, великое смирение и не менее великое страстноoе.
А что Персей? Любимец богов должен совершить свой подвиг. Не беда, что земной мотив убог — зависть серифского царька и подлое желание убить чужими руками. Герой не боится смерти, не боится ничего.
Греческие герои, как и рыцари Круглого стола — апостолы вышней любви какой нет на земле и на небесах.
Ее провозвестницей была мать Персея Даная в своих темницах и круглосуточных аргосских и серифских пустынях, в своих диалогах с затравленным отцом, вечно окрысившимся Акрисием, и жестоким бессердечным Полидектом. Она остается в страстныoх пустынях, верная Всевышнему.
О Боже, какие брачные чертоги! Какая евангельская высота Премудрости!
Мессианистическая эра, или Светлоликий Персей одерживает победу над чудовищем грехоцентризма
Какая пронзительная музыка и даже симфония имен! Так и повторяешь в ночной молитвенной тиши: прекрасная Леда, дева Андромеда. Афина Паллада — Премудрость Божия. Гермес, вестник богов. Священная дева Даная. Сумма девственных агнцев Полидевк.
А имена, какие имена! Беллерофонт (прекрасноликий, бог всесовершенный свет), Персей (светлоокий)… И из преисподней три лютейших лютых страшилища страшных, три сестры-горгоны — Медуза, Стейно и Эвриала.
Души идут в царство Света, потому что пьют из световых раковин мирового океана. И идут в царство греха по вине грехоцентризма — из-за своей фиксации на греховной преисподней, достойной дьявола и проклятых сынов и дочерей его.
Высокая дева, светоцентрическая мудрость Атлантиды вела смертельную битву со жреческим грехоцентризмом. Черты его можно найти во времена упадка духовности в Ассирии, Египте, Вавилоне, в Афинах, Риме, Москве, Киеве — в какие угодно времена и где угодно.
Светлоликий Персей, сын Всевышнего, «свет от света», рождается в мрачном подземелье помыслов аргосского царька, в укрытии на руках своей девственной матери. Как Мелхиседек — без родословной, без прошлого — сходит он с неба в земной мрак. Так бы и провел он в страстноoй пещере с девой-матерью детство, юность и молодость, если бы не призвание к великим подвигам.
Персей, как и во многом подобный ему Беллерофонт, солнечно светел — олицетворение светоцентризма, светоцентрического пути к Всевышнему, венчаемому жемчужиной обожения.
Светильники, помазанники подобно Христу вести приходят в этот мир лютую брань с рептилиями с вытаращенными глазищами и с грехоцентрическими фарисеями, готовыми утащить мир вслед за собой в преисподнюю. Змеи эти пришли из ада, выдумали ад и желают увести в него две трети человечества.
Редко три сестры горгоны пребывают на земле. Большую часть проводят во мрачной ночи Аида под знаком бога смерти Таната.
Они — провозвестницы танатизма. В последние времена, в канун гибели цивилизации «последний кайф смерти», радость преисподней будет вершиной учения извращенцев и чудовищных перевертышей. Их кривые зеркала в последние времена будут направлены на одно: изуродовать как можно дальше творение, превратив его в обезьяну на человека, уродливую кошмарную безобразину.
Горгоны обитают там, где царит богиня ночи Нюкта и бог смерти Танат вместе со злобными мстительницами Эриниями. В запустении, в тенетах преисподней живут ужасные горгоны. Со своего серо-пустынного острова, где проводят они томительные ночи, восстанавливая силы в предвкушении будущих жертв, эти вампирши-амазонки с адского дна сходят под землю.
Медуза (единственная смертная из трех) символизирует в мистике Атлантиды и ее наследницы Древней Греции грехоцентризм богооставленного жречества — эту величайшую беду человечества, ведущую мир к погибели, запечатывающую Небеса.
Грехоцентрические «горгоны» выдумали свою православно-католическую преисподнюю и посылают туда души, фиксированные на грехе, как черви в яблоке. И птенцу в скорлупе невдомек, что есть мир помимо яйца. Как материалисту непонятно богатство духовных миров, так для грехоцентрика закрыта лествица обожения и полет в вышний мир. Одержимый безумной идеей, будто одним свечным покаянием может «спастись», стяжать дары Духа, уподобиться старцам и войти в небесную любовь, не подозревает он об универсальных законах Премудрости, о таинственных страстныoх помазаниях, о брачных одрах.
Победить горгон по-земному невозможно. Фундаменталистская гидра выступает во всеоружии. Истинные враги Всевышнего в настоящем веке не атеисты, грешники, преступники, не сыны Эдипа и Электры, а эти электрические демоны, притворяющиеся святыми, мафиозные жрецы, «ученые в религии». Их бог — бог смерти Танат, их богиня — мрачная Нюкта, ночь вечная, беспросветный мрак богоотсутствия. Создав свои химерические институты, они наводнили мир адовыми привидениями, задушили миллионы душ и заперли их в герметических камерах. Превратили светлый рай в богомерзкую пустыню.
Внешность горгон олицетворяет жреческую мафию времен Эхнатона и Христа.
Три эти старые карги обвиты вместо волос колючими ядовитыми змеями, с ядом Лернейской гидры в крови и чарующим взглядом, обращающим в камень всякого, кто посмеет заглянуть в их адовы глазища. Тела их покрыты блестящей и крепкой как сталь чешуей (крепость устоев, уставов и неколебимых догматов). Пронзить эту змееву металлическую чешую может только изогнутый меч Гермеса — меч Давида, меч Грааля. Отвратительные медные руки символизируют жертвенники, где эти жрецы царства смерти совершают таинства, проклиная вестников с Неба и настойчиво предвещая своим учением о «спасении» удел геенны огненной своим последователям, вдвое худшим чем они. Загребущая рука религиозной мафии выражается в острых стальных когтях на медных конечностях Горгон. На головах у них движутся агрессивные ядовитые змеи, готовые днем и ночью смертельно жалить (яд проклятия, обрушивающийся на вестников Всевышнего от змеева отребья). На их лицах как на фашистских касках торчат шпилями два клыка, острые как кинжалы. На всегда красных губах — запекшаяся кровь жертв.
Горгоны — вампиры. Горе человеку, встреченному ими. Злодейки медными руками разрывают его на части и впиваясь в него, пьют горячую кровь жертвы. Красные глазищи их злобно вращаются, исполненные ярости и ненависти столь невыносимо ужасной, что в камень превращается всякое существо, хотя бы однажды взглянувшее в них.
Дьявольский гипноз, распространяющийся от горгон и превращающий в камень все живое, связан еще и с безмолвным воплем. Эти чудища видят врагов во всем живом.
Так описывает институциональных «добреньких» и «сытеньких» рептилий древняя премудрость Атлантиды.
Невдомек религиозным медузам, стейно и эвриалам, что змеи кружатся вокруг их же голов и угрожают прежде всего самим страшилищам. Им бы осознать свое змеево происхождение и увидеть бесов в себе и в своих священнических институтах. Простить всех кающихся, оставить в покое мир и начать каяться самим.
